Обзор судебной практики Верховного Суда РФ №1 (2018)

ОБЗОР СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ №1 (2018)
(утв. Президиумом Верховного Суда РФ 28 марта 2018 г.)

СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ

Разрешение споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав

1. Общее собрание автовладельцев многоквартирного дома не относится к органам, полномочным принимать решения об ограничении прав собственников помещений на пользование придомовой территорией в целях размещения на ней принадлежащих им автомобилей.
С. обратилась в суд с иском к жилищно-строительному кооперативу (далее — ЖСК) о возложении обязанности обеспечить беспрепятственный подъезд к жилому дому, где она проживает с семьей, а также парковки принадлежащего ей транспортного средства на дворовой территории.
Судом установлено, что ограждение придомовой территории многоквартирного дома было введено в эксплуатацию в соответствии с установленными действующим законодательством процедурами после получения всех необходимых разрешений и согласований, в силу постановления Правительства Москвы от 2 июля 2013 г. N 428-ПП «О порядке установки ограждений на придомовых территориях в городе Москве» (далее — ППМ N 428-ПП), принятого в целях повышения уровня благоустройства придомовых территорий в городе Москве.
В соответствии с п. 3 указанного постановления установка ограждающих устройств осуществляется по решению собственников помещений в многоквартирном жилом доме, принятому на общем собрании собственников помещений в многоквартирном доме, о чем и было принято соответствующее решение ЖСК 14 июня 2013 г. на общем собрании собственников квартир многоквартирного дома — членов ЖСК об организации парковочного пространства в многоквартирном доме и было утверждено Положение о порядке въезда и парковки автотранспорта на придомовой территории.
Согласно названному положению право на беспрепятственный въезд на огороженную территорию части двора дома в течение суток имеет легковой транспорт, принадлежащий собственникам помещений в доме и зарегистрированный в установленном порядке в правлении ЖСК, стоянка на огороженной части придомовой территории незарегистрированного транспорта запрещена.
Порядок регистрации предусматривает подачу автовладельцем в правление ЖСК заявления установленного образца с приложением к нему копий документов, подтверждающих принадлежность автомобиля, оплату целевых взносов на оборудование парковочных мест, получение пропуска на въезд и ключа доступа — брелока.
При этом решение о предоставлении парковочного места или отказе в его предоставлении автовладельцам принимается исключительно на общем собрании автовладельцев.
В случае если в отношении конкретного автовладельца будет принято решение на общем собрании автовладельцев об отказе в предоставлении парковочного места, жилец дома обязан незамедлительно освободить парковочное место и передать ключ доступа — брелок председателю комиссии автовладельцев.
С. является собственником квартиры, расположенной в многоквартирном доме, там же она зарегистрирована и проживает.
20 марта 2013 г. на общем собрании членов ЖСК с участием С. было принято решение о создании парковки транспортных средств с установкой шлагбаума при въезде на дворовую территорию.
27 июня 2013 г. С. был получен брелок от шлагбаума и впоследствии за ней закреплено парковочное место.
16 апреля 2015 г. на собрании автовладельцев по вопросу организации парковочных мест и благоустройства придомовой территории принято решение лишить С. возможности парковать автомобиль, принадлежащий истцу, на огороженной придомовой территории за нарушение правил парковки, утвержденных на общем собрании автовладельцев, и за нарушение положения о порядке въезда и парковки автотранспорта, возвратить ранее внесенные ею денежные средства, ее первоначальный взнос.
Отказывая С. в удовлетворении заявленных требований, суд исходил из того, что доказательств препятствия ответчиком в доступе к принадлежащему С. жилищу ей не представлено, а ограничение права истца на пользование парковочным местом, находящимся в общем пользовании собственников помещений многоквартирного дома, установлено решением общего собрания автовладельцев.
С данными выводами суда первой инстанции согласился и суд апелляционной инстанции.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судебных инстанций не соответствующими требованиям закона.
Согласно п. 1 ст. 262 ГК РФ граждане имеют право свободно, без каких-либо разрешений находиться на не закрытых для общего доступа земельных участках, находящихся в государственной или муниципальной собственности, и использовать имеющиеся на этих участках природные объекты в пределах, допускаемых законом и иными правовыми актами, а также собственником соответствующего земельного участка.
В соответствии с ч. 5 ст. 16 Федерального закона от 29 декабря 2004 г. N 189-ФЗ «О введении в действие Жилищного кодекса Российской Федерации» (в редакции, действовавшей на момент возникновения спорных отношений) с момента формирования земельного участка и проведения его государственного кадастрового учета земельный участок, на котором расположены многоквартирный дом и иные входящие в состав такого дома объекты недвижимого имущества, переходит бесплатно в общую долевую собственность собственников помещений многоквартирного жилого дома.
Не допускается запрет на обременение земельного участка, на котором расположен многоквартирный дом, в случае необходимости обеспечения свободного доступа лиц к объектам недвижимого имущества, входящим в состав многоквартирного дома и существовавшим до введения в действие ЖК РФ (ч. 7 ст. 16 указанного закона).
В материалах дела имеется копия уведомления из органа регистрации прав об отсутствии сведений в ЕГРП каких-либо зарегистрированных прав на земельный участок, на котором расположена придомовая территория. Таким образом, до настоящего времени права на земельный участок не оформлены, участок не сформирован и не поставлен на кадастровый учет, то есть используется без оформленных в установленном порядке документов на землю.
Пунктом 67 совместного постановления Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда от 29 апреля 2010 г. N 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» определено, что если земельный участок не сформирован и в отношении него не проведен государственный кадастровый учет, земля под многоквартирным домом находится в собственности соответствующего публично-правового образования. Собственники помещений в многоквартирном доме вправе владеть и пользоваться этим земельным участком в той мере, в какой это необходимо для эксплуатации ими многоквартирного дома, а также объектов, входящих в состав общего имущества в таком доме. При определении пределов правомочий собственников помещений в многоквартирном доме по владению и пользованию указанным земельным участком необходимо руководствоваться ч. 1 ст. 36 ЖК РФ.
В указанных случаях собственники помещений в многоквартирном доме как законные владельцы земельного участка, на котором расположен данный дом и который необходим для его эксплуатации, в силу положений ст. 304 — 305 ГК РФ имеют право требовать устранения всяких нарушений их прав, хотя бы эти нарушения и не были соединены с лишением владения, а также право на защиту своего владения.
Согласно ч. 2 ст. 36 ЖК РФ собственники помещений в многоквартирном доме владеют, пользуются и в установленных этим кодексом и гражданским законодательством пределах распоряжаются общим имуществом в многоквартирном доме.
В ч. 4 ст. 37 ЖК РФ запрещены выдел в натуре и отчуждение доли в праве собственности на общее имущество в многоквартирном доме, а также совершение иных действий, влекущих передачу этой доли отдельно от права собственности на помещение в многоквартирном доме.
Таким образом, собственнику помещения в многоквартирном доме принадлежит безусловное и неотчуждаемое право на пользование общим имуществом многоквартирного дома.
При этом какие-либо способы ограничения или лишения собственника помещения в многоквартирном доме такого права действующим законодательством не предусмотрены.
Факт препятствия С. и ее семье для въезда на огороженную придомовую территорию подтверждается выпиской из протокола о решении исключить нарушителя правил парковки С. из числа автовладельцев, имеющих право парковать свой личный автомобиль на огороженной придомовой территории, а также выпиской из протокола общего собрания автовладельцев по вопросу организации парковочных мест и благоустройства придомовой территории, на котором было принято решение о возврате С. ранее внесенных ею денежных средств в качестве первоначального взноса за парковку путем зачисления на ее лицевой счет.
Кроме того, в материалах дела имеется уведомление истца, подписанное председателем комиссии автовладельцев парковки, об исключении ее из числа автовладельцев, имеющих право пользования парковкой для личного автотранспорта на огороженной придомовой территории.
Суд, признав ограничение права С. на использование парковки, расположенной на придомовой территории многоквартирного дома, регламентированным Положением о порядке въезда и парковки автотранспорта на придомовой территории, утвержденным общим собранием членов ЖСК 14 июня 2013 г., и соответствующим требованию ППМ N 428-ПП, не учел, что данным постановлением не регулируются вопросы создания и порядка использования парковочных мест на огороженной придомовой территории, а следовательно, и наложения каких-либо ограничений права С., как собственника помещения в многоквартирном доме на пользование придомовой территорией, в том числе и на размещение на ней принадлежащего ей автомобиля.
Пунктом 13 ППМ N 428-ПП запрещается установка и эксплуатация ограждающих устройств, препятствующих или ограничивающих проход пешеходов и проезд транспортных средств на территорию общего пользования.
Право С. на беспрепятственный въезд на огороженную территорию части двора многоквартирного дома в течение суток, как собственницы жилого помещения в данном доме, закреплено и Положением о порядке въезда и парковки автотранспорта на придомовой территории, утвержденным общим собранием членов ЖСК.
При таких обстоятельствах ссылка суда на то, что решение общего собрания автовладельцев послужило правомерным основанием для ограничения права истца на пользование парковочным местом, находящимся в общем пользовании собственников помещений многоквартирного дома, противоречит приведенным выше нормам материального права.
В соответствии с подп. 1.1 п. 1 ст. 8 ГК РФ гражданские права и обязанности возникают в том числе из решений собраний в случаях, предусмотренных законом.
Согласно п. 2 ст. 181.1 ГК РФ решение собрания, с которым закон связывает гражданско-правовые последствия, порождает правовые последствия, на которые решение собрания направлено, для всех лиц, имевших право участвовать в данном собрании (участников юридического лица, собственников, кредиторов при банкротстве и других — участников гражданско-правового сообщества), а также для иных лиц, если это установлено законом или вытекает из существа отношений.
В п. 103 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 г. N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» разъяснено, что под решениями собраний понимаются решения гражданско-правового сообщества, то есть определенной группы лиц, наделенной полномочиями принимать на собраниях решения, с которыми закон связывает гражданско-правовые последствия, обязательные для всех лиц, имевших право участвовать в таком собрании, а также для иных лиц, если это установлено законом или вытекает из существа отношений.
Из приведенных правовых норм и разъяснений следует, что одним из обязательных условий признания решения собрания основанием возникновения, изменения или прекращения гражданских прав и обязанностей является наличие в законе указания на гражданско-правовые последствия, обязательные для всех управомоченных на участие в таком собрании лиц.
Исчерпывающий перечень органов управления жилищного кооператива, включающий общее собрание членов жилищного кооператива, конференцию, если число участников общего собрания членов жилищного кооператива более пятидесяти и это предусмотрено уставом жилищного кооператива, а также правление жилищного кооператива и председателя правления жилищного кооператива, содержится в ст. 115 ЖК РФ.
Общее собрание автовладельцев в названном перечне не указано, в связи с чем решение общего собрания автовладельцев не может быть квалифицировано в качестве влекущего гражданско-правовые последствия решения органа жилищно-строительного кооператива как органа, управомоченного законом на принятие решения, влекущего указанные последствия.
Таким образом, судом при рассмотрении дела не учтено, что решение общего собрания автовладельцев не предусмотрено законом в качестве основания возникновения, изменения или прекращения гражданских прав и обязанностей и не может повлечь для С. гражданско-правовые последствия в виде ограничения ее права на использование придомовой территории многоквартирного дома как собственника помещения в данном доме.

Определение N 5-КГ16-230

Разрешение споров, возникающих вследствие причинения вреда

2. Муниципальное образование не подлежит привлечению к субсидиарной ответственности по обязательствам созданного им неказенного предприятия, за исключением случаев банкротства такого предприятия, вызванного действиями муниципального образования как собственника имущества.
Б. обратился в суд с иском к муниципальному предприятию (управляющей организации) о возмещении ущерба, указав, что в результате падения шифера с крыши многоквартирного дома был поврежден принадлежащий ему автомобиль. Полагал, что вред имуществу причинен по причине ненадлежащего исполнения управляющей организацией обязанности по содержанию многоквартирного дома и просил суд взыскать с ответчиков стоимость восстановительного ремонта автомобиля.
Решением суда, оставленным без изменения апелляционным определением, иск удовлетворен. С муниципального предприятия в пользу Б. взысканы денежные средства в счет возмещения ущерба и судебные издержки, в пользу экспертной организации взысканы расходы на экспертизу, постановлено, что при недостаточности у ответчика денежных средств взыскание следует производить с администрации муниципального образования.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации не согласилась с вынесенными судебными постановлениями по следующим основаниям.
Согласно положениям пп. 1, 2 ст. 113 ГК РФ унитарным предприятием признается коммерческая организация, не наделенная правом собственности на закрепленное за ней собственником имущество. Имущество государственного или муниципального унитарного предприятия находится в государственной или муниципальной собственности и принадлежит такому предприятию на праве хозяйственного ведения или оперативного управления.
В силу п. 6 этой же статьи собственник имущества унитарного предприятия, за исключением собственника имущества казенного предприятия, не отвечает по обязательствам своего унитарного предприятия. Собственник имущества казенного предприятия несет субсидиарную ответственность по обязательствам такого предприятия при недостаточности его имущества.
В соответствии с п. 2 ст. 2 Федерального закона от 14 ноября 2002 г. N 161-ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» (далее — Закон о государственных и муниципальных унитарных предприятиях) в Российской Федерации создаются и действуют следующие виды унитарных предприятий:
унитарные предприятия, основанные на праве хозяйственного ведения, — федеральное государственное предприятие и государственное предприятие субъекта Российской Федерации, муниципальное предприятие;
унитарные предприятия, основанные на праве оперативного управления, — федеральное казенное предприятие, казенное предприятие субъекта Российской Федерации, муниципальное казенное предприятие.
Согласно пп. 2, 3 ст. 7 Закона о государственных и муниципальных унитарных предприятиях Российская Федерация, субъект Российской Федерации, муниципальное образование не несут ответственность по обязательствам государственного или муниципального предприятия, за исключением случаев, если несостоятельность (банкротство) такого предприятия вызвана собственником его имущества. В указанных случаях на собственника при недостаточности имущества государственного или муниципального предприятия может быть возложена субсидиарная ответственность по его обязательствам.
Российская Федерация, субъекты Российской Федерации или муниципальные образования несут субсидиарную ответственность по обязательствам своих казенных предприятий при недостаточности их имущества.
Таким образом, исходя из названных норм права субсидиарная ответственность по обязательствам унитарного предприятия возлагается на создавшее его муниципальное образование в том случае, когда унитарное предприятие основано на праве оперативного управления и является казенным.
Вместе с тем уставом муниципального предприятия предусмотрено, что оно самостоятельно осуществляет хозяйственную деятельность на основе переданного ему на праве хозяйственного ведения муниципального имущества.
Из устава также следует, что имущество закреплено собственником за предприятием на праве хозяйственного ведения, то есть предприятие создано в виде неказенного муниципального предприятия в соответствии с п. 2 ст. 2 Закона о государственных и муниципальных унитарных предприятиях.
Муниципальное образование не несет ответственность по обязательствам созданного им муниципального неказенного предприятия, за исключением случаев, если несостоятельность (банкротство) такого предприятия вызвана собственником его имущества (п. 2 ст. 7 в соответствии с п. 2 ст. 2 Закона о государственных и муниципальных унитарных предприятиях).
Для привлечения администрации муниципального образования к субсидиарной ответственности в материалах дела должны быть доказательства того, что муниципальное предприятие является несостоятельным (банкротом) и несостоятельность (банкротство) вызвана собственником этого имущества.
Поскольку материалы дела таких доказательств не содержат, вывод суда о возложении на администрацию муниципального образования субсидиарной ответственности по обязательству предприятия при недостаточности у последнего денежных средств для возмещения ущерба, причиненного автомобилю истца, признан Судебной коллегией неправильным.

Определение N 32-КГ17-23

Разрешение споров, связанных с защитой неимущественных прав

3. Право некоммерческой организации на наименование в случае его нарушения либо возникновения угрозы такого нарушения может быть защищено в судебном порядке, в том числе посредством пресечения действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения.
Благотворительный фонд помощи детям с онкогематологическими и иными тяжелыми заболеваниями «ПОДАРИ ЖИЗНЬ» (далее — Фонд «ПОДАРИ ЖИЗНЬ») обратился в суд с иском к некоммерческой организации благотворительный фонд «Подари жизнь» (далее — НО БФ «Подари жизнь») о запрете использования словосочетания в наименовании некоммерческой организации, полагая, что действиями ответчика нарушено исключительное право истца на наименование.
Судом установлено, что Фонд «ПОДАРИ ЖИЗНЬ» зарегистрирован в качестве некоммерческой организации с 27 ноября 2006 г., о чем в ЕГРЮЛ внесена соответствующая запись. Учредителями являются Х. и К. Наименование вида деятельности — предоставление социальных услуг без обеспечения проживания.
Согласно уставу Фонд «ПОДАРИ ЖИЗНЬ» создан в целях формирования имущества на основе добровольных взносов, иных не запрещенных законом поступлений и использования данного имущества для осуществления благотворительной деятельности, направленной на оказание материальной и иной помощи детям и молодым людям с гематологическими, онкологическими, иммунологическими и иными тяжелыми заболеваниями, их семьям, а также лечебным и иным учреждениям, оказывающим медицинскую и иную помощь пациентам с указанными заболеваниями.
НО БФ «Подари жизнь» зарегистрирована в качестве некоммерческой организации с 30 января 2015 г., о чем в ЕГРЮЛ внесена запись. Учредителями являются Ч.Е. и Ч.О. Наименование вида деятельности — предоставление социальных услуг без обеспечения проживания.
Согласно уставу основной задачей НО БФ «Подари жизнь» является оказание материальной и иной помощи оставшимся без попечения родителей несовершеннолетним, а также пенсионерам, беженцам, вынужденным переселенцам и другим категориям социально незащищенных лиц, независимо от их национальности, гражданства, вероисповедания.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции пришел к выводу, что истцом не представлено доказательств, свидетельствующих об использовании ответчиком наименования истца, в том числе с целью введения в заблуждение третьих лиц относительно деятельности, осуществляемой ответчиком. При этом суд указал, что защита фирменного наименования, прежде всего, обусловлена нормами о конкуренции среди коммерческих организаций, поскольку целью деятельности таких юридических лиц является извлечение прибыли. Некоммерческая организация не вправе требовать прекращения использования наименования, так как фирменное наименование некоммерческой организации не является средством индивидуализации, и соответственно, некоммерческая организация не может предъявлять требования о правовой охране указанного наименования.
С данными выводами суда первой инстанции согласился и суд апелляционной инстанции, указав, что наименование некоммерческой организации не является средством индивидуализации юридического лица, в связи с чем не подлежит судебной защите.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судебных инстанций ошибочными по следующим основаниям.
В соответствии со ст. 54 ГК РФ юридическое лицо имеет свое наименование, содержащее указание на его организационно-правовую форму.
Наименования некоммерческих организаций, а в предусмотренных законом случаях наименования коммерческих организаций должны содержать указание на характер деятельности юридического лица.
Согласно п. 1 ст. 4 Федерального закона от 12 января 1996 г. N 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» (далее — Закон о некоммерческих организациях) некоммерческая организация имеет наименование, содержащее указание на ее организационно-правовую форму и характер деятельности.
Из смысла приведенных правовых норм в их взаимосвязи следует, что наличие собственного наименования является обязательным признаком юридического лица как участника гражданских правоотношений и служит способом его индивидуализации.
В силу подп. 2 п. 1 ст. 23.1 Закона о некоммерческих организациях в государственной регистрации некоммерческой организации может быть отказано, если ранее зарегистрирована некоммерческая организация с таким же наименованием.
Закон устанавливает требование о недопустимости создания некоммерческих организаций с одинаковым наименованием, поскольку наличие юридических лиц с одинаковым наименованием в пределах той же территории может помешать нормальному ходу гражданского оборота.
Из изложенного следует, что наличие уникального наименования является неимущественным гражданским правом некоммерческой организации. Некоммерческая организация, наименование которой зарегистрировано в установленном порядке, имеет исключительное право его использования.
Законом о некоммерческих организациях не предусмотрены специальные способы защиты права некоммерческой организации на наименование.
Между тем в соответствии со ст. 12 ГК РФ защита гражданских прав осуществляется в том числе путем пресечения действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения.
Защиту нарушенных или оспоренных гражданских прав осуществляют в соответствии с подведомственностью дел, установленной процессуальным законодательством, суд, арбитражный суд или третейский суд (п. 1 ст. 11 ГК РФ).
Следовательно, неимущественное гражданское право некоммерческой организации на наименование в случае его нарушения либо возникновения угрозы такого нарушения может быть защищено в судебном порядке, в том числе посредством пресечения действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения.
При таких обстоятельствах вывод судов первой и апелляционной инстанций о том, что некоммерческая организация не вправе требовать прекращения использования ее наименования другой некоммерческой организацией, противоречит положениям действующего гражданского законодательства.
Кроме того, суды первой и апелляционной инстанций неверно квалифицировали заявленные истцом требования, применив к ним положения ст. 1225, 1252, 1473 ГК РФ, поскольку само по себе то обстоятельство, что наименование некоммерческой организации не является результатом интеллектуальной деятельности, не лишает некоммерческую организацию предусмотренного Законом о некоммерческих организациях исключительного права на такое наименование и возможности судебной защиты этого права.
В соответствии со ст. 10 ГК РФ не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом) (п. 1).
Если будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны (п. 2).
В силу требований приведенных правовых норм поведение одной из сторон может быть признано недобросовестным не только при наличии обоснованного заявления другой стороны, но и по инициативе суда, если усматривается очевидное отклонение действий участника гражданского оборота от добросовестного поведения. В этом случае суд при рассмотрении дела выносит на обсуждение обстоятельства, явно свидетельствующие о таком недобросовестном поведении, даже если стороны на них не ссылались.
Отказывая в удовлетворении исковых требований Фонда «ПОДАРИ ЖИЗНЬ», суд сослался на то, что истцом не доказано, что действиями ответчика ему причинен вред.
Согласно правовой позиции, изложенной в определении Конституционного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2009 г. N 244-О-О, вред, причиненный истцу, не подлежит доказыванию, защита допускается при наличии и выявлении фактов нарушения прав некоммерческой организации использованием другой некоммерческой организацией такого же наименования, а также при наличии фактов, которые подтверждали бы намерение ответчика использовать наименование истца с целью введения кого-либо в заблуждение.
При разрешении возникшего по данному гражданскому делу спора судам следовало дать оценку вопросу о соответствии либо несоответствии требованиям добросовестности действий по регистрации некоммерческой организации — ответчика с тем же наименованием, что и наименование ранее созданной некоммерческой организации — истца.
Вместе с тем данный вопрос не поставлен судами на обсуждение сторон и не исследован, в результате чего был неправильно определен предмет доказывания по делу.
В соответствии с п. 1 ст. 123.17 ГК РФ фондом в целях этого кодекса признается унитарная некоммерческая организация, не имеющая членства, учрежденная гражданами и (или) юридическими лицами на основе добровольных имущественных взносов и преследующая благотворительные, культурные, образовательные или иные социальные, общественно полезные цели.
Содержание правового статуса фонда урегулировано также ст. 7 Закона о некоммерческих организациях.
Согласно п. 1 названной статьи для целей Закона о некоммерческих организациях фондом признается не имеющая членства некоммерческая организация, учрежденная гражданами и (или) юридическими лицами на основе добровольных имущественных взносов и преследующая социальные, благотворительные, культурные, образовательные или иные общественно полезные цели.
Фонд использует имущество для целей, определенных уставом фонда. Фонд вправе заниматься предпринимательской деятельностью, соответствующей этим целям и необходимой для достижения общественно полезных целей, ради которых фонд создан. Для осуществления предпринимательской деятельности фонды вправе создавать хозяйственные общества или участвовать в них (п. 2 указанной статьи).
Из приведенных правовых норм в их системной взаимосвязи следует, что фондом является некоммерческая организация, которая для достижения предусмотренных в ее уставе общественно полезных целей наделена широкими правовыми возможностями, в том числе по привлечению денежных и иных имущественных взносов.
Принимая во внимание целевой характер правоспособности фонда и отсутствие каких-либо вещных или обязательственных прав на имущество фонда у лиц, формирующих такое имущество за счет своих добровольных взносов, фонд и указанные лица имеют законный интерес в защите своего доброго имени и репутации фонда.
Соответственно, в случае нарушения этого законного интереса заведомо недобросовестными действиями третьих лиц фонд имеет право на судебную защиту такого интереса способами, предусмотренными ст. 12 ГК РФ.
При указанных обстоятельствах вывод суда апелляционной инстанции о том, что фонд как организация, не осуществляющая предпринимательскую деятельность, не имеет права на судебную защиту своего наименования, поскольку использованием этого наименования не нарушаются его права и законные интересы, признан Судебной коллегией ошибочным.

Определение N 53-КГ17-12

4. Действующее законодательство не относит имя к объектам исключительных прав. Однако использование имени конкретного физического лица без его согласия другим лицом в качестве псевдонима в его творческой деятельности, а также причинение вреда носителю имени другим его носителем не допускается.
Р.Ф. обратился в суд с иском к Р.Е., ООО «Издательская группа «АЗБУКА-АТТИКУС» (далее — Общество) о признании факта нарушения права истца на имя, возложении обязанности на ответчиков за их счет опубликовать решение суда о допущенном нарушении права истца на имя в печатном издании «Литературная газета» в течение 30 дней с даты вступления решения суда в законную силу, запрете ответчикам использовать имя Феликс Разумовский в творческой, предпринимательской и иной деятельности и распространять опубликованные под этим именем произведения и информацию о них, компенсации морального вреда в размере 1 руб.
По мнению истца, ответчики нарушили его личное неимущественное право на имя, издав под псевдонимом Феликс Разумовский литературные произведения, автором которых является Р.Е.
Судом установлено и из материалов дела следует, что Р.Ф. с 1979 года под своим именем и фамилией занимается творческой деятельностью, осуществляя ее на профессиональном уровне в качестве основного рода занятий, является известным деятелем науки и культуры, историком, публицистом, автором изданий об искусстве, автором и ведущим телепередач, которые транслируются в эфире телеканалов группы ВГТРК, «Россия Культура».
Р.Е. является автором 28 литературных произведений, издаваемых под псевдонимом Феликс Разумовский начиная с 1996 года.
Разрешая заявленные требования и отказывая в их удовлетворении, суды первой и апелляционной инстанций исходили из того, что истец не представил доказательств, подтверждающих, что он обладает исключительными правами на имя Феликс Разумовский, а потому ответчик Р.Е. вправе использовать такой псевдоним при издании его произведений.
Кроме того, суд апелляционной инстанции сослался на то, что имя является только средством индивидуализации, не предполагающим запрета другому лицу пользоваться таким же именем.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации с выводами судов первой и апелляционной инстанций не согласилась по следующим основаниям.
Согласно п. 1 ст. 150 ГК РФ право на имя наряду с другими нематериальными благами и личными неимущественными правами принадлежит гражданину от рождения или в силу закона, неотчуждаемо и непередаваемо иным способом.
Нематериальные блага защищаются в соответствии с данным кодексом и другими законами в случаях и в порядке, ими предусмотренных, а также в тех случаях и тех пределах, в каких использование способов защиты гражданских прав (ст. 12) вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения (п. 2 ст. 150 ГК РФ).
В силу ст. 151 (абзац первый) ГК РФ, если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.
В соответствии со ст. 19 ГК РФ гражданин приобретает и осуществляет права и обязанности под своим именем, включающим фамилию и собственно имя, а также отчество, если иное не вытекает из закона или национального обычая. В случаях и в порядке, предусмотренных законом, гражданин может использовать псевдоним (вымышленное имя) (п. 1).
Согласно п. 4 ст. 19 ГК РФ (в редакции, действующей до принятия Федерального закона от 30 декабря 2012 г. N 302-ФЗ «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации») приобретение прав и обязанностей под именем другого лица не допускается.
Федеральным законом от 30 декабря 2012 г. N 302-ФЗ «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» в указанный пункт внесены изменения, предусматривающие, что имя физического лица или его псевдоним могут быть использованы с согласия этого лица другими лицами в их творческой деятельности, предпринимательской или иной экономической деятельности способами, исключающими введение в заблуждение третьих лиц относительно тождества граждан, а также исключающими злоупотребление правом в других формах.
Как указано в п. 5 ст. 19 ГК РФ (в редакции Федерального закона от 30 декабря 2012 г. N 302-ФЗ «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»), вред, причиненный гражданину в результате нарушения его права на имя или псевдоним, подлежит возмещению в соответствии с названным кодексом. При искажении имени гражданина либо при использовании имени способами или в форме, которые затрагивают его честь, умаляют достоинство или деловую репутацию, гражданин вправе требовать опровержения, возмещения причиненного ему вреда, а также компенсации морального вреда.
Таким образом, право гражданина на имя, под которым он приобретает и осуществляет права и обязанности, включает в себя, в частности, не только право иметь имя, но и право при определенных обстоятельствах запрещать другим лицам пользоваться тем же именем.
По смыслу указанных выше норм права использование имени конкретного физического лица в качестве псевдонима другим лицом в его творческой деятельности является правомерным при соблюдении двух условий: получения согласия на использование имени соответствующим физическим лицом, а также непричинения вреда носителю имени другим его носителем.
Эти юридически значимые обстоятельства судами установлены не были. Между тем Р.Ф., обращаясь в суд за защитой нарушенного права, указывал на то, что нарушение его прав выражается в том, что третьи лица связывают литературные произведения Р.Е. с личностью Р.Ф., то есть имеет место заблуждение неопределенного круга лиц относительно тождества указанных выше граждан, создается ложное представление об истце и его творчестве, что причиняет ему моральный вред.
В качестве доказательств нарушения права на имя Р.Ф., в частности, ссылался на то, что действиями ответчика в заблуждение вводится неограниченный круг лиц, являющихся пользователями сети «Интернет», а также книжных интернет-магазинов, поскольку им по запросу «Феликс Разумовский» предоставляется информация, относящаяся в том числе к произведениям ответчика, опубликованным под псевдонимом Феликс Разумовский. Искаженная информация о произведениях Р.Ф. содержится также на сайте Российской государственной библиотеки.
Кроме того, вывод о том, что заблуждение относительно тождества Р.Ф. с Р.Е. отрицательно влияет на восприятие Р.Ф., нарушая его образ и дискредитируя его в глазах третьих лиц, содержится также в представленном в материалы дела заключении психолого-лингвистической экспертизы.
Однако эти обстоятельства не получили правовой оценки судебных инстанций.
Суд апелляционной инстанции, придя к выводу о том, что неправомерным использованием имени истца является только такое его использование, которое имеет целью причинение вреда истцу, не учел, что запрет на приобретение прав и обязанностей под именем другого лица в силу ст. 19 ГК РФ может быть связан также и с дезориентацией неопределенного круга лиц относительно тождества граждан, осуществляющих творческую деятельность под одними и теми же именем и псевдонимом.
Ошибочным признала Судебная коллегия и вывод судов о необходимости представления истцом доказательств, подтверждающих, что он обладает исключительными правами на имя Феликс Разумовский.
Суды не учли, что действующее законодательство не относит имя к объектам, в отношении которых управомоченные субъекты наделяются исключительными правами по правилам ст. 1229 ГК РФ.

Определение N 5-КГ17-102

Разрешение споров, возникающих в сфере жилищных отношений

5. Признание брака недействительным не является безусловным основанием для прекращения возникшего у добросовестного супруга как члена семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма права пользования этим жилым помещением и признания его не приобретшим это право.
Департамент городского имущества г. Москвы обратился в суд с иском к П.Г. о признании ее не приобретшей право пользования жилым помещением, выселении без предоставления другого жилого помещения, снятии с регистрационного учета. В обоснование иска указал, что П.Г. с 16 декабря 2008 г. по договору социального найма зарегистрирована в качестве члена семьи (супруги) нанимателя П.Я. Решением суда брак между П.Г. и П.Я. признан недействительным в связи с нерасторжением П.Я. предыдущего брака. 11 января 2015 г. П.Я. умер, в связи с чем снят с регистрационного учета по месту жительства. Поскольку брак между П.Г. и П.Я. признан недействительным, то П.Г., по мнению истца, проживает в спорной квартире без законных оснований, так как у нее не возникло право пользования жилым помещением и ее вселение в квартиру носило незаконный характер.
П.Г. обратилась с иском к Департаменту городского имущества г. Москвы о признании членом семьи нанимателя, возложении обязанности заключить договор социального найма, признании незаконным отказа в заключении договора социального найма. В обоснование иска указала, что с 2008 года проживает и зарегистрирована в коммунальной квартире. В указанное жилое помещение вселена в качестве члена семьи нанимателя П.Я., с которым в течение 6 лет состояла в зарегистрированном браке, вела с ним общее хозяйство, несла совместные расходы. После смерти П.Я. она продолжает проживать в спорном жилом помещении, так как иного жилья в собственности или пользовании не имеет. В заключении договора социального найма занимаемого жилого помещения Департаментом городского имущества г. Москвы П.Г. отказано.
Суд первой инстанции, удовлетворяя иск Департамента городского имущества г. Москвы и отказывая в удовлетворении иска П.Г., исходил из того, что предоставление спорного жилого помещения для проживания П.Г. и включение ее в договор социального найма явилось следствием регистрации брака между нею и нанимателем спорного жилого помещения П.Я., а в связи с признанием брака недействительным П.Г., по мнению суда, не приобрела право пользования данным жилым помещением. Кроме того, суд первой инстанции указал, что, поскольку брак признан недействительным, П.Г. членом семьи П.Я. никогда не являлась.
С данными выводами суда первой инстанции согласился суд апелляционной инстанции.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, отменяя в кассационном порядке принятые по делу судебные постановления и направляя дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, указала следующее.
Жилищные права и обязанности членов семьи возникают из оснований, предусмотренных Жилищным кодексом Российской Федерации (далее — ЖК РФ), другими федеральными законами и правовыми актами.
Согласно ч. 1 ст. 69 ЖК РФ к членам семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма относятся проживающие совместно с ним его супруг, а также дети и родители данного нанимателя. Другие родственники, нетрудоспособные иждивенцы признаются членами семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма, если они вселены нанимателем в качестве членов его семьи и ведут с ним общее хозяйство. В исключительных случаях иные лица могут быть признаны членами семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма в судебном порядке.
В силу ч. 4 названной статьи, если гражданин перестал быть членом семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма, но продолжает проживать в занимаемом жилом помещении, за ним сохраняются такие же права, какие имеют наниматель и члены его семьи. Гражданин самостоятельно отвечает по своим обязательствам, вытекающим из соответствующего договора социального найма.
Исходя из указанных положений закона бывшие члены семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма, проживающие в жилом помещении, сохраняют право пользования им. К бывшим членам семьи нанимателя жилого помещения относятся лица, с которыми у нанимателя прекращены семейные отношения.
Согласно разъяснениям, содержащимся в абзаце втором п. 13 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 2 июля 2009 г. N 14 «О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при применении Жилищного кодекса Российской Федерации», под прекращением семейных отношений между супругами следует понимать расторжение брака в органах записи актов гражданского состояния, в суде, признание брака недействительным, прекращение ведения общего хозяйства.
Таким образом, признание брака недействительным не является безусловным основанием для прекращения возникшего у добросовестного супруга как члена семьи нанимателя права пользования жилым помещением и признания его не приобретшим это право.
Как разъяснил Пленум Верховного Суда Российской Федерации в п. 25 названного постановления, решая вопрос о возможности признания иных лиц членами семьи нанимателя (например, лица, проживающего совместно с нанимателем без регистрации брака), суду необходимо выяснить, были ли эти лица вселены в жилое помещение в качестве члена семьи нанимателя или в ином качестве, вели ли они с нанимателем общее хозяйство, в течение какого времени они проживают в жилом помещении, имеют ли они право на другое жилое помещение и не утрачено ли ими такое право.
При рассмотрении дела в суде как первой, так и в суде апелляционной инстанций П.Г. указывала на то, что в течение длительного времени проживала с нанимателем спорного жилого помещения П.Я. одной семьей, вела с ним общее хозяйство, имела единый бюджет, совместно с нанимателем несла расходы по оплате занимаемого жилого помещения, продолжает проживать в спорном жилом помещении и зарегистрирована в нем.
Однако указанные обстоятельства суд первой инстанции, в нарушение ч. 2 ст. 56 ГПК РФ, не определил в качестве юридически значимых для правильного разрешения спора, они не вошли в предмет доказывания по делу и не получили правовой оценки суда.
Суд апелляционной инстанции данные нарушения не устранил.

Определение N 5-КГ17-9

6. Гражданам, переселяемым из аварийного жилья, гарантируется предоставление благоустроенных жилых помещений, равнозначных по общей площади ранее занимаемым ими жилым помещениям.
Прокурор обратился в суд с иском в интересах Б.И., Б.С. и К. к местной администрации о предоставлении жилого помещения, состоящего из четырех комнат в коммунальной квартире, соответствующего санитарным и техническим требованиям, равнозначного ранее занимаемому по общей площади. В обоснование требований прокурор сослался на то, что Б.И., Б.С. и К. на основании договора социального найма проживают в коммунальной квартире, состоящей из четырех комнат общей площадью 63,3 кв. м. Заключением межведомственной комиссии жилой дом признан аварийным и подлежащим сносу. До настоящего времени Б.И. и члены ее семьи (Б.С. и К.) не обеспечены жилым помещением взамен непригодного для проживания, чем нарушены их жилищные права.
Судом установлено, что по договору социального найма жилого помещения от 19 февраля 2010 г. Б.С., Б.И. и К. предоставлено жилое помещение, состоящее из четырех комнат, общей площадью 63,3 кв. м.
Заключением межведомственной комиссии от 26 ноября 2010 г. жилой дом признан аварийным и подлежащим сносу.
Расселение граждан из аварийного дома предусмотрено в рамках реализации областной адресной программы на 2013 — 2017 годы «Переселение граждан, проживающих на территории Кировской области, из аварийного жилищного фонда», утвержденной постановлением правительства Кировской области от 18 июня 2013 г. N 213/365, а также муниципальной программы «Переселение граждан города Кирова из ветхого и аварийного жилищного фонда в приоритетных зонах застройки в 2014 — 2020 годах», утвержденной постановлением администрации города Кирова от 3 июля 2014 г. N 2794-П.
Согласно заключению технической экспертизы, составленному по результатам обследования строительных конструкций данного жилого здания, фундамент, стены здания, напольное и междуэтажное перекрытия находятся в ограниченно работоспособном состоянии, чердачное перекрытие и крыша здания находятся в недопустимом состоянии, кровля — в ограниченно работоспособном состоянии. Во всех помещениях наблюдаются деформация и перекосы полов, поражение гнилью переплетов оконных проемов.
Разрешая спор и удовлетворяя иск прокурора, возлагая на ответчика обязанность предоставить истцам жилое помещение, состоящее не менее чем из четырех комнат, общей площадью не менее 63,3 кв. м, суд первой инстанции исходил из того, что Б.И. и члены ее семьи по договору социального найма проживают в жилом помещении, признанном аварийным и подлежащим сносу, проживание в котором угрожает их жизни и здоровью, в связи с чем суд пришел к выводу о том, что в силу положений ст. 86 — 89 ЖК РФ Б.И., Б.С. и К. должно быть предоставлено другое жилое помещение по договору социального найма, равнозначное занимаемому.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводом нижестоящего суда в части необходимости предоставления другого жилого помещения по договору социального найма, вместе с тем указал на то, что в соответствии с положениями ЖК РФ площадь предоставляемого по договору социального найма жилого помещения определяется исходя из нормы предоставления, а значит, обеспечение Б.И., Б.С. и К. жилым помещением, равнозначным ранее занимаемому по общей площади, приведет к тому, что они будут обеспечены выше нормы предоставления.
Между тем судебными инстанциями не было учтено следующее.
В соответствии со ст. 86 ЖК РФ, если дом, в котором находится жилое помещение, занимаемое по договору социального найма, подлежит сносу, выселяемым из него гражданам органом государственной власти или органом местного самоуправления, принявшими решение о сносе такого дома, предоставляются другие благоустроенные жилые помещения по договорам социального найма.
Если жилое помещение, занимаемое по договору социального найма, подлежит переводу в нежилое помещение или признано непригодным для проживания, выселяемым из такого жилого помещения гражданам наймодателем предоставляется другое благоустроенное жилое помещение по договору социального найма (ст. 87 названного кодекса).
Согласно ч. 1 ст. 89 ЖК РФ предоставляемое гражданам в связи с выселением по основаниям, которые предусмотрены ст. 86 — 88 данного кодекса, другое жилое помещение по договору социального найма должно быть благоустроенным применительно к условиям соответствующего населенного пункта, равнозначным по общей площади ранее занимаемому жилому помещению, отвечать установленным требованиям и находиться в границах данного населенного пункта. В случаях, предусмотренных федеральным законом, такое предоставляемое жилое помещение с согласия в письменной форме граждан может находиться в границах другого населенного пункта субъекта Российской Федерации, на территории которого расположено ранее занимаемое жилое помещение. В случаях, предусмотренных федеральным законом, гражданам, которые состоят на учете в качестве нуждающихся в жилых помещениях или имеют право состоять на данном учете, жилые помещения предоставляются по нормам предоставления.
В соответствии с разъяснениями, содержащимися в п. 37 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 2 июля 2009 г. N 14 «О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при применении Жилищного кодекса Российской Федерации», судам необходимо также иметь в виду, что при выселении граждан из жилых помещений по основаниям, перечисленным в статьях 86 — 88 Жилищного кодекса Российской Федерации, другое благоустроенное жилое помещение по договору социального найма, равнозначное по общей площади ранее занимаемому, предоставляется гражданам не в связи с улучшением жилищных условий, а потому иные обстоятельства (названные, например, в ч. 5 ст. 57, ст. 58 ЖК РФ), учитываемые при предоставлении жилых помещений гражданам, состоящим на учете в качестве нуждающихся в жилых помещениях, во внимание не принимаются.
Согласно Обзору судебной практики по делам, связанным с обеспечением жилищных прав граждан в случае признания жилого дома аварийным и подлежащим сносу или реконструкции, утвержденному Президиумом Верховного Суда Российской Федерации от 29 апреля 2014 г., если при рассмотрении дела будет установлено, что помещение, в котором проживает гражданин, представляет опасность для жизни и здоровья по причине его аварийного состояния или по иным основаниям, то предоставление иного жилого помещения, отвечающего санитарным и техническим требованиям, взамен непригодного для проживания не может быть поставлено в зависимость от наличия плана и срока сноса дома. Суд может обязать орган местного самоуправления предоставить истцу другое благоустроенное жилое помещение во внеочередном порядке.
Таким образом, возлагая на местную администрацию обязанность предоставить Б.И. и членам ее семьи по договору социального найма другое жилое помещение по норме предоставления общей площадью не менее 42 кв. м, суд апелляционной инстанции не принял во внимание, что в соответствии с указанными выше положениями действующего законодательства предоставление гражданам в связи со сносом дома другого жилого помещения носит компенсационный характер и гарантирует им условия проживания, которые не должны быть ухудшены по сравнению с прежними, с одновременным улучшением жилищных условий с точки зрения безопасности. Поскольку предоставление жилого помещения обусловлено признанием занимаемого по договору социального найма жилого помещения непригодным для проживания, истцам должно быть предоставлено жилое помещение, равнозначное ранее занимаемому, общей площадью не менее 63,3 кв. м.
С учетом изложенного Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила апелляционное определение в части изменения решения суда о возложении обязанности на местную администрацию предоставить Б.И., Б.С. и К. по договору социального найма жилое помещение, соответствующее санитарным и техническим требованиям, по норме предоставления общей площадью не менее 42 кв. м, оставив в данной части в силе решение суда первой инстанции.

Определение N 10-КГ17-5

Разрешение споров, возникающих из трудовых и пенсионных отношений

7. Право педагогических работников, состоящих в трудовых отношениях с организациями для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, организациями социального обслуживания, на предоставление удлиненного ежегодного оплачиваемого отпуска и сокращенную продолжительность рабочего времени зависит от наличия у такой организации лицензии на осуществление образовательной деятельности.
К. обратилась в суд с иском к муниципальному казенному учреждению «Социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних» (далее — МКУ СРЦ) о признании незаконным изменения условий трудового договора.
В обоснование исковых требований К. ссылалась на то, что 16 марта 2011 г. принята на работу в муниципальное учреждение «Социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних» (далее — МУ СРЦ) в отделение социальной реабилитации на должность воспитателя 9 разряда единой тарифной ставки.
На основании распоряжения местной администрации от 17 ноября 2011 г. создано МКУ СРЦ, в котором К. с 11 января 2012 г. работала в должности воспитателя в отделении социальной реабилитации. Согласно условиям трудового договора от 16 марта 2011 г. К. установлен ежегодный основной удлиненный оплачиваемый отпуск продолжительностью 56 календарных дней и рабочее время продолжительностью 30 часов в неделю. К. указала, что в январе 2016 года работодателем ей вручено уведомление о том, что в связи с изменением действующего законодательства с 1 апреля 2016 г. изменяются определенные трудовым договором условия в части рабочего времени и времени отдыха, а именно: ежегодный основной оплачиваемый отпуск устанавливается К. продолжительностью 28 календарных дней (вместо 56 дней), сокращенная продолжительность рабочего времени — 36 часов в неделю (вместо 30 часов).
По мнению К., изменение работодателем в одностороннем порядке условий трудового договора в части сокращения продолжительности ежегодного основного оплачиваемого отпуска и увеличения продолжительности рабочего времени является неправомерным и нарушает ее трудовые права, поскольку организационная структура учреждения и технологические условия труда не изменились.
По этим основаниям истец просила суд признать незаконным изменение условий трудового договора, обязать ответчика сохранить прежние условия трудового договора, взыскать с ответчика компенсацию морального вреда в размере 50 000 руб.
Решением суда в удовлетворении исковых требований К. отказано.
Апелляционным определением решение суда первой инстанции отменено. По делу принято новое решение о частичном удовлетворении исковых требований. Суд апелляционной инстанции признал изменение условий трудового договора, заключенного между К. и МКУ СРЦ, в части сокращения продолжительности отпуска до 28 дней и увеличения рабочей недели до 36 часов в неделю незаконными; взыскал с ответчика в пользу К. компенсацию морального вреда — 1000 руб.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело в кассационном порядке, с апелляционным определением не согласилась по следующим основаниям.
Судом по делу установлено, что К. с 15 марта 2011 г. состояла в трудовых отношениях с МУ СРЦ, работала в отделении социальной реабилитации в должности воспитателя, с ней был заключен трудовой договор, по условиям которого К. устанавливался ежегодный оплачиваемый отпуск продолжительностью 56 календарных дней и рабочее время продолжительностью 36 часов в неделю.
В связи с изменением типа МУ СРЦ распоряжением местной администрации от 17 ноября 2011 г. с 21 декабря 2011 г. создано МКУ СРЦ.
29 декабря 2011 г. между К. и МКУ СРЦ заключено дополнительное соглашение к трудовому договору, согласно которому К. с 11 января 2012 г. переведена в отделение социальной реабилитации на должность воспитателя с сохранением ранее установленной продолжительности ежегодного отпуска и рабочего времени.
31 октября 2012 г. с К. заключено дополнительное соглашение к трудовому договору, согласно которому продолжительность рабочего времени составила 30 часов в неделю.
31 декабря 2014 г. дополнительным соглашением к трудовому договору К. установлена сокращенная продолжительность рабочего времени — 30 часов в неделю, ежегодный основной удлиненный оплачиваемый отпуск продолжительностью 56 календарных дней.
МКУ СРЦ, как установлено судом, является учреждением социального обслуживания, не имеющим лицензии на осуществление образовательной деятельности, и не осуществляет обучение находящихся в учреждении детей в соответствии с образовательными программами.
В связи с принятием постановления Правительства Российской Федерации от 14 мая 2015 г. N 466 «О ежегодных основных удлиненных оплачиваемых отпусках» и изданием приказа Министерства образования и науки Российской Федерации от 22 декабря 2014 г. N 1601 «О продолжительности рабочего времени (нормах часов педагогической работы за ставку заработной платы) педагогических работников и о порядке определения учебной нагрузки педагогических работников, оговариваемой в трудовом договоре» 28 января 2016 г. К. была уведомлена работодателем о том, что с 1 апреля 2016 г. изменяются определенные трудовым договором от 15 марта 2011 г. условия в части продолжительности рабочего времени и времени отдыха, а именно: ежегодный основной оплачиваемый отпуск устанавливается продолжительностью 28 календарных дней, сокращенная продолжительность рабочего времени составляет 36 часов в неделю.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований К. о признании незаконным изменение условий трудового договора, суд первой инстанции со ссылкой на положения Федерального закона от 29 декабря 2012 г. N 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации», постановления Правительства Российской Федерации от 14 мая 2015 г. N 466 «О ежегодных основных удлиненных оплачиваемых отпусках» и приказа Министерства образования и науки Российской Федерации от 22 декабря 2014 г. N 1601 «О продолжительности рабочего времени (нормах часов педагогической работы за ставку заработной платы) педагогических работников и о порядке определения учебной нагрузки педагогических работников, оговариваемой в трудовом договоре» исходил из того, что ежегодный основной удлиненный оплачиваемый отпуск продолжительностью 56 календарных дней и сокращенная продолжительность рабочего времени менее 36 часов в неделю устанавливаются работникам, осуществляющим образовательную деятельность в организациях социального обслуживания, имеющих лицензию на осуществление образовательной деятельности. Поскольку МКУ СРЦ является учреждением социального обслуживания, не имеющим лицензии на осуществление образовательной деятельности, и не осуществляет обучение детей в соответствии с образовательными программами, суд первой инстанции пришел к выводу об отсутствии правовых оснований для признания за К. права на предоставление ей удлиненного ежегодного оплачиваемого отпуска продолжительностью 56 дней и сокращенную продолжительность рабочего времени менее 36 часов в неделю. С учетом указанных обстоятельств суд первой инстанции, руководствуясь положениями ст. 72, 74 ТК РФ, также пришел к выводу о правомерности действий ответчика по уведомлению истца об изменении условий заключенного с ней трудового договора в части продолжительности рабочего времени и времени отдыха.
Отменяя решение суда первой инстанции и принимая новое решение об удовлетворении исковых требований К. о признании незаконным изменения условий трудового договора, суд апелляционной инстанции пришел к выводу о том, что право на предоставление основного удлиненного ежегодного оплачиваемого отпуска и сокращенную продолжительность рабочего времени имеют не только педагогические работники образовательных учреждений, но и педагогические работники, осуществляющие трудовую деятельность в организациях социального обслуживания для детей-сирот. При этом суд апелляционной инстанции исходил из того, что такое право связано с родом деятельности работника и не зависит от наличия у организации лицензии на осуществление образовательной деятельности. В обоснование данного вывода суд апелляционной инстанции сослался на приказ Министерства труда и социальной защиты Российской Федерации от 1 сентября 2015 г. N 588н «Об установлении тождественности профессиональной деятельности, выполняемой в образовательных организациях, организациях, оказывающих социальные услуги, и медицинских организациях, в которые помещаются под надзор дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей», которым установлена тождественность профессиональной деятельности работников учреждений социального обслуживания, в которые помещаются дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, и учреждений, занимающихся образовательной деятельностью. По мнению суда апелляционной инстанции, по роду деятельности К. относится к преподавательскому составу организации социального обслуживания, деятельность которой приравнена к деятельности образовательной организации, в связи с чем суд апелляционной инстанции пришел к выводу об отсутствии у ответчика правовых оснований для сокращения истцу в одностороннем порядке продолжительности ежегодного основного оплачиваемого отпуска и увеличения продолжительности рабочей недели.
Между тем судом апелляционной инстанции не было учтено следующее.
Частями первой и второй ст. 74 ТК РФ установлено, что в случае, когда по причинам, связанным с изменением организационных или технологических условий труда (изменения в технике и технологии производства, структурная реорганизация производства, другие причины), определенные сторонами условия трудового договора не могут быть сохранены, допускается их изменение по инициативе работодателя, за исключением изменения трудовой функции работника. О предстоящих изменениях определенных сторонами условий трудового договора, а также о причинах, вызвавших необходимость таких изменений, работодатель обязан уведомить работника в письменной форме не позднее чем за два месяца, если иное не предусмотрено данным кодексом.
Частью первой ст. 333 ТК РФ предусмотрено, что для педагогических работников устанавливается сокращенная продолжительность рабочего времени не более 36 часов в неделю.
В зависимости от должности и (или) специальности педагогических работников с учетом особенностей их труда продолжительность рабочего времени (нормы часов педагогической работы за ставку заработной платы), порядок определения учебной нагрузки, оговариваемой в трудовом договоре, и основания ее изменения, случаи установления верхнего предела учебной нагрузки педагогических работников определяются уполномоченным Правительством Российской Федерации федеральным органом исполнительной власти (часть третья ст. 333 ТК РФ).
Пунктом 21 ст. 2 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. N 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» (далее — Федеральный закон «Об образовании») установлено, что педагогическим работником является физическое лицо, которое состоит в трудовых, служебных отношениях с организацией, осуществляющей образовательную деятельность, и выполняет обязанности по обучению, воспитанию обучающихся и (или) организации образовательной деятельности.
В соответствии с п. 18 ст. 2 Федерального закона «Об образовании» образовательная организация — некоммерческая организация, осуществляющая на основании лицензии образовательную деятельность в качестве основного вида деятельности в соответствии с целями, ради достижения которых такая организация создана.
Организацией, осуществляющей обучение, является юридическое лицо, осуществляющее на основании лицензии наряду с основной деятельностью образовательную деятельность в качестве дополнительного вида деятельности (п. 19 ст. 2 Федерального закона «Об образовании»).
Для осуществления образовательной деятельности организацией в ее структуре создается специализированное структурное образовательное подразделение, деятельность которого регулируется положением, разрабатываемым и утверждаемым такой организацией (ч. 6 ст. 31 Федерального закона «Об образовании»).
Приказом Министерства образования и науки Российской Федерации от 22 декабря 2014 г. N 1601 «О продолжительности рабочего времени (нормах часов педагогической работы за ставку заработной платы) педагогических работников и о порядке определения учебной нагрузки педагогических работников, оговариваемой в трудовом договоре» установлена продолжительность рабочего времени (нормы часов педагогической работы за ставку заработной платы) педагогических работников согласно приложению N 1 к этому приказу.
Согласно п. 2.6 приложения N 1 к приказу Министерства образования и науки Российской Федерации от 22 декабря 2014 г. N 1601 норма часов педагогической работы 30 часов в неделю за ставку заработной платы устанавливается воспитателям организаций, осуществляющих образовательную деятельность по основным общеобразовательным программам, в которых созданы условия для проживания воспитанников в интернате, а также для осуществления присмотра и ухода за детьми в группах продленного дня, организаций для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, организаций (групп), в том числе санаторных, для обучающихся (воспитанников) с туберкулезной интоксикацией, медицинских организаций, организаций социального обслуживания, осуществляющих образовательную деятельность в качестве дополнительного вида деятельности (далее — медицинские организации и организации социального обслуживания) (за исключением воспитателей, предусмотренных в пп. 2.5 и 2.7 названного приложения).
В силу ст. 115 ТК РФ ежегодный основной оплачиваемый отпуск предоставляется работникам продолжительностью 28 календарных дней. Ежегодный основной оплачиваемый отпуск продолжительностью более 28 календарных дней (удлиненный основной отпуск) предоставляется работникам в соответствии с Кодексом и иными федеральными законами.
Согласно ст. 334 ТК РФ педагогическим работникам предоставляется ежегодный основной удлиненный оплачиваемый отпуск, продолжительность которого устанавливается Правительством Российской Федерации.
Постановлением Правительства Российской Федерации от 14 мая 2015 г. N 466 «О ежегодных основных удлиненных оплачиваемых отпусках» ежегодные основные удлиненные оплачиваемые отпуска предусмотрены для замещающих должности педагогических работников, а также руководителей образовательных организаций, заместителей руководителей образовательных организаций, руководителей структурных подразделений этих организаций и их заместителей согласно приложению.
Должности педагогических работников предусмотрены в разделе I номенклатуры должностей педагогических работников организаций, осуществляющих образовательную деятельность, должностей руководителей образовательных организаций, утвержденной постановлением Правительства Российской Федерации от 8 августа 2013 г. N 678 «Об утверждении номенклатуры должностей педагогических работников организаций, осуществляющих образовательную деятельность, должностей руководителей образовательных организаций». В названную номенклатуру должностей включена должность воспитателя.
Согласно п. 2 раздела IV «Организации, осуществляющие обучение» приложения к постановлению Правительства Российской Федерации от 14 мая 2015 г. N 466 «О ежегодных основных удлиненных оплачиваемых отпусках» продолжительность ежегодного основного удлиненного оплачиваемого отпуска для педагогических работников, должности которых указаны в разделе I номенклатуры должностей, работающих в организациях для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, организациях, осуществляющих лечение, организациях, осуществляющих социальное обслуживание, а также в центрах психолого-педагогической, медицинской и социальной помощи, создаваемых в соответствии со ст. 42 Федерального закона «Об образовании», составляет 56 дней.
В ч. 1 ст. 42 Федерального закона «Об образовании» предусмотрено, что психолого-педагогическая, медицинская и социальная помощь оказывается детям, испытывающим трудности в освоении основных общеобразовательных программ, развитии и социальной адаптации, в том числе несовершеннолетним обучающимся, признанным в случаях и в порядке, которые предусмотрены уголовно-процессуальным законодательством, подозреваемыми, обвиняемыми или подсудимыми по уголовному делу либо являющимся потерпевшими или свидетелями преступления, в центрах психолого-педагогической, медицинской и социальной помощи, создаваемых органами государственной власти субъектов Российской Федерации, а также психологами, педагогами-психологами организаций, осуществляющих образовательную деятельность, в которых такие дети обучаются. Органы местного самоуправления имеют право на создание центров психолого-педагогической, медицинской и социальной помощи.
Из приведенного выше правового регулирования следует, что педагогическим работникам, в том числе воспитателям (согласно номенклатуре должностей, утвержденной постановлением Правительства Российской Федерации от 8 августа 2013 г. N 678), состоящим в трудовых отношениях с организацией для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, организацией социального обслуживания, имеющей лицензию на осуществление образовательной деятельности, и выполняющим обязанности по обучению, воспитанию обучающихся и (или) организации образовательной деятельности, устанавливается норма часов педагогической работы 30 часов в неделю за ставку заработной платы, а также предоставляется ежегодный основной удлиненный оплачиваемый отпуск продолжительностью 56 дней.
Как установлено судом, МКУ СРЦ, в трудовых отношениях с которым состоит К. в должности воспитателя, является специализированным учреждением социального обслуживания, предназначенным для профилактики безнадзорности и беспризорности; предметом деятельности учреждения является оказание квалифицированной социальной помощи несовершеннолетним, оказавшимся в трудной жизненной ситуации или в социально опасном положении; основной вид деятельности направлен на предоставление услуг по социальному обслуживанию детей-сирот, детей, оставшихся без попечения родителей. МКУ СРЦ не имеет лицензии на осуществление образовательной деятельности.
Ввиду того, что в силу приведенных выше нормативных положений право на предоставление удлиненного ежегодного оплачиваемого отпуска и сокращенную продолжительность рабочего времени имеют педагогические работники, состоящие в трудовых отношениях с организацией для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, организацией социального обслуживания, имеющей лицензию на осуществление образовательной деятельности, и выполняющие обязанности по обучению, воспитанию обучающихся и (или) организации образовательной деятельности, вывод суда апелляционной инстанции о том, что такое право связано с родом деятельности работника и не зависит от наличия у организации лицензии на осуществление образовательной деятельности, Судебная коллегия признала основанным на неправильном толковании и применении норм материального права, регулирующих спорные отношения.
Также Судебная коллегия признала ошибочной ссылку суда апелляционной инстанции в обоснование вывода об удовлетворении исковых требований на приказ Министерства труда и социальной защиты населения от 1 сентября 2015 г. N 588н «Об установлении тождественности профессиональной деятельности, выполняемой в образовательных организациях, организациях, оказывающих социальные услуги, и медицинских организациях, в которые помещаются под надзор дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей», которым установлена тождественность профессиональной деятельности работников учреждений социального обслуживания, в которые помещаются дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, и учреждений, занимающихся образовательной деятельностью, поскольку такая тождественность профессиональной деятельности установлена в целях реализации гражданами права на досрочное пенсионное обеспечение по старости. Отношения по предоставлению гарантий педагогическим работникам, установленных ст. 333, 334 ТК РФ, названным приказом не регулируются.

Определение N 81-КГ17-9

8. Доходы муниципальных служащих в виде ежемесячных доплат за выслугу лет к трудовой пенсии по старости, выплачиваемых за счет средств местных бюджетов, не подлежат налогообложению.
В. обратилась в суд с иском к администрации муниципального образования о взыскании недополученного дополнительного материального обеспечения и излишне удержанного налога на доходы физических лиц.
В обоснование требований В. ссылалась на то, что она является получателем трудовой пенсии по старости, а также дополнительного материального обеспечения как лицо, замещавшее должность муниципального служащего в администрации муниципального образования в течение 25 лет.
Распоряжением главы администрации муниципального образования от 10 февраля 2006 г. В. назначено дополнительное материальное обеспечение из расчета 80% к начисленной базовой, страховой и накопительной пенсии по старости.
Решением совета муниципального образования от 25 марта 2009 г. утверждено Положение о дополнительном материальном обеспечении лиц, замещавших муниципальные должности и должности муниципальной службы в администрации муниципального образования, согласно которому размер дополнительного материального обеспечения этим лицам устанавливается из расчета государственной пенсии по состоянию на 1 января 2009 г. и индексации не подлежит (подп. 3 п. 9 Положения).
Размер дополнительного материального обеспечения был установлен В. из расчета государственной пенсии по состоянию на 1 января 2009 г. в сумме 6387,25 руб., который впоследствии не изменялся, несмотря на то обстоятельство, что размер базовой, страховой и накопительной пенсии по старости В. за период с 1 января 2012 г. по 31 июля 2015 г. неоднократно увеличивался.
При этом из выплачиваемого ответчиком дополнительного материального обеспечения В. удерживался налог на доходы физических лиц в размере 13% от суммы данного обеспечения, что не соответствует Налоговому кодексу Российской Федерации.
В. просила взыскать с администрации муниципального образования недоплаченное материальное обеспечение за период с 1 января 2012 г. по 31 июля 2015 г. в размере 96 326,47 руб., а также сумму излишне удержанного налога на доходы физических лиц с дополнительного материального обеспечения за период 2012 — 2014 годов в размере 28 332 руб.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции, с которым согласился и суд апелляционной инстанции, в частности, исходил из вывода о том, что с суммы дополнительного материального обеспечения В. должен удерживаться налог на доходы физических лиц.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся судебные постановления в части разрешения требований В. о взыскании излишне удержанного налога на доходы физических лиц и направила дело в этой части на новое рассмотрение в суд первой инстанции, указав следующее.
Согласно п. 2 ст. 217 НК РФ не подлежат налогообложению (освобождаются от налогообложения) пенсии по государственному пенсионному обеспечению, страховые пенсии, фиксированная выплата к страховой пенсии (с учетом повышения фиксированной выплаты к страховой пенсии) и накопительная пенсия, назначаемые в порядке, установленном действующим законодательством, социальные доплаты к пенсиям, выплачиваемые в соответствии с законодательством Российской Федерации и законодательством субъектов Российской Федерации.
Конституция Российской Федерации, гарантируя каждому социальное обеспечение по возрасту, в случае болезни, инвалидности, потери кормильца, для воспитания детей и в иных случаях, установленных законом (ч. 1 ст. 39), относит к компетенции законодателя установление государственных пенсий (ч. 2 ст. 39).
Социальная защита, установление общих принципов организации системы органов государственной власти и местного самоуправления, согласно ст. 72 (пп. «ж», «з», «н» ч. 1) Конституции Российской Федерации, находятся в совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации.
В соответствии с ч. 2 ст. 76 Конституции Российской Федерации по предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации издаются федеральные законы и принимаемые в соответствии с ними законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации.
В п. 12 ч. 1 ст. 11 Федерального закона от 2 марта 2007 г. N 25-ФЗ «О муниципальной службе в Российской Федерации» (далее — Федеральный закон о муниципальной службе) предусмотрено, что муниципальный служащий имеет право на пенсионное обеспечение в соответствии с законодательством Российской Федерации.
При этом в области пенсионного обеспечения на муниципального служащего в полном объеме распространяются права государственного гражданского служащего, установленные федеральными законами и законами субъекта Российской Федерации (ч. 1 ст. 24 Федерального закона о муниципальной службе).
Устанавливая взаимосвязь муниципальной и государственной гражданской службы, федеральное законодательство определило, что такая взаимосвязь обеспечивается соотносительностью основных условий государственного пенсионного обеспечения граждан, проходивших муниципальную службу, и граждан, проходивших государственную гражданскую службу (ст. 5 Федерального закона о муниципальной службе, ст. 7 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ «О государственной гражданской службе в Российской Федерации»).
Из приведенных нормативных положений следует, что пенсия за выслугу лет государственным гражданским служащим и пенсионное обеспечение за выслугу лет муниципальным служащим являются государственным пенсионным обеспечением, при назначении которых обязательным условием является наличие определенного стажа работы, в данном случае — в муниципальном образовании. Эти выплаты осуществляются одновременно с выплатой страховой части трудовой пенсии. Тем самым юридическая природа пенсии за выслугу лет для государственных гражданских служащих субъектов Российской Федерации и пенсионного обеспечения за выслугу лет муниципальных служащих одинаковая, а именно эти пенсии являются выплатами по государственному пенсионному обеспечению.
При этом условия предоставления права на пенсию муниципальным служащим (п. 4 ст. 7 Федерального закона от 15 декабря 2001 г. N 166-ФЗ «О государственном пенсионном обеспечении в Российской Федерации»), размер государственной пенсии муниципального служащего (ч. 2 ст. 24 Федерального закона о муниципальной службе), дополнительные гарантии муниципальным служащим (ч. 3 ст. 23 Федерального закона о муниципальной службе) обеспечиваются за счет средств местных бюджетов на основании законов, иных нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации и актов органов местного самоуправления.
Поскольку ежемесячные доплаты за выслугу лет к трудовой пенсии муниципальных служащих за счет средств местных бюджетов являются одним из видов выплат по государственному пенсионному обеспечению, то в силу п. 2 ст. 217 НК РФ эти выплаты не подлежат налогообложению.
Между тем при разрешении исковых требований В., ссылавшейся на незаконность удержания администрацией муниципального образования налога на доходы физических лиц с ее дополнительного материального обеспечения к назначенной трудовой пенсии по старости, выплачиваемого ей как лицу, замещавшему должность муниципального служащего, приведенные выше положения нормативных правовых актов судебными инстанциями во внимание приняты не были.

Определение N 18-КГ16-91

Процессуальные вопросы

9. Дела по спорам между нотариусами и нотариальными палатами о наложении дисциплинарных взысканий рассматриваются судами в порядке гражданского судопроизводства.
Нотариус Ш. обратилась в суд с исковым заявлением к нотариальной палате о признании незаконным распоряжения президента нотариальной палаты о проведении в отношении ее повторной проверки исполнения профессиональных обязанностей нотариуса и признании незаконным и недействительным п. 3 решения правления нотариальной палаты об объявлении Ш. строгого выговора.
В предварительном судебном заседании суда первой инстанции представителем нотариальной палаты заявлено ходатайство о прекращении производства по данному делу со ссылкой на то, что требования Ш. подлежат рассмотрению в порядке, установленном Кодексом административного судопроизводства Российской Федерации (далее — КАС РФ).
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения определением суда апелляционной инстанции, производство по делу прекращено на основании абзаца второго ст. 220 ГПК РФ.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала, что состоявшиеся по делу судебные акты приняты с нарушением норм процессуального права.
В соответствии с частями первой и четвертой ст. 24 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате, утвержденных Верховным Советом Российской Федерации 11 февраля 1993 г. N 4462-I (далее — Основы законодательства о нотариате), нотариальная палата является некоммерческой организацией, представляющей собой профессиональное объединение, основанное на обязательном членстве нотариусов, занимающихся частной практикой. Нотариальная палата является юридическим лицом и организует свою работу на принципах самоуправления. Деятельность нотариальной палаты осуществляется в соответствии с законодательством Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и своим уставом.
В силу части первой ст. 34 Основ законодательства о нотариате контроль за исполнением профессиональных обязанностей нотариусами, работающими в государственных нотариальных конторах, осуществляют федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по контролю в сфере нотариата, и его территориальные органы, а нотариусами, занимающимися частной практикой, — нотариальные палаты. Контроль за соблюдением налогового законодательства осуществляют налоговые органы в порядке и сроки, предусмотренные законодательством Российской Федерации.
Согласно п. 3 ч. 2 ст. 1 КАС РФ суды в порядке, предусмотренном названным кодексом, рассматривают и разрешают подведомственные им административные дела об оспаривании решений, действий (бездействия) некоммерческих организаций, наделенных отдельными государственными или иными публичными полномочиями, в том числе саморегулируемых организаций.
В п. 2 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 сентября 2016 г. N 36 «О некоторых вопросах применения судами Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации» разъяснено, что согласно п. 3 ч. 2 ст. 1 КАС РФ в порядке, предусмотренном названным кодексом, суды рассматривают и разрешают административные дела об оспаривании решений, действий (бездействия) некоммерческих организаций, наделенных отдельными государственными или иными публичными полномочиями, в том числе саморегулируемых организаций субъектов профессиональной деятельности, если оспариваемые решения, действия (бездействие) являются результатом осуществления (неосуществления) указанных полномочий. В то же время не подлежат рассмотрению по правилам КАС РФ не связанные с реализацией публичных полномочий дела по внутрикорпоративным спорам, возникающим между адвокатами и адвокатскими палатами, нотариусами и нотариальными палатами, медиаторами и постоянно действующим коллегиальным органом управления саморегулируемой организации медиаторов, а также между членами и органами управления иных саморегулируемых организаций, которые подлежат разрешению в исковом порядке.
Из приведенных выше нормативных положений и разъяснений Верховного Суда Российской Федерации по применению норм КАС РФ следует, что споры, связанные с обжалованием нотариусами решений нотариальных палат о наложении дисциплинарных взысканий за нарушения, допущенные при исполнении нотариусами профессиональных обязанностей (внутрикорпоративные споры), подлежат рассмотрению судами в порядке гражданского судопроизводства исходя из характера возникших правоотношений между нотариальной палатой и нотариусом, основанных на членстве нотариуса в профессиональном объединении — нотариальной палате, то есть на отношениях внутри корпорации.
С учетом того, что предметом иска Ш. является признание незаконным распоряжения президента нотариальной палаты о проведении в отношении ее повторной проверки исполнения профессиональных обязанностей нотариуса, признании незаконным и недействительным решения коллегиального исполнительного органа нотариальной палаты об объявлении ей строгого выговора, то названные требования подлежат рассмотрению в суде по правилам гражданского судопроизводства, в связи с чем вывод судов первой и апелляционной инстанций со ссылкой на п. 3 ч. 2 ст. 1 КАС РФ о том, что указанные требования подлежат рассмотрению по правилам административного судопроизводства, как вытекающие из публичных правоотношений, основан на неправильном толковании положений КАС РФ.
Кроме того, согласно материалам имеющегося в Верховном Суде Российской Федерации кассационного производства по жалобе Ш., после вынесения судом определения о прекращении производства по заявленным ею требованиям она обратилась в суд с аналогичным иском в порядке административного судопроизводства. Определением суда производство по административному иску Ш. было также прекращено. При этом суд руководствовался п. 2 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 сентября 2016 г. N 36 «О некоторых вопросах применения судами Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации» и пришел к выводу о том, что заявленные требования подлежат рассмотрению по правилам гражданского судопроизводства.
Таким образом, производство по исковым требованиям Ш. было прекращено как на основании положений ГПК РФ, так и по нормам КАС РФ, что фактически привело к лишению Ш. гарантированного ст. 46 Конституции Российской Федерации права на доступ к правосудию и судебную защиту.
С учетом изложенного Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала обжалуемые судебные постановления незаконными, отменила их и направила дело в суд первой инстанции для рассмотрения по существу в порядке гражданского судопроизводства.

Определение N 46-КГ17-2

10. При недостаточной ясности или неполноте заключения эксперта по результатам проведения экспертизы, назначенной судом первой инстанции, дополнительная экспертиза может быть назначена судом апелляционной инстанции.
Территориальное управление Росимущества обратилось в суд с иском к Ч. об истребовании земельных участков лесного фонда из чужого незаконного владения и о возложении обязанности освободить земельные участки от расположенного на них имущества посредством демонтажа.
В обоснование заявленных требований истец указал, что земельные участки, принадлежащие Ч. на праве собственности, относятся к землям лесного фонда, при этом на одном из земельных участков лесного фонда возводится забор, ограждающий часть земельного участка.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции, с которым согласился суд апелляционной инстанции, руководствовался заключением эксперта, согласно которому восстановить границы земель лесного фонда, а также установить наложение границ этих земель на границы спорных земельных участков, принадлежащих Ч., без определения координат земельного участка лесного фонда в местной системе координат и в связи с отсутствием лесоустроительных знаков на местности невозможно.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации не согласилась с вынесенными судебными постановлениями, указав в том числе следующее.
Юридически значимым по данному делу обстоятельством являлось установление собственника спорного земельного участка, местоположения земельного участка в определенных границах и факта наложения на него земельных участков, принадлежащих ответчику.
Однако это обстоятельство, в нарушение требований ч. 4 ст. 198 ГПК РФ, установлено не было.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении заявленных требований, суд первой инстанции ссылался на заключение назначенной им землеустроительной экспертизы, которое не содержит ответа на постановленный судом вопрос о том, имеется ли наложение границ земель лесного фонда на границы земельных участков, принадлежащих Ч. на праве собственности.
В соответствии с данным заключением восстановить границы земель лесного фонда по имеющимся материалам лесоустройства ввиду отсутствия координат таких границ не представляется возможным. Установить наличие или отсутствие наложения границ земель лесного фонда на границы земельных участков ответчика без определения местоположения границ земель лесного фонда в местной системе координат также не представляется возможным.
Таким образом, заключение эксперта не позволило дать однозначный ответ на вопрос о том, имеется ли наложение границ земель лесного фонда на границы земельных участков, принадлежащих Ч. на праве собственности, в связи с чем суду для правильного разрешения спора по существу следовало установить это юридически значимое обстоятельство.
Согласно ч. 1 ст. 87 ГПК РФ в случаях недостаточной ясности или неполноты заключения эксперта суд может назначить дополнительную экспертизу, поручив ее проведение тому же или другому эксперту.
Дополнительная экспертиза (ст. 20 Федерального закона от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»), как правило, назначается при неполноте заключения (когда не все объекты были представлены для исследования, не все поставленные вопросы получили разрешение); при неточностях в заключении и невозможности устранить их путем опроса эксперта в судебном заседании; при необходимости поставить перед экспертом новые вопросы (например, в случае неверного установления обстоятельств, имеющих значение для дела, или при уточнении таких обстоятельств в связи с изменением исковых требований).
Однако в нарушение приведенных норм права при наличии недостаточной ясности землеустроительной экспертизы, проведенной в рамках данного гражданского дела, суд первой инстанции не создал условий для установления фактических обстоятельств дела, отклонил ходатайство истца об истребовании в ФГБУ «Рослесинфорг» сведений о координатах границ спорных земельных участков в местной системе координат для последующего назначения дополнительной судебной экспертизы, то есть не предпринял необходимые меры для правильного и своевременного рассмотрения и разрешения дела.
Не устранил допущенные нарушения и суд апелляционной инстанции.
Между тем п. 29 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 июня 2012 г. N 13 «О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции» разъясняется, что если судом первой инстанции неправильно определены обстоятельства, имеющие значение для дела (п. 1 ч. 1 ст. 330 ГПК РФ), то суду апелляционной инстанции следует поставить на обсуждение вопрос о представлении лицами, участвующими в деле, дополнительных (новых) доказательств и при необходимости по их ходатайству оказать им содействие в собирании и истребовании таких доказательств. Суду апелляционной инстанции также следует предложить лицам, участвующим в деле, представить дополнительные (новые) доказательства, если в суде первой инстанции не доказаны обстоятельства, имеющие значение для дела (п. 2 ч. 1 ст. 330 ГПК РФ), в том числе по причине неправильного распределения обязанности доказывания (ч. 2 ст. 56 ГПК РФ).
Это судом апелляционной инстанции учтено не было и повлекло вынесение незаконного судебного постановления.

Определение N 86-КГ17-2

11. Суд, рассматривающий заявление должника об отсрочке исполнения решения суда, в каждом конкретном случае должен принимать во внимание все обстоятельства, препятствующие исполнению должником решения в установленный срок.
Вступившим в законную силу решением суда от 6 апреля 2015 г. с Ш. в пользу негосударственного образовательного учреждения взысканы денежные средства в размере 200 177 руб. 71 коп. в счет возмещения затрат, понесенных работодателем на обучение работника, и судебные расходы в сумме 5201 руб. 78 коп.
13 сентября 2016 г. Ш. через своего представителя обратилась в суд с заявлением об отсрочке исполнения решения суда от 6 апреля 2015 г. до 5 июня 2018 г. — до достижения ее ребенком возраста трех лет.
В качестве обстоятельств, которые существенно затрудняют для нее исполнение решения суда, Ш. в заявлении указала на то, что она не работает, имеет на иждивении малолетнего ребенка, 2015 года рождения, по уходу за которым ежемесячно получает пособие в сумме 2908 руб. 62 коп., кроме того, находится в состоянии беременности, несет расходы на содержание съемного жилья и оплату коммунальных услуг.
Отказывая в удовлетворении заявления Ш. о предоставлении ей отсрочки исполнения решения суда от 6 апреля 2015 г., суд первой инстанции исходил из того, что заявителем не было представлено убедительных и бесспорных доказательств, подтверждающих ее затруднительное материальное положение, которое бы существенно препятствовало исполнению указанного решения суда. Наличие на иждивении несовершеннолетнего ребенка, беременность Ш. и ее нуждаемость в усиленном питании, по мнению суда первой инстанции, не могут быть признаны безусловными основаниями для длительного неисполнения решения суда и нарушения прав взыскателя. Суд первой инстанции указал, что наличие договора найма жилого помещения с необходимостью оплаты денежных средств по нему, а также неоплата заявителем денежных средств адвокату на основании соглашения, заключенного ранее на возмездной основе, не являются доказательствами, бесспорно подтверждающими затруднительное материальное положение Ш. По мнению суда первой инстанции, предоставление отсрочки или рассрочки исполнения судебных постановлений — это право суда, которое реализуется с учетом имущественного положения сторон либо других обстоятельств, обусловливающих невозможность исполнения решения суда.
С выводами суда первой инстанции согласился суд апелляционной инстанции, дополнительно приведя доводы о том, что беременность Ш., наличие у нее на иждивении несовершеннолетнего ребенка и нахождение ее в отпуске по уходу за ребенком не могут быть отнесены к исключительным обстоятельствам, затрудняющим исполнение решения суда, и служить основанием для отсрочки его исполнения. Недостаточность у Ш. денежных средств для исполнения судебного акта сама по себе не является безусловным основанием для предоставления отсрочки исполнения судебного решения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала, что выводы судебных инстанций сделаны с существенным нарушением норм процессуального права.
Согласно ч. 1 ст. 46 Конституции Российской Федерации каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод.
Российская Федерация как правовое государство обязана обеспечивать эффективную систему гарантирования защиты прав и свобод человека и гражданина посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 16 марта 1998 г. N 9-П, от 10 февраля 2006 г. N 1-П и др.).
Правосудие по гражданским делам осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон (ч. 1 ст. 12 ГПК РФ).
Суд, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, осуществляет руководство процессом, разъясняет лицам, участвующим в деле, их права и обязанности, предупреждает о последствиях совершения или несовершения процессуальных действий, оказывает лицам, участвующим в деле, содействие в реализации их прав, создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств и правильного применения законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских дел (ч. 2 ст. 12 ГПК РФ).
Вступившие в законную силу судебные постановления, как установлено ч. 2 ст. 13 ГПК РФ, являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, граждан, организаций и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации.
В соответствии со ст. 434 ГПК РФ при наличии обстоятельств, затрудняющих исполнение судебного постановления или постановлений иных органов, взыскатель, должник, судебный пристав-исполнитель вправе поставить перед судом, рассмотревшим дело, или перед судом по месту исполнения судебного постановления вопрос об отсрочке или о рассрочке исполнения, об изменении способа и порядка исполнения, а также об индексации присужденных денежных сумм. Такие заявления сторон и представление судебного пристава-исполнителя рассматриваются в порядке, предусмотренном ст. 203 и 208 указанного кодекса.
Согласно ч. 1 ст. 203 ГПК РФ суд, рассмотревший дело, по заявлениям лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя либо исходя из имущественного положения сторон или других обстоятельств вправе отсрочить или рассрочить исполнение решения суда, изменить способ и порядок его исполнения.
Аналогичные положения содержатся в ч. 1 ст. 37 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве», предусматривающей, что взыскатель, должник, судебный пристав-исполнитель вправе обратиться с заявлением о предоставлении отсрочки или рассрочки исполнения судебного акта, акта другого органа или должностного лица, а также об изменении способа и порядка его исполнения в суд, другой орган или к должностному лицу, выдавшим исполнительный документ.
Заявление об отсрочке или рассрочке исполнения решения суда рассматривается в судебном заседании. Лица, участвующие в деле, извещаются о времени и месте судебного заседания, однако их неявка не является препятствием к рассмотрению и разрешению поставленного перед судом вопроса (ч. 2 ст. 203 ГПК РФ).
На определение суда об отсрочке или о рассрочке исполнения решения суда, об изменении способа и порядка его исполнения может быть подана частная жалоба (ч. 3 ст. 203 ГПК РФ).
В определении суда должны быть указаны в том числе мотивы, по которым суд пришел к своим выводам, и ссылка на законы, которыми суд руководствовался (п. 5 ч. 1 ст. 225 ГПК РФ).
Как разъяснено в п. 25 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 ноября 2015 г. N 50 «О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства», по смыслу положений ст. 37 Закона об исполнительном производстве, ст. 434 ГПК РФ, ст. 358 КАС РФ и ст. 324 АПК РФ основаниями для предоставления отсрочки или рассрочки исполнения исполнительного документа могут являться неустранимые на момент обращения в суд обстоятельства, препятствующие исполнению должником исполнительного документа в установленный срок. Вопрос о наличии таких оснований решается судом в каждом конкретном случае с учетом всех имеющих значение фактических обстоятельств, к которым, в частности, могут относиться тяжелое имущественное положение должника, причины, существенно затрудняющие исполнение, возможность исполнения решения суда по истечении срока отсрочки. При предоставлении отсрочки или рассрочки судам необходимо обеспечивать баланс прав и законных интересов взыскателей и должников таким образом, чтобы такой порядок исполнения решения суда отвечал требованиям справедливости, соразмерности и не затрагивал существа гарантированных прав лиц, участвующих в исполнительном производстве, в том числе права взыскателя на исполнение судебного акта в разумный срок (абзацы первый, второй и третий п. 25 названного постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации).
Исходя из разъяснений, содержащихся в абзаце третьем п. 23 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 июня 2008 г. N 13 «О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении и разрешении дел в суде первой инстанции», при рассмотрении заявлений лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя об отсрочке или рассрочке исполнения решения суда с учетом необходимости своевременного и полного исполнения решения суду в каждом случае следует тщательно оценивать доказательства, представленные в обоснование просьбы об отсрочке (рассрочке), и материалы исполнительного производства, если исполнительный документ был предъявлен к исполнению.
Суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств (ч. 1 ст. 67 ГПК РФ).
Суд оценивает относимость, допустимость, достоверность каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности (ч. 3 ст. 67 ГПК РФ).
Как следует из положений ч. 4 ст. 67 ГПК РФ, результаты оценки доказательств суд обязан отразить в судебном акте, в котором приводятся мотивы, по которым одни доказательства приняты в качестве средств обоснования выводов суда, другие доказательства отвергнуты судом, а также основания, по которым одним доказательствам отдано предпочтение перед другими.
Из приведенных нормативных положений в их системной взаимосвязи, разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по их применению следует, что по заявлению лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя суд вправе решить вопрос об отсрочке исполнения решения при наличии установленных законом оснований и исходя из совокупности представленных сторонами доказательств с учетом принципов равноправия и состязательности сторон, а также принципа справедливости судебного разбирательства. Основанием для отсрочки или рассрочки исполнения решения являются неустранимые на момент обращения в суд обстоятельства, которые носят исключительный характер, свидетельствуют о невозможности или крайней затруднительности исполнения решения суда. К числу указанных обстоятельств могут быть отнесены в том числе тяжелое имущественное положение должника, причины, существенно затрудняющие исполнение, возможность исполнения решения суда по истечении срока отсрочки. Суд при рассмотрении заявлений лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя об отсрочке или рассрочке исполнения решения суда в каждом конкретном случае должен установить наличие или отсутствие таких обстоятельств, препятствующих исполнению должником исполнительного документа в установленный срок. При этом суд обязан оценить все представленные должником доводы о необходимости отсрочки или рассрочки исполнения решения суда, возражения взыскателя относительно этой отсрочки или рассрочки по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном их исследовании, и исчерпывающим образом мотивировать свои выводы по данному вопросу в определении суда.
Таким образом, вопрос о предоставлении отсрочки или рассрочки исполнения решения суда разрешается судом не произвольно, а с учетом необходимости обеспечения баланса прав и законных интересов взыскателей и должников, соблюдения гарантированных прав лиц, участвующих в исполнительном производстве, требований справедливости и соразмерности.
Судом первой инстанции при рассмотрении заявления Ш. о предоставлении отсрочки исполнения решения суда указанные требования норм процессуального права не выполнены, разъяснения по их применению, содержащиеся в приведенных выше постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации, не учтены.
В нарушение положений ст. 67 ГПК РФ суд первой инстанции не исследовал и не дал надлежащей оценки доводам Ш. и представленным ею доказательствам в подтверждение наличия у нее исключительных обстоятельств, затрудняющих исполнение решения суда.
Так, Ш., обратившись в суд с заявлением о предоставлении отсрочки исполнения решения суда от 6 апреля 2015 г., ссылалась на то, что в настоящее время у нее отсутствует возможность исполнить решение суда, поскольку с 30 августа 2014 г. она состоит в браке, 5 июня 2015 г. у нее родилась дочь, в связи с чем она не работает, находится в отпуске по уходу за ребенком и, кроме этого, вновь пребывает в состоянии беременности, никакого дохода и имущества не имеет, несет расходы по содержанию жилого помещения, занимаемого их семьей на условиях договора найма.
В материалах дела имеются представленные Ш. в качестве доказательств, подтверждающих названные обстоятельства, копии свидетельств о заключении брака и о рождении ребенка, справка органа социальной защиты от 24 июня 2016 г. о том, что Ш. получает ежемесячное пособие по уходу за ребенком в размере 2908 руб. 62 коп. в месяц, справка из городской поликлиники от 22 июня 2016 г., выданная Ш. о том, что она находилась под наблюдением в указанном учреждении здравоохранения с диагнозом «беременность 7 — 8 недель». Кроме того, Ш. представлен в дело договор найма занимаемого ее семьей жилого помещения от 9 апреля 2016 г., а также справка организации, выданная 23 июня 2016 г. и содержащая сведения о том, что ее супруг работает в данной организации оператором автоматических и полуавтоматических линий, станков и установок, размер его заработной платы за май 2016 года составил 24 982 руб. 78 коп.
Как усматривается из протоколов судебных заседаний судов первой и апелляционной инстанций, в нарушение требований ст. 59, 60, 67 ГПК РФ доказательства, которые Ш. представила в обоснование просьбы об отсрочке исполнения решения суда, судами не исследовались и оценки с точки зрения их относимости, допустимости и достаточности в их взаимосвязи и совокупности не получили. Судами также не были истребованы и исследованы материалы исполнительного производства, возбужденного в отношении должника Ш.
Судебные инстанции, делая вывод об отсутствии доказательств, подтверждающих наличие у Ш. исключительных обстоятельств, затрудняющих для нее исполнение решения суда в установленный законом срок, фактически не рассмотрели вопрос о наличии таких исключительных обстоятельств с учетом всех конкретных обстоятельств данного дела и не мотивировали исчерпывающим образом свой вывод в обжалуемых судебных постановлениях.
Не основаны на имеющихся в деле доказательствах и нормах права приведенные в обоснование указанного выше вывода доводы суда апелляционной инстанции о том, что беременность Ш., наличие у нее на иждивении несовершеннолетнего ребенка и нахождение ее в отпуске по уходу за ребенком не могут быть отнесены к исключительным обстоятельствам, затрудняющим исполнение решения суда, так как недостаточность у Ш. денежных средств для исполнения судебного акта сама по себе не является безусловным основанием для предоставления отсрочки исполнения судебного решения.
Суд апелляционной инстанции, сославшись в определении на имеющиеся в материалах дела сведения о получении супругом Ш. заработной платы за май 2016 года в размере 24 982 руб. 78 коп., не исследовал вопрос как о доходе супруга Ш., так и о наличии у нее самой какого-либо дохода, не дал оценки факту получения Ш. ежемесячного пособия по уходу за ребенком в размере 2908 руб. 62 коп., которое исходя из положений п. 12 ч. 1 ст. 101 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» и статьи 3 Федерального закона от 19 мая 1995 г. N 81-ФЗ «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей» не относится к видам доходов, на которые может быть обращено взыскание по исполнительным документам.
Кроме того, суд апелляционной инстанции, как и суд первой инстанции, не учел, что согласно Конституции Российской Федерации в Российской Федерации обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов, пожилых граждан, развивается система социальных служб, устанавливаются государственные пенсии, пособия и иные гарантии социальной защиты (ст. 7); материнство и детство, семья находятся под защитой государства (ч. 1 ст. 38); гарантируется право на заботу о детях и их воспитание (ч. 2 ст. 38); право на социальное обеспечение по возрасту, в случае болезни, инвалидности, потери кормильца, для воспитания детей и в иных случаях, установленных законом (ч. 1 ст. 39).
В связи с этим при оценке указанных Ш. обстоятельств, затрудняющих исполнение ею судебного акта, судебным инстанциям надлежало исходить из необходимости соблюдения баланса интересов взыскателя и должника как участников исполнительного производства с учетом гарантированных Конституцией Российской Федерации прав Ш. на материнство, на заботу о детях и их воспитание, на сохранение условий, обеспечивающих выполнение ею социальных функций, связанных с материнством и детством. Судам также следовало принять во внимание, что поскольку в силу ч. 3 ст. 17 Конституции Российской Федерации осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц, то защита прав и законных интересов участников исполнительного производства должна быть соразмерной, то есть при защите прав взыскателя (в данном случае юридического лица) не должны нарушаться конституционные права гражданина-должника, что не было учтено судами первой и апелляционной инстанций.
При таких обстоятельствах вывод судебных инстанций об отказе Ш. в предоставлении отсрочки исполнения решения суда от 6 апреля 2015 г. в связи с отсутствием исключительных обстоятельств, препятствующих исполнению должником исполнительного документа в установленный срок, Судебная коллегия признала неправомерным.

Определение N 77-КГ17-21

СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО ЭКОНОМИЧЕСКИМ СПОРАМ

Практика применения законодательства о банкротстве

12. Наличие у лица требования о возмещении судебных расходов предоставляет ему право на обращение в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом.
С. обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании общества несостоятельным (банкротом). С. указывала, что ее требования основаны на вступивших в законную силу судебных актах, согласно которым общество обязано выплатить С. суммы государственной пошлины, вознаграждение арбитражного управляющего по делу о банкротстве, а также иные судебные расходы.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, требование С. признано необоснованным, во введении процедуры наблюдения в отношении должника отказано, производство по делу прекращено. Суды сослались на положения ст. 3, 6, 7, п. 3 ст. 48 и ст. 59 Закона о банкротстве и указали, что требования с подобной правовой природой не предоставляют права на возбуждение дела о несостоятельности организации, поскольку прямо не поименованы в ст. 4 Закона о банкротстве.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Статья 4 Закона о банкротстве предполагает возможность возбуждения дела о банкротстве на основании любых денежных обязательств или обязательных платежей. Так, применительно к денежным обязательствам в абзаце втором указанного пункта законодателем употреблено словосочетание «в том числе», что свидетельствует об открытости перечня таких обязательств в целях принятия их во внимание для учета формальных признаков банкротства.
При этом из открытого перечня денежных обязательств и обязательных платежей законодателем предусмотрены исключения. Обязательства, на которые распространяются названные исключения, не предоставляют права на инициирование процедуры банкротства. Названный список исключений является закрытым.
Если обязательство не относится к этому списку, оно учитывается при определении наличия признаков банкротства должника.
По своей правовой природе обязательство по выплате судебных расходов является обязательством о возмещении убытков независимо от того, возникло оно в материальных или процессуальных правоотношениях. Поскольку такие убытки составляют реальный ущерб лица, в пользу которого они взысканы, а не упущенную выгоду, судебные расходы не поименованы в списке исключений п. 2 ст. 4 Закона о банкротстве, и соответствующее денежное обязательство предоставляет право на инициирование процедуры несостоятельности.

Определение N 307-ЭС17-14888

13. По общему правилу продажа находящегося и не находящегося в залоге имущества должника единым лотом допустима только с согласия залоговых кредиторов.
Большинством голосов на собрании кредиторов должника были приняты решения об одобрении результатов проведенной оценки рыночной стоимости имущества должника, а также об утверждении Положения о порядке и условиях проведения торгов по продаже имущества должника (далее — Положение о продаже), в котором залоговое имущество было предложено к продаже вместе с незалоговым.
Полагая, что принятые решения собрания кредиторов не отвечают требованиям закона и нарушают права кредиторов, несколько кредиторов обратилось в арбитражный суд с заявлениями о признании их недействительными.
Определением суда первой инстанции заявленные требования удовлетворены. Суд руководствовался положениями ст. 12, 15 и 131 Закона о банкротстве с учетом разъяснений, изложенных в п. 9 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23 июля 2009 г. N 58 «О некоторых вопросах, связанных с удовлетворением требований залогодержателя при банкротстве залогодателя» (далее — постановление N 58), и исходил из того, что в составе имущества, подлежащего продаже, находится залоговое имущество конкретных залоговых кредиторов, в отношении данного имущества собрание кредиторов не вправе принимать решение о порядке и условиях его продажи.
Постановлением суда апелляционной инстанции определение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении заявлений отказано. По мнению суда, законом не предусмотрено, что продажа предмета залога в составе единого лота вместе с незалоговым имуществом возможна исключительно с согласия залоговых кредиторов. Реализация имущества единым лотом позволит получить наиболее высокую цену и максимально удовлетворить требования кредиторов, поскольку залоговое и незалоговое имущество взаимосвязаны и представляют собой действующий производственный комплекс. Кроме того, продажа единым лотом позволит избежать необоснованного увеличения расходов по проведению процедур банкротства.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и оставила в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям.
В условиях, когда в залог передана часть имущественного комплекса должника (конкурсной массы), а другая его часть свободна от залога, с учетом того фактора, что ранее в хозяйственной деятельности использование всей совокупности имущества было подчинено одной общей цели, в рамках дела о банкротстве между залоговыми и незалоговыми кредиторами могут возникать объективные противоречия относительно выработки стратегии по поводу определения дальнейшей судьбы имущества, а именно продавать ли имущество должника по отдельности либо единым лотом. Подобные конфликты необходимо разрешать исходя из целей законодательного регулирования процедуры конкурсного производства — наиболее полного соразмерного удовлетворения требований кредиторов с учетом принципов очередности и пропорциональности, а также особого правового статуса залогового кредитора.
Согласно сложившейся судебной практике продажа заложенного имущества в составе единого лота вместе с имуществом незаложенным возможна только с согласия залогового кредитора и только при условии выделения (установления порядка выделения, в том числе в отчете об оценке имущества) доли залогового кредитора в составе полученной выручки (п. 4 ст. 18.1, п. 4 ст. 138 Закона о банкротстве, пп. 9 и 14 постановления N 58, постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30 июля 2013 г. N 14016/10, определение Верховного Суда Российской Федерации от 22 октября 2014 г. N 306-ЭС14-60). Отступление от названного подхода (преодоление отказа залогового кредитора) допустимо только в исключительных случаях при явно недобросовестном уклонении залогодержателя от дачи согласия на продажу имущества в составе единого лота (в частности, когда для него явно намного выгоднее продать имущество единым лотом, но он по каким-либо иным причинам, не связанным с экономической целесообразностью, не соглашается с подобными условиями, причиняя тем самым вред остальным кредиторам), учитывая техническую невозможность оставления заложенного имущества в составе единого лота за собой в случае признания повторных торгов несостоявшимися. Однако применительно к рассматриваемому обособленному спору подобная недобросовестность залоговых кредиторов судами не установлена.

Определение N 305-ЭС16-10852 (3)

14. Решение общего собрания кредиторов о замещении активов должника в случае, когда реализация этих объектов как имеющих социальное значение возможна только в соответствии со специальными положениями законодательства, является недействительным.
В рамках дела о несостоятельности (банкротстве) муниципального унитарного предприятия (далее — предприятие, должник) общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании недействительными решений общего собрания кредиторов должника о замещении активов должника путем создания на базе его имущества акционерного общества и об утверждении плана осуществления процедуры замещения активов.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, в удовлетворении заявления отказано. Суды исходили из того, что продажа акций созданного на базе имущества предприятия акционерного общества должна обеспечить поступление денежных средств в конкурсную массу; продажа акций экономически оправдана. Кроме того, суды сочли, что доказательства, подтверждающие нарушение оспариваемыми решениями прав и законных интересов общества, оно не представило. Также общество, по мнению судов, не подтвердило возможность наступления неблагоприятных последствий в результате исполнения оспариваемых решений.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и признала недействительными решения общего собрания кредиторов по следующим основаниям.
По общему правилу в соответствии с п. 1 ст. 141 Закона о банкротстве на основании решения собрания кредиторов в ходе конкурсного производства может быть проведено замещение активов должника. Однако в отношении социально значимых объектов законодатель предусмотрел специальный порядок их реализации. Этот порядок обеспечивает надлежащий баланс между интересами конкурсных кредиторов, претендующих на удовлетворение требований за счет должника, и публичным интересом в сохранении целевого назначения данных объектов. Так, п. 4 ст. 132 Закона о банкротстве установлены особенности продажи социально значимых объектов. Их реализация осуществляется путем проведения торгов в форме конкурса. На покупателей таких объектов возлагаются обязанности по обеспечению надлежащего содержания приобретенного имущества и по его использованию согласно целевому назначению. При замещении активов соответствующие обязанности не возлагаются ни на вновь образованные акционерные общества, ни на покупателей акций данных обществ.
Таким образом, проведение процедуры замещения активов в отношении социально значимых объектов, по сути, направлено на обход законодательных ограничений, установленных в отношении этих объектов при смене их собственника вследствие банкротства. Такой обход закона недопустим (п. 1 ст. 10 ГК РФ).
Социально значимые объекты, вопреки выводам судов, могли быть реализованы исключительно путем их продажи на торгах в форме конкурса.

Определение N 301-ЭС17-14863

Практика применения земельного законодательства

15. Если при отчуждении помещений в здании невозможен выдел земельного участка, расположенного под данными помещениями, земельный участок поступает в общую долевую собственность продавца и покупателя. Право собственности на долю в праве на земельный участок возникает у покупателя помещений в силу закона с момента государственной регистрации перехода к нему права собственности на помещения в здании.
Общество является собственником земельного участка. Компания в 2002 году приобрела по договорам купли-продажи у общества нежилые помещения в здании, расположенном на данном земельном участке. В договоре передаваемое покупателю недвижимости право на землю не определено, стороны согласовали, что условия землепользования определяются в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации; права на земельный участок регулируются ст. 552 ГК РФ и 35 ЗК РФ.
Общество обратилось в арбитражный суд с иском к компании о взыскании неосновательного обогащения в виде сбережения арендной платы за пользование земельным участком под принадлежащими компании помещениями в здании.
Решением суда первой инстанции исковые требования удовлетворены.
Постановлением суда апелляционной инстанции решение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении исковых требований отказано.
Арбитражный суд округа постановлением отменил постановление суда апелляционной инстанции и оставил в силе решение суда первой инстанции.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила решение суда первой инстанции и постановление арбитражного суда округа и оставила в силе постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям.
До принятия Федерального закона от 26 июня 2007 г. N 118-ФЗ «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации в части приведения их в соответствие с Земельным кодексом Российской Федерации» положениями ст. 273 и 552 ГК РФ допускалась возможность указания в договоре на то, что покупателю будет принадлежать иное право на соответствующую часть земельного участка — не право собственности. Однако данная возможность должна была быть прямо выражена в договоре.
В силу ст. 273, 552 ГК РФ, подп. 5 п. 1 ст. 1, п. 1 ст. 35 ЗК РФ и условий договоров купли-продажи, несмотря на то, что земельный участок и проданные истцом помещения являлись самостоятельными объектами гражданских прав, на момент продажи они принадлежали одному лицу и в данном случае в обороте участвовали совместно. Следовательно, применению подлежит общее правило о том, что к покупателю земельный участок переходит на том же праве, что и у продавца.
При этом в силу п. 2 ст. 552 ГК РФ и учитывая, что иное не предусмотрено законом и договорами продажи недвижимости, установленная в них цена помещений в здании включала цену передаваемого с этим недвижимым имуществом права собственности на соответствующую долю в праве собственности на земельный участок.
Суд округа, отменяя постановление суда апелляционной инстанции и оставляя в силе решение суда первой инстанции, исходил из того, что по спорным договорам купли-продажи покупателю передавались нежилые помещения, то есть часть здания, а не отдельно стоящее здание, и посчитал, что, по смыслу подп. 1 п. 4 ст. 35 ЗК РФ, в таком случае при отчуждении части здания не требуется одновременного отчуждения земельного участка, занятого зданием. Возможность перехода к приобретателю части здания доли в праве собственности на земельный участок указанным пунктом в редакции, действовавшей на момент заключения договоров купли-продажи, не предусматривалась.
Судебная коллегия считает, что суд округа неправильно применил к спорным правоотношениям названную норму, которая не может быть истолкована в качестве исключения из принципа единства судьбы земельного участка и расположенного на нем объекта недвижимого имущества, поскольку этим пунктом урегулированы иные случаи — возникновения права собственности на отдельный самостоятельный земельный участок у покупателя и прекращения соответствующего права у продавца. При этом в случаях, когда часть здания может быть выделена вместе с частью земельного участка и выделенная часть участка становится самостоятельным объектом гражданских прав, такие объекты подлежат продаже совместно. Если же при отчуждении помещений в здании выдел земельного участка, влекущий создание нового объекта гражданских прав, осуществить нельзя, совместно с помещениями в здании индивидуально определенный земельный участок продан быть не может в связи с невозможностью его образования, и в таких случаях в силу п. 4 ст. 244 ГК РФ земельный участок поступает в общую долевую собственность продавца и покупателя. Право собственности на долю в праве на земельный участок возникает у покупателя помещений в силу закона с момента государственной регистрации перехода к нему права собственности на помещения в здании (ст. 131, п. 2 ст. 223, п. 4 ст. 244 ГК РФ).
В связи с приобретением компанией доли в праве на земельный участок она обязана уплачивать земельный налог. В случае если после возникновения долевой собственности земельный налог был полностью уплачен обществом, оно вправе требовать возмещения расходов на уплату земельного налога по правилам о неосновательном обогащении. Поскольку в рамках данного дела такой иск заявлен не был, иск о взыскании неосновательно сбереженных средств в размере арендной платы удовлетворению не подлежал.

Определение N 307-ЭС17-5707

16. Граждане или юридические лица, являющиеся арендаторами земельного участка, находящегося в публичной собственности, имеют право на заключение нового договора аренды такого земельного участка в указанных п. 3 ст. 39.6 ЗК РФ случаях только при наличии в совокупности условий, содержащихся в п. 4 данной статьи.
В 2007 году распоряжением уполномоченного органа муниципального образования (далее — департамент) некоммерческому партнерству сроком на три года предоставлен в аренду земельный участок для строительства многопрофильного спортивно-оздоровительного комплекса. Департаментом и некоммерческим партнерством заключен соответствующий договор аренды сроком до 2010 года.
В 2013 году стороны продлили срок действия договора до 26 июня 2016 г.
По условиям договора арендатор имеет право заключить по истечении срока договора новый договор на согласованных сторонами условиях или продлить срок аренды участка на прежних условиях по письменному заявлению, переданному арендодателю не позднее чем за три месяца до истечения срока настоящего договора, за исключением случаев, предусмотренных земельным законодательством Российской Федерации.
Со ссылкой на то, что департамент отказал некоммерческому партнерству в заключении договора на новый срок, последнее обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании данного отказа незаконным.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, заявление некоммерческого партнерства удовлетворено, на департамент возложена обязанность направить некоммерческому партнерству проект договора аренды в течение 10 дней со дня принятия решения суда. Суды исходили из того, что некоммерческим партнерством проведены значительные подготовительные работы, а также действия, направленные на освоение спорного земельного участка, оно не могло уложиться в срок, установленный договором, в том числе по независящим от него причинам.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и отказала в удовлетворении заявления по следующим основаниям.
Согласно п. 1 ст. 39.6 ЗК РФ договор аренды земельного участка, находящегося в государственной или муниципальной собственности, заключается на торгах, проводимых в форме аукциона, за исключением случаев, предусмотренных п. 2 данной статьи.
В соответствии с п. 15 ст. 39.8 ЗК РФ арендатор земельного участка, находящегося в государственной или муниципальной собственности, не имеет преимущественного права на заключение на новый срок договора аренды такого земельного участка без проведения торгов.
Случаи, при которых допускается заключение нового договора аренды, установлены п. 3 ст. 39.6 ЗК РФ, а условия реализации такого права — п. 4 данной статьи.
Некоммерческому партнерству земельный участок был предоставлен без проведения торгов, поэтому в силу подп. 1 п. 3 ст. 39.6 ЗК РФ заявитель имеет право на заключение нового договора аренды без проведения торгов при наличии в совокупности условий, перечисленных в п. 4 ст. 39.6 ЗК РФ.
Для заключения с некоммерческой организацией договора аренды без проведения торгов отсутствовало условие, установленное подп. 4 п. 4 ст. 39.6 ЗК РФ, поскольку на момент принятия оспариваемого отказа, а также на момент вынесения оспариваемых судебных актов, не имелось оснований, предусмотренных подп. 1 — 30 п. 2 ст. 39.6 ЗК РФ, что не оспаривалось некоммерческим партнерством в ходе рассмотрения спора, и в отзыве на кассационную жалобу. Объектов незавершенного строительства на спорном земельном участке, дающих право на заключение договора аренды без торгов однократно для завершения их строительства собственникам объектов незавершенного строительства, также не имелось (подп. 10 п. 2 ст. 39.6 ЗК РФ, п. 21 ст. 3 Федерального закона от 25 октября 2001 г. N 137-ФЗ «О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации»).
Ссылка судов на необходимость оценивать действия сторон как добросовестные или недобросовестные с целью применения п. 1 ст. 10 ГК РФ к спорным правоотношениям при рассмотрении данного дела не основана на нормах земельного законодательства и фактически вводит дополнительный критерий для предоставления земельного участка без проведения торгов взамен условий, предусмотренных подп. 4 п. 4, подп. 1 — 30 п. 2 ст. 39.6 ЗК РФ.
Правовая позиция, сформулированная в определении Верховного Суда Российской Федерации от 8 февраля 2017 г. N 304-ЭС16-6168, не подлежала применению к спорным правоотношениям, поскольку основана на иных фактических обстоятельствах. Общий срок аренды некоммерческим партнерством спорного земельного участка на момент рассмотрения дела судами составил более девяти лет; судебные споры по вопросу о выдаче разрешения на строительство возникли по истечении более восьми лет со дня предоставления земельного участка в аренду, а первоначальное разрешение на строительство некоммерческое партнерство получило по истечении пяти лет с даты заключения договора.

Определение N 304-КГ17-9125

17. Если лицо приобрело в собственность здание, расположенное на земельном участке, предоставленном продавцу на праве постоянного (бессрочного) пользования, и не переоформило до 1 июля 2012 г. данное право на право собственности или право аренды, оно обязано платить за фактическое пользование земельным участком в размере арендной платы на основании нормативных правовых актов субъекта Российской Федерации.
В 2009 году предприниматель приобрел у общества административное здание, расположенное на земельному участке, право государственной собственности на которое не разграничено, предоставленном продавцу на основании постановления администрации муниципального образования в 1998 году в постоянное (бессрочное) пользование. Право собственности предпринимателя на здание зарегистрировано в 2013 году.
Ни общество, ни предприниматель с заявлением о переоформлении права постоянного (бессрочного) пользования на право собственности или аренды в отношении указанного земельного участка в срок, установленный п. 2 ст. 3 Федерального закона от 25 октября 2001 г. N 137-ФЗ «О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации» (далее — Закон N 137-ФЗ), не обращались.
С заявлением о предоставлении участка, занятого зданием и необходимым для его использования, предприниматель обратился в уполномоченный орган только в 2015 году.
По заключенному с уполномоченным органом муниципального образования договору купли-продажи в 2016 году предприниматель приобрел участок в собственность за плату.
Ссылаясь на то, что предприниматель в период с 2013 по 2016 год не платил за пользование спорным земельным участком, на котором расположено принадлежащее ему на праве собственности здание, Комитет земельных отношений обратился в арбитражный суд с иском о взыскании платы за фактическое пользование земельным участком, рассчитанной в размере арендной платы на основании нормативных правовых актов субъекта Российской Федерации.
Суд первой инстанции удовлетворил требования Комитета в полном объеме.
Суд апелляционной инстанции изменил решение суда первой инстанции и взыскал с ответчика неосновательное обогащение — годовую плату за пользование спорным земельным участком в размере двух процентов кадастровой стоимости участка. Арбитражный суд округа согласился с судом апелляционной инстанции. Суды исходили из того, что при приобретении предпринимателем здания, расположенного на спорном земельном участке, к нему на основании п. 1 ст. 35 ЗК РФ и п. 1 ст. 552 ГК РФ перешло имевшееся у продавца здания право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком, занятым зданием; поскольку предприниматель в силу п. 2 ст. 3 Закона N 137-ФЗ был вправе переоформить указанное право путем заключения договора аренды или купли-продажи, на него распространяются положения данного пункта об установлении годовой арендной платы в случае переоформления права постоянного (бессрочного) пользования в пределах двух процентов кадастровой стоимости земельного участка.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям.
Согласно п. 2 ст. 3 Закона N 137-ФЗ (в редакции, действовавшей в спорный период) юридические лица, за исключением указанных в п. 1 ст. 20 ЗК РФ юридических лиц, обязаны переоформить право постоянного (бессрочного) пользования земельными участками на право аренды земельных участков или приобрести земельные участки в собственность до 1 июля 2012 г. В действующей с 1 марта 2015 г. редакции указанного пункта ст. 3 Закона N 137-ФЗ закреплено аналогичное правило.
В п. 13 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 24 марта 2005 г. N 11 «О некоторых вопросах, связанных с применением земельного законодательства» также разъяснено, что, если недвижимость находится на земельном участке, принадлежащем продавцу на праве постоянного (бессрочного) пользования, а покупателю согласно ст. 20 ЗК РФ (в редакции, действовавшей на момент приобретения предпринимателем здания) земельный участок на таком праве предоставляться не может, последний как лицо, к которому перешло право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком в связи с приобретением здания, строения, сооружения, может оформить свое право на земельный участок путем заключения договора аренды или приобрести его в собственность в порядке, предусмотренном п. 2 ст. 3 Закона N 137-ФЗ.
Согласно ст. 20 ЗК РФ, действовавшей до 1 марта 2015 г., и ст. 39.9 ЗК РФ, действующей в настоящее время, в постоянное (бессрочное) пользование земельные участки предоставляются исключительно органам государственной власти и органам местного самоуправления, государственным и муниципальным учреждениям, казенным предприятиям, центрам исторического наследия президентов Российской Федерации, прекративших исполнение своих полномочий.
Предприниматель не относится к лицам, которым земельные участки могут предоставляться на праве постоянного (бессрочного) пользования, указанное право не было зарегистрировано, не является ранее возникшим, не приобретено в порядке универсального правопреемства, поэтому правовым основанием для взыскания с предпринимателя как фактического пользователя земельного участка являются ст. 1102 ГК РФ, ст. 1 и 65 ЗК РФ.
В случае переоформления в порядке п. 2 ст. 3 Закона N 137-ФЗ права постоянного (бессрочного) пользования земельными участками на право аренды земельных участков годовой размер арендной платы устанавливается в пределах двух процентов кадастровой стоимости арендуемых земельных участков. Установленная данным законом льготная ставка арендной платы распространяется исключительно на лиц, которые совершили необходимые юридические действия по переоформлению принадлежащего им права постоянного (бессрочного) пользования земельным участком на право аренды. При отсутствии переоформления права постоянного (бессрочного) пользования на земельный участок, право государственной собственности на который не разграничено, плата за пользование таким участком до 1 марта 2015 г. подлежала определению по правилам абзаца пятого п. 10 ст. 3 Закона N 137-ФЗ, с 1 марта 2015 г. — по правилам, установленным п. 3 ст. 39.7 ЗК РФ.
Поскольку ни общество до продажи объекта недвижимости по договору в 2009 году, ни предприниматель после приобретения этого объекта не исполнили обязанность, предусмотренную п. 2 ст. 3 Закона N 137-ФЗ, и не обратились до 1 июля 2012 г. с заявлениями о переоформлении права постоянного (бессрочного) пользования земельным участком на право аренды, размер платы за пользование участком, право государственной собственности на который не разграничено, подлежит определению на основании действовавших в спорный период нормативных правовых актов субъекта Российской Федерации об установлении арендной платы.

Определение N 306-ЭС17-13791

18. Размер регулируемой арендной платы за пользование земельным участком, находящимся в собственности субъекта Российской Федерации и использующимся для эксплуатации объектов систем электро-, газоснабжения, объектов систем теплоснабжения, объектов централизованных систем горячего водоснабжения, холодного водоснабжения и (или) водоотведения федерального, регионального или местного значения, с 1 марта 2015 г. не может превышать размер арендной платы, установленный для соответствующих земельных участков, находящихся в федеральной собственности.
Уполномоченный орган субъекта Российской Федерации (далее — министерство) в 2005 году на срок до 2030 года по договору аренды предоставил обществу комплекс зданий, строений и других технических сооружений, составляющих единую систему очистных сооружений.
В 2007 году министерство (арендодатель) и общество (арендатор) заключили договор аренды земельного участка, на котором расположен комплекс очистных сооружений, сроком до 2030 года.
В связи с расторжением договора аренды очистных сооружений судебным актом по другому делу министерство и общество 20 ноября 2015 г. заключили соглашение о расторжении договора аренды земельного участка, в котором указали, что участок считается переданным арендодателю с 9 октября 2015 г.
Министерство обратилось в арбитражный суд с иском к обществу о взыскании задолженности по арендной плате за период с 1 октября 2015 г. по 8 октября 2015 г., рассчитав долг в соответствии с нормативным актом субъекта Российской Федерации.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, исковые требования удовлетворены.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Договор аренды заключен сторонами после введения в действие ЗК РФ без проведения торгов в отношении земельного участка, находящегося в собственности субъекта Российской Федерации, следовательно, арендная плата по этому договору является регулируемой.
Пунктом 3 ст. 39.7 ЗК РФ, вступившим в законную силу с 1 марта 2015 г., предусмотрено, что, если иное не установлено ЗК РФ или другими федеральными законами, порядок определения размера арендной платы за земельные участки, находящиеся в государственной или муниципальной собственности и предоставленные в аренду без торгов, устанавливается: 1) Правительством Российской Федерации в отношении земельных участков, находящихся в федеральной собственности; 2) органом государственной власти субъекта Российской Федерации в отношении земельных участков, находящихся в собственности субъекта Российской Федерации, и земельных участков, государственная собственность на которые не разграничена; 3) органом местного самоуправления в отношении земельных участков, находящихся в муниципальной собственности.
Пунктом 4 ст. 39.7 ЗК РФ установлено, что размер арендной платы за земельные участки, находящиеся в государственной или муниципальной собственности и предоставленные для размещения объектов, предусмотренных подп. 2 ст. 49 ЗК РФ, а также для проведения работ, связанных с пользованием недрами, не может превышать размер арендной платы, рассчитанный для соответствующих целей в отношении земельных участков, находящихся в федеральной собственности. К объектам, предусмотренным подп. 2 ст. 49 ЗК РФ, относятся объекты систем электро-, газоснабжения, объекты систем теплоснабжения, объекты централизованных систем горячего водоснабжения, холодного водоснабжения и (или) водоотведения федерального, регионального или местного значения. Нормативным правовым актом, устанавливающим размер арендной платы за земельные участки, находящиеся в федеральной собственности, являются Правила определения размера арендной платы, а также порядка, условий и сроков внесения арендной платы за земли, находящиеся в собственности Российской Федерации, утвержденные постановлением Правительства Российской Федерации от 16 июля 2009 г. N 582 (далее — Правила N 582).
Согласно п. 5 Правил N 582 арендная плата рассчитывается в соответствии со ставками арендной платы либо методическими указаниями по ее расчету, утвержденными Министерством экономического развития Российской Федерации (далее — Минэкономразвития), в отношении земельных участков, которые предоставлены без проведения торгов для размещения, в частности, линий электропередачи, линий связи, в том числе линейно-кабельных сооружений, трубопроводов и иных объектов, используемых в сфере тепло-, водоснабжения, водоотведения и очистки сточных вод, гидроэлектростанций, тепловых станций и других электростанций, обслуживающих их сооружений и объектов, объектов электросетевого хозяйства и иных определенных законодательством Российской Федерации об электроэнергетике объектов электроэнергетики.
Минэкономразвития во исполнение данного пункта Правил N 582 издало Приказ от 23 апреля 2013 г. N 217 «Об утверждении ставки арендной платы в отношении земельных участков, находящихся в собственности Российской Федерации и предоставленных (занятых) для размещения трубопроводов и иных объектов, используемых в сфере тепло-, водоснабжения, водоотведения и очистки сточных вод» (далее — Приказ N 217), которым утвердило ставку арендной платы в размере 0,7% кадастровой стоимости соответствующего земельного участка в отношении земельных участков, находящихся в собственности Российской Федерации и предоставленных (занятых) для размещения трубопроводов и иных объектов, используемых в сфере тепло-, водоснабжения, водоотведения и очистки сточных вод.
Поскольку спорный земельный участок, находящийся в собственности субъекта, использовался обществом в период действия договора аренды для эксплуатации расположенного на участке комплекса очистных сооружений, с помощью которого осуществляется очистка сточных вод, поступающих от абонентов нескольких районов субъектов Российской Федерации, следовательно, арендная плата за земельный участок, предоставленный для размещения объекта, указанного в подп. 2 ст. 49 ЗК РФ, с 1 марта 2015 г. не может превышать размер арендной платы, рассчитанный по правилам Приказа N 217 для соответствующих целей в отношении земельных участков, находящихся в федеральной собственности.
В Обзоре судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 2(2015), утвержденном 26 июня 2015 г. Президиумом Верховного Суда Российской Федерации (вопрос N 7), сформулирована следующая правовая позиция: Правила N 582, которыми определены ставки за федеральные земли, не применяются при определении арендной платы за земельные участки, находящиеся в собственности субъектов Российской Федерации, муниципальных образований, земли, право государственной собственности на которые не разграничено; вместе с тем, если ставки утверждены непосредственно федеральным законом, они являются обязательными при определении размера арендной платы для всех публичных собственников.
Поскольку п. 4 ст. 39.7 ЗК РФ, вступившей в действие с 1 марта 2015 г., установлены случаи, при наличии которых размер арендной платы за некоторые виды публичных земель не может превышать размер арендной платы, установленный в отношении федеральных земель, данная норма Кодекса подлежит применению с указанной даты при определении арендной платы за все публичные земли независимо от того, какие правила установлены нормативными правовыми актами субъектов или муниципальных образований.
Так как арендная плата за пользование земельными участками, находящимися в государственной или муниципальной собственности, не может превышать федеральные ставки в случае, если на участках размещены объекты, предусмотренные подп. 2 ст. 49 ЗК РФ, неверен вывод судов о невозможности применения указанных ставок по причине того, что общество не включено в реестр естественных монополий. Исходя из положений ст. 3, 4, 5, 6 Федерального закона от 17 августа 1995 г. N 147-ФЗ «О естественных монополиях» основополагающим признаком субъекта естественной монополии следует считать осуществление данным субъектом деятельности в условиях естественной монополии в сферах, установленных данным Законом, а не факт его включения в реестр естественных монополий, который формируется на основании информации, полученной от различных органов и организаций, а также на основании заявлений самих организаций, осуществляющих указанную деятельность.

Определение N 305-ЭС17-12788

Споры, возникающие из обязательственных правоотношений

19. Если при привативном переводе долга отсутствует денежное предоставление со стороны первоначального должника и не доказано намерение нового должника одарить первоначального, предполагается, что возмездность данной сделки имеет иные, не связанные с денежными основания, в частности вытекает из внутригрупповых отношений первоначального и нового должников.
Кредитором (арендодателем), первоначальным должником (арендатором) и новым должником заключено соглашение о переводе долга об уплате арендных платежей за определенный период с первоначального должника на нового должника.
Новый должник исполнил указанное обязательство и обратился с заявлением о включении в реестр требований кредиторов первоначального должника, в отношении которого открыта процедура банкротства, требования о возмещении выплаченных кредитору сумм в качестве арендной платы.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, требования нового должника удовлетворены частично.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и отказала в удовлетворении заявления нового должника по следующим основаниям.
Согласно ст. 391 ГК РФ при заключении соглашения о переводе долга первоначальный должник полностью выбывает из основного обязательства, а его место занимает новый должник, который становится обязанным перед кредитором (далее — привативный перевод долга).
В случае исполнения после привативного перевода долга новым должником своих обязательств перед кредитором погашается его собственный долг, при этом подобное исполнение в отличие от случаев поручительства или кумулятивного принятия долга (абзац второй п. 1 ст. 391 ГК РФ) не предоставляет новому должнику прав требования (суброгационных или регрессных) к первоначальному должнику.
Разрешая вопрос о получении новым должником встречного предоставления при привативном переводе долга, необходимо учитывать, что исходя из презумпции возмездности гражданско-правовых договоров (п. 3 ст. 423 ГК РФ) соответствующая сделка действительна и при отсутствии в ней условий о получении новым должником каких-либо имущественных выгод, в том числе оплаты за принятие долга на себя. Если при привативном переводе долга отсутствует денежное предоставление со стороны первоначального должника и не доказано намерение нового должника одарить первоначального, презюмируется, что возмездность подобной сделки имеет иные, не связанные с денежными основания, в частности такая возмездность, как правило, вытекает из внутригрупповых отношений первоначального и нового должников, в связи с чем в подобной ситуации не применяются правила п. 3 ст. 424 ГК РФ об определении цены в денежном выражении.

Определение N 310-ЭС17-3279(2)

20. Положения п. 2 ст. 334 ГК РФ применяются к отношениям, возникшим из договоров залога, заключенным с 1 июля 2014 г.
Определением суда в состав третьей очереди реестра требований кредиторов должника включено требование банка как обязательство, обеспеченное залогом имущества должника (пяти земельных участков и нежилого здания).
Должник (арендодатель) заключил с третьими лицами (арендаторами) договоры аренды находящегося в залоге у банка имущества.
Банк направил конкурсному управляющему должником требование с указанием на необходимость распределения денежных средств, поступающих в конкурсную массу должника от сдачи в аренду заложенного в его пользу имущества в порядке, установленном ст. 138 Закона о банкротстве и п. 2 ст. 334 ГК РФ. Конкурсный управляющий должником представил возражение на данное требование банка.
Банк обратился в арбитражный суд с заявлением о разрешении разногласий относительно порядка распределения денежных средств, поступающих в конкурсную массу должника в виде арендной платы.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, разногласия разрешены, установлено, что денежные средства, поступающие в конкурсную массу должника в виде арендной платы от использования третьими лицами заложенного в пользу банка имущества должника, подлежат распределению в соответствии с п. 2 ст. 334 ГК РФ и ст. 138 Закона о банкротстве, то есть требования банка удовлетворяются преимущественно перед требованиями других кредиторов должника. Суды исходили из того, что Закон о банкротстве не содержит норм, устанавливающих порядок распределения денежных средств, поступающих в конкурсную массу должника от сдачи в аренду залогового имущества, в связи с чем указали, что в силу п. 1 ст. 6 ГК РФ к спорным правоотношениям подлежит применению п. 2 ст. 334 ГК РФ. Поскольку договоры аренды заложенного имущества заключены после вступления в силу п. 2 ст. 334 ГК РФ в редакции Федерального закона от 21 декабря 2013 г. N 367-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации» (далее — Закон N 367-ФЗ), суды пришли к выводу о том, что выручка от аренды предмета залога должна распределяться преимущественно банку как залоговому кредитору.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и установила, что денежные средства, поступающие в конкурсную массу в виде арендной платы, подлежат распределению в порядке, установленном ст. 134 Закона о банкротстве, по следующим основаниям.
Согласно абзацу четвертому п. 2 ст. 334 ГК РФ залогодержатель преимущественно перед другими кредиторами залогодателя вправе получить удовлетворение обеспеченного залогом требования также за счет доходов от использования заложенного имущества третьими лицами. Указанная норма включена в ГК РФ Законом N 367-ФЗ, вступившим в силу с 1 июля 2014 г.
В соответствии п. 2 ст. 422 ГК РФ закон, принятый после заключения договора и устанавливающий иные правила, чем те, которые действовали при заключении договора, распространяет свое действие на отношения сторон по такому договору лишь в случае, когда в законе это прямо установлено. Закон N 367-ФЗ такой оговорки не содержит.
По общему правилу объем залогового права определяется исходя из даты возникновения залога (ст. 341 ГК РФ). Договор ипотеки заключен 1 июня 2012 г., при этом распространение права залога на полученные в результате использования заложенного имущества доходы (абзац второй п. 1 ст. 340 ГК РФ в редакции до вступления в силу Закона N 367-ФЗ) названный договор не предусматривает, что сторонами не оспаривается.
Учитывая момент возникновения залоговых правоотношений, положения ст. 334 ГК РФ в редакции Закона N 367-ФЗ в данном случае неприменимы, при этом дата заключения договоров аренды заложенного имущества значения не имеет.

Определение N 301-ЭС17-9716

21. В случае представления залогодержателем достаточно серьезных доказательств, указывающих на возникновение залогового права, бремя доказывания условий для отказа в удовлетворении заявленных им требований (возражения о ничтожности договора залога, уничтожении заложенного имущества, приобретения залогового имущества третьим лицом по добросовестности и т.д.) переходит на его процессуальных оппонентов.
В рамках дела о банкротстве должника банк обратился с заявлением о включении в реестр требований кредиторов должника требования как обеспеченного залогом имущества должника.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в реестр включены требования банка, в удовлетворении остальной части заявленных требований отказано. Суды исходили из того, что банком не представлено доказательств наличия залогового имущества в натуре.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила обособленный спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
По смыслу разъяснений, изложенных в абзаце третьем п. 1 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23 июля 2009 г. N 58 «О некоторых вопросах, связанных с удовлетворением требований залогодержателя при банкротстве залогодателя», на суд, разрешающий обособленный спор о признании требований кредитора залоговыми, возложена обязанность установить факт возникновения залога, в том числе проанализировать соответствующие юридические основания возникновения залогового права, а также проверить, не прекратилось ли данное право и имеется ли заложенное имущество у должника в натуре.
Исходя из принципа состязательности суд, осуществляя руководство арбитражным процессом, должен правильно распределить бремя доказывания фактических обстоятельств, в том числе принимая во внимание их материально-правовые интересы (ст. 9 АПК РФ).
Так, считающий себя залоговым кредитор, будучи истцом по такого рода обособленным спорам, всегда объективно заинтересован (ст. 4 АПК РФ) в признании его требований обоснованными, в связи с чем на него должна быть возложена первичная обязанность подтвердить основания возникновения залога. На лицо же, имеющее противоположные материальные интересы и не желающее, чтобы требования заявителя были установлены (например, арбитражный управляющий или другие кредиторы), исходя из его правовой позиции по спору может быть возложено бремя по доказыванию оснований прекращения залогового права либо подтверждения выбытия имущества из контроля должника.
В случае представления заявителем достаточно серьезных первичных доказательств и приведения убедительных аргументов, указывающих на возникновение залогового права, бремя доказывания условий для отказа в удовлетворении заявленных им требований (возражения о ничтожности договора залога, уничтожении заложенного имущества, приобретения залогового имущества третьим лицом по добросовестности и т.д.) переходит на его процессуальных оппонентов.
Банком в материалы дела были представлены договоры об ипотеке с выпиской из ЕГРН, из содержания которой следует, что правообладателем спорного объекта является должник, а в пользу банка зарегистрировано обременение в виде ипотеки на данное имущество. Кроме того, банком были представлены договоры о залоге движимого имущества.
Суд не указал, по каким причинам в качестве относимого, допустимого и достоверного доказательства он не принял выписку из ЕГРН, в то время как государственная регистрация права в данном реестре является единственным доказательством существования зарегистрированного права (ч. 5 ст. 1 Федерального закона от 13 июля 2015 г. N 218-ФЗ «О государственной регистрации недвижимости»; до 1 января 2017 г. — абзац второй п. 1 ст. 2 Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»). Следовательно, для отклонения подобного рода доказательства о существовании объекта залога и залогового права судом должны быть приведены очень веские мотивы (например, имущество уничтожено на момент включения требований в реестр (с приложением соответствующих документов)), что им сделано не было.
Обязав банк (истца) опровергнуть ничем не подтвержденный довод об отсутствии имущества в натуре, суд первой инстанции тем самым фактически возложил на него негативные последствия процессуального бездействия противоположной стороны и недоказанности ею условий, составляющих основания для отказа в иске, что недопустимо.
При этом следует отметить, что характерная особенность споров об обращении взыскания на заложенное имущество (разновидностью которых является установление залоговых требований в деле о банкротстве) состоит еще и в том, что исполнение судебного акта об удовлетворении требований в условиях отсутствия имущества у ответчика в натуре в любом случае невозможно (например, не могут быть проведены торги, потому что отсутствует их предмет), в связи с чем при наличии возражений противоположной стороны любые сомнения по вопросу о том, имеется ли данное имущество либо нет, по общему правилу должны быть истолкованы в пользу признания наличия залога.

Определение N 305-ЭС17-9931

22. Кредитор вправе взыскать с лица, несвоевременно и (или) не полностью внесшего плату за жилое помещение и коммунальные услуги, сумму финансовой санкции в размере, не превышающем размер ответственности (пеней), установленный ч. 14 ст. 155 ЖК РФ, в том числе и в случае, когда кредитор в обоснование своего требования ссылается на положения п. 1 ст. 395 ГК РФ.
Товарищество собственников жилья (далее — товарищество) осуществляет управление жилым комплексом, часть жилых и нежилых помещений в котором на праве оперативного управления принадлежит федеральному учреждению (далее — учреждение).
Товарищество с 2012 по 2014 год оказывало услуги по содержанию и ремонту общего имущества многоквартирных домов жилого комплекса. Договор на оказание услуг товарищество и учреждение не заключали.
Определением арбитражного суда по другому делу по иску товарищества к учреждению о взыскании задолженности за оказанные услуги по содержанию и ремонту общего имущества многоквартирных домов утверждено мировое соглашение, согласно которому учреждение обязалось добровольно уплатить товариществу задолженность в течение 15 дней с даты утверждения мирового соглашения.
Ссылаясь на то, что учреждение оплатило оказанные товариществом услуги за 2012 — 2013 годы только в мае 2016 года, за период с января по апрель 2014 года — 24 июля 2015 г., за период с мая по ноябрь 2014 года — 31 декабря 2014 г., товарищество обратилось в арбитражный суд с иском о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами, начисленных на сумму долга по оплате услуг, оказанных с января 2013 года по ноябрь 2014 года.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, исковые требования удовлетворены частично.
Постановлением арбитражного суда округа решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции отменены, в удовлетворении иска отказано. Суд исходил из того, что ч. 14 ст. 155 ЖК РФ установлена ответственность лиц, несвоевременно и (или) не полностью внесших плату за жилое помещение и коммунальные услуги, в виде пеней; согласно разъяснениям, приведенным в п. 61 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 г. N 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств», если размер неустойки установлен законом, то в силу п. 2 ст. 332 ГК РФ он не может быть уменьшен по заранее заключенному соглашению сторон, но может быть увеличен, если такое увеличение законом не запрещено, например, не допускается увеличение размера неустоек, установленных ч. 14 ст. 155 ЖК РФ за несвоевременное и (или) неполное внесение лицами платы за жилое помещение и коммунальные услуги; поскольку к спорным правоотношениям применяются специальные нормы права, предусматривающие ответственность за нарушение сроков оплаты оказанных услуг в виде неустойки, удовлетворение иска о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами в соответствии со ст. 395 ГК РФ является неправомерным.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила принятые по делу судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Согласно ч. 2 ст. 154 ЖК РФ плата за жилое помещение и коммунальные услуги для собственника помещения в многоквартирном доме включает в себя плату за содержание жилого помещения, в том числе плату за услуги, работы по управлению многоквартирным домом, за содержание и текущий ремонт общего имущества в многоквартирном доме, за коммунальные ресурсы, потребляемые при использовании и содержании общего имущества в многоквартирном доме. Лицо, за которым помещения в многоквартирном доме закреплены на праве оперативного управления, в силу норм действующего гражданского и жилищного законодательства обязано нести расходы по оплате оказанных услуг по содержанию и ремонту общего имущества многоквартирного дома.
Частью 14 ст. 155 ЖК РФ (в редакции, действовавшей до 1 января 2016 г.) предусмотрена ответственность лица, несвоевременно и (или) не полностью внесшего плату за жилое помещение и коммунальные услуги, в виде уплаты пеней в размере одной трехсотой ставки рефинансирования Центрального банка Российской Федерации, действующей на день фактической оплаты, от не выплаченных в срок сумм за каждый день просрочки начиная со следующего дня после установленного срока оплаты по день фактической выплаты включительно; увеличение установленных данной частью размеров пеней не допускается. Указанные пени по своей правовой природе являются законной неустойкой (ст. 332 ГК РФ).
Отсутствие у лица, обязанного нести расходы по оплате указанных услуг, надлежаще оформленного договора с лицом, оказывающим эти услуги, в силу действующего жилищного законодательства не может повлечь отказ в удовлетворении требований о взыскании штрафных санкций.
Редакция ст. 395 ГК РФ, действовавшая до 1 июня 2015 г., не содержала запрета на взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами в том случае, если законом или соглашением сторон предусмотрена неустойка за неисполнение или ненадлежащее исполнение денежного обязательства. Согласно сложившейся до 1 июня 2015 г. практике применения норм ГК РФ об ответственности за неисполнение денежного обязательства кредитор был вправе предъявить требование о взыскании установленной законом (соглашением сторон) неустойки либо требование о взыскании с должника процентов на основании ст. 395 ГК РФ (п. 6 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 8 октября 1998 г. N 13/14 «О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами» в редакции до 24 марта 2016 г.).
КонсультантПлюс: примечание.
Обзор судебной практики Верховного Суда РФ N 2 (2016), утвержден Президиумом Верховного Суда РФ 06.07.2016.
Поскольку в ч. 14 ст. 155 ЖК РФ указано на невозможность увеличения установленного данной нормой размера неустойки за несвоевременное внесение платы за жилое помещение и коммунальные услуги, сумма процентов за пользование чужими денежными средствами, начисленных на сумму долга, не должна превышать размер законной неустойки. Арбитражный суд округа также не учел правовой подход, сформулированный в Обзоре судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 2 (2016), утвержденном Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 6 июня 2016 г. (раздел «Обязательственное право», вопрос N 2), согласно которому не может служить основанием для отказа в иске о взыскании суммы санкции за неисполнение или ненадлежащее исполнение денежного обязательства ее неправильная правовая квалификация истцом, обосновывающим свое требование п. 1 ст. 395 ГК РФ, в то время как законом или соглашением сторон на этот случай предусмотрена неустойка; в этом случае суд вправе взыскать проценты в пределах суммы неустойки, подлежащей взысканию в силу закона или договора.
Таким образом, товарищество вправе требовать взыскания с учреждения, несвоевременно внесшего плату за услуги, оказанные в период с января 2013 г. по ноябрь 2014 г. по содержанию и текущему ремонту общего имущества в многоквартирных домах, процентов в размере, не превышающем неустойку, установленную ч. 14 ст. 155 ЖК РФ.

Определение N 305-ЭС17-10359

23. Заказчик по договору об осуществлении технологического присоединения вправе отказаться от договора на основании положений ст. 782 ГК РФ.
Обществом (заказчиком) и компанией (исполнителем) заключен договор технологического присоединения, по которому общество перечислило компании аванс.
Впоследствии общество в одностороннем порядке отказалось от договора и просило компанию вернуть перечисленные денежные средства.
Отказ компании от возврата аванса послужил основанием для обращения общества в арбитражный суд с иском к компании о взыскании указанной денежной суммы и процентов за пользование чужими денежными средствами.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении иска отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
В соответствии с п. 1 ст. 26 Федерального закона от 26 марта 2003 г. N 35-ФЗ «Об электроэнергетике» (далее — Закон N 35-ФЗ), п. 6 Правил технологического присоединения энергопринимающих устройств потребителей электрической энергии, объектов по производству электрической энергии, а также объектов электросетевого хозяйства, принадлежащих сетевым организациям и иным лицам, к электрическим сетям, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 27 декабря 2004 г. N 861 (далее — Правила N 861), технологическое присоединение осуществляется на основании договора об осуществлении технологического присоединения к объектам электросетевого хозяйства, заключаемого между сетевой организацией и обратившимся к ней лицом. Указанный договор является публичным. По договору об осуществлении технологического присоединения сетевая организация принимает на себя обязательства по реализации мероприятий, необходимых для осуществления такого технологического присоединения, в том числе мероприятий по разработке и в случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации об электроэнергетике, согласованию с системным оператором технических условий, обеспечению готовности объектов электросетевого хозяйства, включая их проектирование, строительство, реконструкцию, к присоединению энергопринимающих устройств и (или) объектов электроэнергетики, урегулированию отношений с третьими лицами в случае необходимости строительства (модернизации) такими лицами принадлежащих им объектов электросетевого хозяйства (энергопринимающих устройств, объектов электроэнергетики). Как правило, построенные и реконструированные объекты электросетевого хозяйства не передаются заказчику; силами сетевой организации создаются условия для технологического присоединения энергопринимающих устройств заказчика с согласованной категорией надежности к электрической сети сетевой организации и для последующей передачи заказчику электрической энергии с определенными физическими характеристиками. В свою очередь, заказчик вносит сетевой организации плату по договору об осуществлении технологического присоединения с возможным условием об оплате выполнения отдельных мероприятий по технологическому присоединению, а также разрабатывает проектную документацию в границах своего земельного участка согласно обязательствам, предусмотренным техническими условиями, и выполняет технические условия, касающиеся обязательств заказчика (п. 1 ст. 26 Закона N 35-ФЗ и пп. 16, 17 Правил N 861).
В таком виде договор о технологическом присоединении по всем своим существенным условиям соответствует договору о возмездном оказании услуг; к правоотношениям сторон по договору технологического присоединения применяются помимо специальных норм положения гл. 39 ГК РФ, а также общие положения об обязательствах и о договоре (раздел III ГК РФ).
В соответствии с п. 1 ст. 782 ГК РФ заказчик вправе отказаться от исполнения договора возмездного оказания услуг при условии оплаты исполнителю фактически понесенных им расходов. Отсутствие в специальных нормативных актах указания на возможность немотивированного одностороннего отказа от исполнения договора не означает, что такого права у заказчика не имеется.
Иное толкование положений специального регулирования может привести к тому, что при отсутствии интереса заказчика в строительстве объекта, присоединение которого планировалось произвести к электрической сети ответчика, зака&#