Обзор судебной практики Верховного Суда РФ №5 (2017)

ОБЗОР СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ №5 (2017)
(Утв. Президиумом Верховного Суда РФ 27 декабря 2017 г.)

(Извлечение)

  • СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ
  • Разрешение споров по требованиям о пресечении действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения
  • Разрешение споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав
  • Разрешение споров, связанных с исполнением обязательств
  • Разрешение споров, связанных с защитой прав потребителей
  • Разрешение споров, возникающих из жилищных отношений
  • Разрешение споров, связанных с трудовыми и социальными отношениями
  • Процессуальные вопросы
  • СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО ЭКОНОМИЧЕСКИМ СПОРАМ
  • Практика применения законодательства о банкротстве
  • Разрешение споров, возникающих в связи с защитой права собственности и других вещных прав
  • Практика применения земельного и градостроительного законодательства
  • Споры, возникающие из обязательственных правоотношений
  • Практика применения норм международного частного права
  • Практика применения законодательства о защите конкуренции
  • Практика применения законодательства о налогах и сборах и законодательства о взносах в государственные внебюджетные фонды
  • Споры, связанные с применением таможенного законодательства
  • Практика применения положений Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях
  • Процессуальные вопросы
  • СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО АДМИНИСТРАТИВНЫМ ДЕЛАМ
  • Применение положений Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации
  • РАЗЪЯСНЕНИЯ ПО ВОПРОСАМ, ВОЗНИКАЮЩИМ В СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ

Содержание

СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ

Разрешение споров по требованиям о пресечении действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения

4. Собственник жилого дома, в непосредственной близости от которого ведутся строительные работы, вправе требовать обеспечения застройщиком безопасного производства работ.
Ц. обратился в суд с иском к К. о возмещении ущерба, компенсации морального вреда и возложении на ответчика обязанности совершить определенные действия, указав на то, что ответчик в процессе возведения многоэтажного здания в непосредственной близости от жилого дома истца нарушает порядок осуществления строительства, что причиняет истцу и членам его семьи имущественный ущерб, а также создает угрозу их жизни и здоровью. В связи с этим Ц. просил суд обязать ответчика привести в соответствие с установленными требованиями ограждение всей территории строительной площадки, установив специальный защитный козырек, а также оградительную сетку в целях избежания попадания строительного мусора и бетонного раствора со строящегося объекта на проезд к дому, в котором проживает Ц., и придомовую территорию.
Кроме того, истец указал, что вследствие допущения ответчиком при ведении строительства нарушений в части устройства защитных ограждений строительной площадки и соблюдения техники безопасности причинен ущерб принадлежащим ему транспортным средствам, который подлежит возмещению.
Разрешая спор и частично удовлетворяя требования Ц., суд с учетом заключения судебной автотехнической экспертизы установил факт падения со строящегося объекта капель строительного раствора, причинивших повреждения лакокрасочному покрытию автомобилей истца, и признал доказанным причинение вреда имуществу истца по вине ответчика. Отказывая в удовлетворении требований Ц. о возложении на К. как на застройщика многоэтажного здания обязанности привести ограждение строительных конструкций в соответствие с требованиями нормативных документов, обеспечить безопасность прохода к дому вдоль стройки и пользования придомовой территорией, суд пришел к выводу об отсутствии у Ц. субъективного права заявлять соответствующие требования, поскольку посчитал, что они направлены на защиту прав неопределенного круга лиц и конкретного муниципального образования, выступать от имени которых истец в силу действующего законодательства не вправе.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции, дополнительно указав на отсутствие в материалах дела данных о том, что строительство ведется ответчиком с нарушением строительных и градостроительных норм и правил.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации с вынесенными судебными постановлениями в той части, в которой в удовлетворении исковых требований заявителя было отказано, не согласилась по следующим основаниям.
Согласно Конституции Российской Федерации каждому гарантируется государственная, в том числе судебная, защита его прав и свобод (ч. 1 ст. 45, ч. 1 ст. 46). Право на судебную защиту является непосредственно действующим, оно признается и гарантируется в Российской Федерации согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией Российской Федерации (ч. 1 ст. 17, ст. 18).
Исходя из принципа диспозитивности гражданского судопроизводства заинтересованное лицо по своему усмотрению выбирает формы и способы защиты своих прав, не запрещенные законом. В силу положений ч. 1 ст. 3 и ч. 1 ст. 4 ГПК РФ условием реализации этих прав является указание в исковом заявлении на то, в чем заключается нарушение либо угроза нарушения прав, свобод или законных интересов истца.
Статья 1 (п. 1) ГК РФ к числу основных начал гражданского законодательства относит, в частности, необходимость беспрепятственного осуществления гражданских прав, обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты, а абзац третий ст. 12 ГК РФ устанавливает такой способ защиты гражданских прав, как восстановление положения, существовавшего до нарушения права, и пресечение действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения.
Таким образом, действующее законодательство прямо предусматривает, что заявление требования о пресечении действий, нарушающих право, может быть использовано конкретным субъектом в качестве способа защиты его нарушенного права.
В связи с этим вывод суда о том, что требования истца о возложении обязанности на ответчика привести в соответствие с установленными требованиями ограждение всей территории строительной площадки, установив специальный защитный козырек, а также оградительную сетку, направлены на защиту прав неопределенного круга лиц и муниципального образования, а не на защиту прав заявителя, является ошибочным.
В силу ч. 6 ст. 52 Градостроительного кодекса Российской Федерации лицо, осуществляющее строительство, обязано обеспечивать безопасность работ для третьих лиц и окружающей среды.
Согласно ч. 1 ст. 5 Федерального закона от 30 декабря 2009 г. N 384-ФЗ «Технический регламент о безопасности зданий и сооружений» безопасность зданий и сооружений, а также связанных со зданиями и сооружениями процессов проектирования (включая изыскания), строительства, монтажа, наладки, эксплуатации и утилизации (сноса) обеспечивается посредством установления соответствующих требованиям безопасности проектных значений параметров зданий и сооружений и качественных характеристик в течение всего жизненного цикла здания или сооружения, реализации указанных значений и характеристик в процессе строительства и поддержания состояния таких параметров и характеристик на требуемом уровне в процессе эксплуатации, консервации и сноса.
В ст. 35 названного закона установлено, что строительство, реконструкция, капитальный и текущий ремонт здания или сооружения, консервация объекта, строительство которого не завершено, должны осуществляться таким образом, чтобы негативное воздействие на окружающую среду было минимальным и не возникала угроза для жизни и здоровья граждан, имущества физических или юридических лиц, государственного или муниципального имущества, жизни и здоровья животных и растений.
Статья 304 ГК РФ предусматривает, что собственник может требовать устранения всяких нарушений его права, хотя бы эти нарушения и не были соединены с лишением владения, предоставляя собственнику защиту от действий, не связанных с лишением владения, в том числе от действий собственника (владельца) соседнего земельного участка.
Из содержания приведенных выше норм Градостроительного кодекса Российской Федерации и Федерального закона от 30 декабря 2009 г. N 384-ФЗ «Технический регламент о безопасности зданий и сооружений» в их системной взаимосвязи с положениями ст. 304 ГК РФ следует, что К., занимающийся строительными работами на расположенном в непосредственной близости от жилого дома истца земельном участке, должен обеспечить такое производство работ, которое было бы безопасным для истца и членов его семьи, а Ц., в свою очередь, обладает правом требовать от ответчика исполнения соответствующей обязанности.
Как указано в п. 45 совместного постановления Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29 апреля 2010 г. N 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» (далее — постановление Пленума N 10/22), применяя ст. 304 ГК РФ, судам необходимо учитывать, что в силу ст. 304, 305 ГК РФ иск об устранении нарушений права, не связанных с лишением владения, подлежит удовлетворению в случае, если истец докажет, что он является собственником или лицом, владеющим имуществом по основанию, предусмотренному законом или договором, и что действиями ответчика, не связанными с лишением владения, нарушается его право собственности или законное владение. Иск об устранении нарушений права, не связанных с лишением владения, подлежит удовлетворению независимо от того, на своем или чужом земельном участке либо ином объекте недвижимости ответчик совершает действия (бездействие), нарушающие право истца.
В соответствии с п. 46 постановления Пленума N 10/22 при рассмотрении исков об устранении нарушений права, не связанных с лишением владения, путем возведения ответчиком здания, строения, сооружения суд устанавливает факт соблюдения градостроительных и строительных норм и правил при строительстве соответствующего объекта. Несоблюдение, в том числе незначительное, градостроительных и строительных норм и правил при строительстве может являться основанием для удовлетворения заявленного иска, если при этом нарушается право собственности или законное владение истца.
В силу п. 47 постановления Пленума N 10/22, удовлетворяя иск об устранении нарушений права, не связанных с лишением владения, суд вправе как запретить ответчику совершать определенные действия, так и обязать ответчика устранить последствия нарушения права истца.
Согласно п. 1 ст. 1065 ГК РФ опасность причинения вреда в будущем может явиться основанием к иску о запрещении деятельности, создающей такую опасность.
С учетом изложенного обстоятельством, имеющим значение для правильного рассмотрения дел о пресечении действий, нарушающих право, является установление факта нарушения ответчиком права, принадлежащего истцу, либо угрозы такого нарушения.
Как следует из материалов дела, Ц., обращаясь в суд с иском о возложении на К. обязанности устранить нарушения порядка осуществления строительства многоэтажного здания, указывал на то, что эти нарушения не только сопряжены с причинением вреда его имуществу, но и ставят под угрозу жизнь и здоровье заявителя и членов его семьи.
При рассмотрении дела суд установил факт падения капель раствора со строящегося здания на автомобили истца, причинившего повреждения их лакокрасочному покрытию, то есть факт нарушения имущественных прав истца в результате производства строительных работ, однако указал, что опасения истца за свою жизнь и жизнь членов его семьи безосновательны, поскольку опасность падения тяжелого предмета за пределы строительной площадки отсутствует.
Между тем судом не было учтено следующее.
В ходе судебных заседаний Ц. указывал, что строящееся здание находится в непосредственной близости от его домовладения. Ширина проезда между его домом и строящимся объектом составляет 6 метров.
Допрошенный в судебном заседании свидетель пояснил, что на проезде, разделяющем земельные участки истца и ответчика, валяются куски кирпича. Другой свидетель в судебном заседании указал, что видел, как при сильном ветре кусок профнастила отлетел от строительного забора ответчика и упал на автомобиль, принадлежащий истцу.
Согласно ответу на обращение Ц., данному департаментом по надзору в строительной сфере, специалистом департамента в период с 22 по 30 декабря 2015 г. проводилась плановая проверка строящегося здания и выявлены в том числе нарушения в части устройства защитных ограждений строительной площадки и лестничных маршей, а также установки информационного щита при въезде на строительную площадку. При очередной проверке с 10 февраля по 10 марта 2016 г. выявлены нарушения требований проектной документации, утвержденной в установленном порядке, требований технических регламентов, в том числе техники безопасности (допущены нарушения при устройстве монолитных перемычек и внутренних стен и перегородок, ограждения строительной площадки выполнено без защитных экранов, козырек выполнен не по всему периметру, отсутствуют защитные ограждения перепадов высот более 1,3 метра, отсутствует информационный щит). Впоследствии при проведении внеплановой проверки в период с 12 по 29 апреля 2016 г. специалистом департамента установлено, что строительные работы возобновлены, ранее выявленные нарушения не устранены. Отмечалось также, что срок действия разрешения на строительство истек. С 24 июля по 1 июля 2016 г. при очередной проверке выявлено продолжение незаконного строительства, нарушения не устранены.
Однако эти обстоятельства были оставлены без внимания и оценки судебных инстанций.

Определение N 18-КГ17-49

Разрешение споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав

5. Несоблюдение компетентными органами процедуры изъятия жилого помещения, установленной ст. 32 ЖК РФ, не препятствует собственнику данного жилого помещения требовать в связи с изъятием выплаты возмещения.
М. обратилась в суд с иском к администрации муниципального образования о взыскании денежной компенсации в счет возмещения за жилое помещение.
В обоснование исковых требований М. указала, что является собственником 1/10 доли в праве общей долевой собственности на жилое помещение — квартиру, расположенную в многоквартирном доме. Заключением межведомственной комиссии указанный жилой дом признан аварийным и непригодным для проживания, после чего снесен. Поскольку компенсация за жилое помещение ей не была предоставлена, просила взыскать с ответчика денежную компенсацию за 1/10 доли в праве собственности на указанную квартиру в размере 690 000 руб., а также возмещение расходов на регистрацию права собственности на другое жилое помещение в размере 2000 руб., на оплату услуг по подбору жилого помещения в размере 50 000 руб., расходы на проведение оценки в сумме 2000 руб.
Разрешая спор и удовлетворяя заявленные исковые требования в полном объеме, суд первой инстанции указал на то, что жилой дом, в котором находилось принадлежащее истцу жилое помещение, признан аварийным и подлежащим сносу, в связи с чем истец имеет право на получение выкупной стоимости жилого помещения. То обстоятельство, что администрация муниципального образования снесла дом, то есть осуществила действия по реализации властных полномочий, не разрешив вопрос о выплате возмещения собственникам жилых помещений в установленном порядке, без соблюдения процедуры, установленной ст. 32 ЖК РФ, не является основанием для освобождения ответчика от выплаты возмещения за жилое помещение.
Отменяя решение суда первой инстанции и принимая по делу новое решение об отказе в удовлетворении иска, суд апелляционной инстанции исходил из того, что правовым последствием признания дома аварийным и подлежащим сносу для собственника жилого помещения является выплата ему выкупной цены изымаемого жилого помещения, порядок и процедура которой определены в ст. 32 ЖК РФ, предусматривающей предъявление собственнику требования о сносе и реконструкции названного жилого дома.
Поскольку требование о сносе или реконструкции признанного аварийным жилого дома собственникам расположенных в нем жилых помещений не направлялось, решение об изъятии земельного участка не принималось, судебная коллегия пришла к выводу о том, что у администрации муниципального образования отсутствовала законная возможность осуществить возмездное изъятие принадлежащего М. жилого помещения в аварийном жилом доме, а также ее доли в праве собственности на земельный участок, с учетом которой определена выкупная стоимость.
При этом суд апелляционной инстанции указал на то, что М. не лишена возможности осуществить защиту своих прав собственника жилого помещения в признанном аварийном многоквартирном жилом доме путем понуждения администрации муниципального образования к осуществлению регламентированной ст. 32 ЖК РФ процедуры изъятия земельного участка и принадлежащего ей жилого помещения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшееся по делу апелляционное определение и направила дело на новое апелляционное рассмотрение по следующим основаниям.
Согласно ч. 8 ст. 32 ЖК РФ предоставление собственнику взамен изымаемого жилого помещения другого жилого помещения допускается только по соглашению с собственником жилого помещения с зачетом стоимости предоставляемого жилого помещения в выкупную цену.
Таким образом, жилое помещение может быть изъято у собственника либо путем выкупа, либо по соглашению с собственником ему может быть предоставлено другое жилое помещение с зачетом его стоимости в выкупную цену.
В силу ч. 9 ст. 32 ЖК РФ, если собственник жилого помещения не согласен с решением об изъятии жилого помещения либо с ним не достигнуто соглашение о выкупной цене жилого помещения или других условиях его выкупа, орган государственной власти или орган местного самоуправления, принявшие такое решение, могут предъявить в суд иск о выкупе жилого помещения.
В соответствии с п. 22 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 2 июля 2009 г. N 14 «О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при применении Жилищного кодекса Российской Федерации» судам следует учитывать, что в силу ч. 10 ст. 32 ЖК РФ признание в установленном порядке многоквартирного дома аварийным и подлежащим сносу или реконструкции является, по общему правилу, основанием для предъявления органом, принявшим такое решение, к собственникам жилых помещений в указанном доме требования о его сносе или реконструкции в разумный срок за счет их собственных средств.
В том случае, если собственники жилых помещений в предоставленный им срок не осуществили снос или реконструкцию многоквартирного дома, органом местного самоуправления принимается решение об изъятии земельного участка, на котором расположен указанный аварийный дом, для муниципальных нужд (чтобы на территории муниципального образования не было жилого дома, не позволяющего обеспечить безопасность жизни и здоровья граждан) и соответственно об изъятии каждого жилого помещения в доме путем выкупа, за исключением жилых помещений, принадлежащих на праве собственности муниципальному образованию. К порядку выкупа жилых помещений в аварийном многоквартирном доме в этом случае согласно ч. 10 ст. 32 ЖК РФ применяются нормы чч. 1 — 3, 5 — 9 ст. 32 ЖК РФ. При этом положения ч. 4 ст. 32 ЖК РФ о предварительном уведомлении собственника об изъятии принадлежащего ему жилого помещения применению не подлежат.
Как усматривается из материалов дела, ответчиком процедура изъятия жилого помещения для муниципальных нужд, установленная ст. 32 ЖК РФ, нарушена, в связи со сносом жилого дома возможность соблюдения такой процедуры утрачена.
На момент рассмотрения спора принадлежащее истцу на праве собственности жилое помещение в результате распорядительных действий ответчика было фактически изъято из ее владения без предоставления равноценного возмещения.
Между тем в соответствии со ст. 35 Конституции Российской Федерации никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения.
Несоблюдение органом местного самоуправления установленной законом процедуры, что имело место по данному делу, не должно умалять права истца и препятствовать их восстановлению.
С учетом изложенных выше норм права Судебная коллегия признала необоснованным вывод суда апелляционной инстанции о том, что М. не лишена возможности осуществить защиту своих прав собственника жилого помещения в аварийном многоквартирном жилом доме путем понуждения администрации муниципального образования к осуществлению регламентированной ст. 32 ЖК РФ процедуры изъятия земельного участка и принадлежащего ей жилого помещения.

Определение N 1-КГ17-6

6. Цена находящегося в государственной собственности земельного участка, выкупаемого собственником расположенных на нем строений, определяется исходя из кадастровой стоимости этого участка на момент обращения с заявлением о выкупе в уполномоченный орган.
К. обратился в суд с иском к департаменту имущественных и земельных отношений администрации области об урегулировании разногласий, возникших при заключении договора купли-продажи земельного участка.
Судом по делу установлено, что К. является арендатором земельного участка, который поставлен на кадастровый учет.
На арендуемом земельном участке располагаются принадлежащие К. на праве собственности объекты недвижимости — нежилые здания.
Решением суда от 6 февраля 2015 г. кадастровая стоимость арендуемого К. земельного участка установлена в размере 6 549 422 руб.
5 октября 2015 г. К. обратился в департамент с заявлением о предоставлении в собственность арендуемого им земельного участка.
24 декабря 2015 г. департамент направил К. проект договора купли-продажи земельного участка от 11 декабря 2015 г., проект дополнительного соглашения о расторжении договора аренды земельного участка от 18 ноября 2004 г., заявителю предложено произвести оплату согласно п. 2.2 договора в размере 2 026 822 руб. 29 коп. в течение 7 рабочих дней с даты получения договора и в 30-дневный срок со дня получения уведомления подписать проект договора купли-продажи, проект дополнительного соглашения и направить в департамент.
Не согласившись с расчетом цены выкупа земельного участка исходя из размера кадастровой стоимости 16 214 578 руб. 32 коп., 25 декабря 2015 г. К. обратился в департамент с заявлением с просьбой внести изменения в проект договора купли-продажи находящегося в государственной собственности земельного участка от 11 декабря 2015 г. в части расчета выкупной стоимости указанного участка, поскольку на момент обращения его с заявлением в государственном кадастре недвижимости содержались сведения о кадастровой стоимости земельного участка в размере 6 549 422 руб., информация о кадастровой стоимости земельного участка в размере 16 214 578 руб. 32 коп. являлась неактуальной и в ГКН не содержалась.
16 февраля 2016 г. департамент проинформировал о рассмотрении указанного обращения по вопросу перерасчета выкупной стоимости земельного участка и сообщил, что с 1 января 2016 г. кадастровая стоимость земельного участка установлена в размере 12 581 583 руб. 8 коп., в связи с чем направил истцу проект договора купли-продажи земельного участка от 4 февраля 2016 г., проект дополнительного соглашения о расторжении договора аренды земельного участка от 18 ноября 2004 г., К. предложено произвести оплату согласно п. 2.2 договора в размере 1 572 697 руб. 89 коп. в течение 7 рабочих дней с даты получения договора и в 30-дневный срок со дня получения уведомления подписать проект договора купли-продажи, проект дополнительного соглашения и направить в департамент.
Не согласившись с расчетом цены выкупа земельного участка и выкупной ценой, К. 25 февраля 2016 г. сопроводительным письмом направил в департамент проект договора купли-продажи находящегося в государственной собственности земельного участка от 4 февраля 2016 г. вместе с протоколом разногласий к проекту договора от 24 февраля 2016 г. и протоколом согласования разногласий от 24 февраля 2016 г.
29 апреля 2016 г. К. получен ответ от 24 марта 2016 г. об отклонении протокола разногласий, так как на момент принятия решения о заключении договора купли-продажи земельного участка кадастровая стоимость земельного участка составляла 12 581 583 руб. 8 коп.
Решением суда, оставленным без изменения апелляционным определением, в удовлетворении исковых требований отказано.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала, что состоявшиеся по делу судебные акты приняты с нарушением норм действующего законодательства.
Согласно п. 5 ст. 39.20 Земельного кодекса Российской Федерации (далее — ЗК РФ, Кодекс) для приобретения права собственности на земельный участок все собственники здания, сооружения или помещений в них, за исключением лиц, которые пользуются земельным участком на условиях сервитута для прокладки, эксплуатации, капитального или текущего ремонта коммунальных, инженерных, электрических и других линий, сетей или имеют право на заключение соглашения об установлении сервитута в указанных целях, совместно обращаются в уполномоченный орган.
Из положений п. 5 ст. 39.17 Кодекса следует, что в срок не более чем 30 дней со дня поступления заявления о предоставлении земельного участка в собственность уполномоченный орган рассматривает поступившее заявление, проверяет наличие или отсутствие оснований для отказа в предоставлении земельного участка, предусмотренных ст. 39 ЗК РФ, и при отсутствии таких оснований, если не требуется образование испрашиваемого земельного участка или уточнение его границ, осуществляет подготовку проекта договора купли-продажи в трех экземплярах и их подписание, а также направляет проекты указанных договоров для подписания заявителю либо принимает решение о предоставлении земельного участка в собственность бесплатно и направляет принятое решение заявителю.
Таким образом, обязанность заключить с собственником расположенных на земельном участке строений договор купли-продажи этого участка, по общему правилу, возникает у уполномоченного органа с момента обращения такого собственника с соответствующим заявлением.
Как предусмотрено п. 4 ст. 421 ГК РФ, условия договора определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законом или иными правовыми актами.
Согласно п. 2 ст. 39.4 ЗК РФ при заключении без проведения торгов договора купли-продажи земельного участка, находящегося в собственности субъекта Российской Федерации или государственная собственность на который не разграничена, цена такого земельного участка определяется в порядке, установленном органом государственной власти субъекта Российской Федерации, если иное не установлено федеральными законами.
Цена названного земельного участка не может превышать его кадастровую стоимость или иной размер цены земельного участка, если он установлен федеральным законом (п. 3 ст. 39.4 Кодекса).
Статьей 24.20 Федерального закона от 29 июля 1998 г. N 135-ФЗ «Об оценочной деятельности в Российской Федерации» предусмотрено, что, по общему правилу, сведения о кадастровой стоимости используются для целей, предусмотренных законодательством Российской Федерации, с даты их внесения в государственный кадастр недвижимости.
Следовательно, цена находящегося в государственной собственности земельного участка, выкупаемого собственником расположенных на таком участке строений, определяется исходя из кадастровой стоимости этого участка на момент обращения собственника расположенных на нем строений в уполномоченный орган с соответствующим заявлением.
Это не было учтено судами первой и апелляционной инстанций, указавшими, что выкупная цена земельного участка подлежит определению исходя из его кадастровой стоимости на момент принятия.

Определение N 14-КГ17-12

Разрешение споров, связанных с исполнением обязательств

7. Право на индексацию взысканной решением суда денежной суммы за период до исполнения обязательства должника третьим лицом и последующего перехода к этому лицу права требования к должнику принадлежит первоначальному кредитору, если исполнение произведено третьим лицом без учета индексации присужденной денежной суммы.
Вступившим в законную силу решением суда от 5 июня 2012 г. в пользу общества-1 с общества-2 и Т. солидарно взыскана задолженность по договору поставки от 20 сентября 2010 г., в том числе сумма основного долга, проценты за пользование коммерческим кредитом, проценты за пользование коммерческим кредитом, начисленные по ставке 0,1% за каждый день пользования кредитом, расходы на оплату государственной пошлины.
Определением суда от 17 июня 2015 г. произведена замена взыскателя (общество-1) на К. на основании заключенного между ними договора уступки права (требований).
Судом установлено, что 11 ноября 2015 г. общество-3 исполнило обязательства Т.
Отказывая в удовлетворении заявления К. об индексации взысканной решением суда денежной суммы за период с момента вынесения решения до его исполнения обществом-3, суд первой инстанции сослался на то, что предложенное обществом-3 исполнение принято кредитором К., в связи с чем на основании ст. 313 и 387 ГК РФ с момента исполнения обязательства к обществу-3 перешли все права кредитора по этому обязательству, что является основанием для замены в соответствии с ч. 1 ст. 44 ГПК РФ взыскателя К. на общество-3 в полном объеме, включая индексацию присужденной суммы за весь период неисполнения решения суда.
Суд апелляционной инстанции с такими выводами суда первой инстанции согласился.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала, что выводы судов сделаны с существенным нарушением норм материального и процессуального права.
В соответствии с подп. 1 п. 2 ст. 313 ГК РФ при просрочке должником исполнения денежного обязательства кредитор обязан принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом и в том случае, если должник не возлагал на это лицо исполнение обязательства.
Согласно п. 5 данной статьи закона к третьему лицу, исполнившему обязательство должника, переходят права кредитора по обязательству в соответствии со ст. 387 названного кодекса. Если права кредитора по обязательству перешли к третьему лицу в части, они не могут быть использованы им в ущерб кредитору, в частности, такие права не имеют преимуществ при их удовлетворении за счет обеспечивающего обязательства или при недостаточности у должника средств для удовлетворения требования в полном объеме.
По смыслу приведенных выше норм права кредитора переходят к третьему лицу в названном выше случае в том объеме, в каком это лицо произвело исполнение за должника.
Из установленных судом обстоятельств следует, что на момент исполнения обществом-3 обязательства должников кредитором являлся К.
Решение суда о взыскании суммы долга и процентов по договору принято 5 июня 2012 г., а исполнение произведено обществом-3 10 ноября 2015 г.
Того обстоятельства, что исполнение решения суда о взыскании денежной суммы произведено обществом-3 с учетом ее индексации, судом не установлено.
Напротив, из приложенного к заявлению общества-3 расчета следует, что уплаченная этим обществом К. денежная сумма включает в себя только взысканные решением суда основной долг, проценты на определенную этим решением дату, сумму возмещения расходов на уплату государственной пошлины, а также проценты по договору за последующий период по день фактической уплаты долга. Индексация присужденной решением суда денежной суммы за период неисполнения этого решения в расчет не включена.
При таких обстоятельствах выводы суда первой инстанции об объеме требований, перешедших к исполнившему обязательство третьему лицу, сделаны без учета положений п. 5 ст. 313 ГК РФ.

Определение N 5-КГ17-13

8. Неисполнение покупателем обязанности по оплате переданного ему продавцом товара относится к существенным нарушениям условий договора купли-продажи.
Д. обратилась в суд с иском к П. о расторжении договора купли-продажи и возврате недвижимого имущества.
В обоснование заявленных требований истица указала, что заключила с ответчиком договор купли-продажи принадлежащих ей земельного участка и жилого дома.
Переход к ответчику права собственности на эти объекты недвижимости был в установленном законом порядке зарегистрирован в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним, однако ответчик свои обязательства по оплате земельного участка и жилого дома не исполнил, тем самым существенно нарушив условия договора купли-продажи.
Удовлетворяя исковые требования, суд первой инстанции исходил из того, что в результате длительного неисполнения ответчиком обязательств по оплате приобретенных у истицы объектов недвижимости Д. в значительной степени лишилась того, на что она была вправе рассчитывать при заключении договора. Суд указал, что такое нарушение условий договора со стороны ответчика является существенным и порождает у истицы право требовать расторжения договора купли-продажи и возврата переданного ответчику имущества.
Проверяя законность принятого судом первой инстанции решения, суд апелляционной инстанции пришел к выводу о принятии по делу нового решения об отказе в удовлетворении исковых требований. При этом суд согласился с позицией истицы о том, что ответчик не выполнил свои обязанности по оплате приобретенного имущества, однако пришел к выводу, что такое нарушение договора не является существенным и каких-либо доказательств, подтверждающих именно такой характер нарушения договора, истицей не представлено.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала данный вывод противоречащим положениям п. 2 ст. 450 ГК РФ, согласно которому существенным признается нарушение договора одной из сторон, которое влечет для другой стороны такой ущерб, что она в значительной степени лишается того, на что была вправе рассчитывать при заключении договора.
Определяя существенность нарушения, допущенного покупателем, суд апелляционной инстанции должен был исходить из установленного им обстоятельства о том, что продавец не получил вообще никакой денежной суммы за проданное имущество, а потому с очевидностью лишился того, на что вправе был рассчитывать при заключении договора.
Кроме того, суд апелляционной инстанции со ссылкой на п. 3 ст. 486 ГК РФ указал, что неисполнение обязанности по оплате проданного товара не влечет возникновения у продавца права на расторжение договора купли-продажи, а порождает у него лишь право требовать оплаты товара и уплаты процентов за пользование чужими денежными средствами.
Такой вывод основан на неправильном толковании п. 3 ст. 486 ГК РФ, предусматривающего, что, если покупатель своевременно не оплачивает переданный в соответствии с договором купли-продажи товар, продавец вправе потребовать оплаты товара и уплаты процентов в соответствии со ст. 395 ГК РФ.
Из буквального толкования текста правовой нормы не следует, что в случае несвоевременной оплаты покупателем переданного в соответствии с договором купли-продажи товара продавец не имеет права требовать расторжения такого договора на основании подп. 1 п. 2 ст. 450 ГК РФ.
Судом апелляционной инстанции также неправильно применены разъяснения, содержащиеся в п. 65 совместного постановления Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29 апреля 2010 г. N 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав».
Согласно абзацу четвертому указанного пункта в силу п. 4 ст. 453 ГК РФ стороны не вправе требовать возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента изменения или расторжения договора, если иное не установлено законом или соглашением сторон. Вместе с тем согласно ст. 1103 ГК РФ положения о неосновательном обогащении подлежат применению к требованиям одной стороны в обязательстве к другой о возврате исполненного в связи с этим обязательством. Поэтому в случае расторжения договора продавец, не получивший оплаты по нему, вправе требовать возврата переданного покупателю имущества на основании ст. 1102 и 1104 указанного кодекса.

Определение N 78-КГ17-21

Разрешение споров, связанных с защитой прав потребителей

9. Определение страховых рисков по договору страхования жизни и здоровья гражданина-потребителя и предоставление страхователю необходимой информации о страховой услуге — обязанность страховщика, на котором лежит бремя доказывания надлежащего исполнения этой обязанности.
Х. обратился в суд с иском к страховой компании о взыскании суммы страхового возмещения и компенсации морального вреда.
В обоснование требований истец указал, что между ним и ответчиком заключен договор страхования от несчастных случаев. К страховым рискам отнесено в том числе наступление инвалидности в результате несчастного случая. В период действия договора истцу была установлена I группа инвалидности. Х. обратился в страховую компанию с заявлением о выплате страхового возмещения, приложив все необходимые документы, однако ответчик в выплате отказал, сославшись на отсутствие страхового случая, так как инвалидность установлена истцу в результате заболевания, а не несчастного случая.
Х. счел данный отказ незаконным и нарушающим его права, в связи с чем просил взыскать в его пользу сумму страхового возмещения в размере 1 000 000 руб. и 300 000 руб. в счет компенсации морального вреда.
Как установлено судом, указанный договор страхования заключен между сторонами на основании утвержденных страховщиком Общих правил страхования от несчастных случаев и болезней (далее также — Правила). В качестве страховых рисков по указанному договору определены: временная утрата трудоспособности (здоровья) в результате несчастного случая; травма в результате несчастного случая; инвалидность в результате несчастного случая; смерть в результате несчастного случая; госпитализация в результате несчастного случая; операция в результате несчастного случая.
В период действия договора Х. установлена I группа инвалидности вследствие ишемического инсульта.
Отказ в выплате страхового возмещения страховая компания обосновала тем, что инвалидность Х. установлена в результате общего заболевания, а потому согласно условиям договора страхования данное событие не является страховым случаем.
Исследовав и оценив доказательства, а также дав толкование условиям договора, суд первой инстанции, с которым согласился и суд апелляционной инстанции, пришел к выводу о том, что в связи с установлением Х. I группы инвалидности наступил предусмотренный договором страхования страховой случай, а страховая компания неправомерно отказала истцу в выплате страхового возмещения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, оставляя названные судебные акты без изменения, исходила из следующего.
Согласно ст. 9 Закона Российской Федерации от 27 ноября 1992 г. N 4015-1 «Об организации страхового дела в Российской Федерации» (далее — Закон об организации страхового дела) страховым риском является предполагаемое событие, на случай наступления которого проводится страхование. Событие, рассматриваемое в качестве страхового риска, должно обладать признаками вероятности и случайности его наступления (п. 1).
Страховым случаем является совершившееся событие, предусмотренное договором страхования или законом, с наступлением которого возникает обязанность страховщика произвести страховую выплату страхователю, застрахованному лицу, выгодоприобретателю или иным третьим лицам (п. 2).
Согласно ст. 10 Закона Российской Федерации 7 февраля 1992 г. N 2300-1 «О защите прав потребителей» (далее — Закон о защите прав потребителей) изготовитель (исполнитель, продавец) обязан своевременно предоставлять потребителю необходимую и достоверную информацию о товарах (работах, услугах), обеспечивающую возможность их правильного выбора.
Как разъяснено в п. 44 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2012 г. N 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей», при рассмотрении требований потребителя о возмещении убытков, причиненных ему недостоверной или недостаточно полной информацией о товаре (работе, услуге), суду следует исходить из предположения об отсутствии у потребителя специальных познаний о его свойствах и характеристиках, имея в виду, что в силу Закона о защите прав потребителей изготовитель (исполнитель, продавец) обязан своевременно предоставлять потребителю необходимую и достоверную информацию о товарах (работах, услугах), обеспечивающую возможность компетентного выбора.
В соответствии со ст. 431 ГК РФ при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом.
Если правила, содержащиеся в части первой данной статьи, не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая воля сторон с учетом цели договора. При этом принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон, обычаи, последующее поведение сторон.
Судом по делу установлено, что при заключении договора страхования были заполнены и подписаны заявление на страхование от несчастного случая, а также карточка сведений о лице, подлежащем страхованию. Страхователю выдан полис с указанием на ознакомление с Правилами страхования и получение этих правил застрахованным.
При этом как в заявлении, так и в полисе отсутствует указание на какое-либо различие между наступлением инвалидности от несчастного случая и от заболевания, равно как и то, что инвалидность вследствие болезни исключается из числа страховых случаев по договору.
Доказательств, свидетельствующих о том, что истцу разъяснялось, что инвалидность по болезни не будет являться страховым случаем, а также о наличии возможности заключить договор с дополнительным условием страхования от инвалидности вследствие болезни, суду не представлено.
Из содержания заявления и полиса усматривается, что указанные документы заполнены печатным способом, включая отметки — значок «V» — о том или ином выборе условий страхования. При этом варианта страхования на предмет инвалидности по болезни не имеется.
При таких обстоятельствах суд, оценив волеизъявление сторон при заключении договора страхования с учетом отсутствия у потребителя специальных познаний, пришел к выводу о том, что наступившая у истца инвалидность относится к страховым случаям, на предмет которых заключался договор страхования.
Доводы заявителя о том, что договор страхования заключен на основании Общих правил страхования от несчастных случаев и болезней, сами по себе не опровергают вывода судов.
Так, п. 1.12.1 Правил предусмотрено, что несчастный случай — фактически происшедшее извне, возникшее внезапно, непредвиденно, помимо воли застрахованного событие, произошедшее в период действия договора страхования, в том числе: взрыв, утопление, действие электрического тока, удар молнии, нападение злоумышленников или животных, падение какого-либо предмета на застрахованного, падение самого застрахованного, удушение, отравление вредными веществами, наезд средств транспорта или их авария, резкое физическое перенапряжение конечностей или позвоночника, в результате чего происходит вывих сустава, частичный или полный разрыв мускулов, сухожилий, связок или сосудов. Если это прямо предусмотрено договором страхования, к несчастным случаям относятся также неправильные медицинские манипуляции.
В п. 1.12.2 Правил указано, что заболевание (болезнь) — заболевание, впервые выявленное (диагностированное) в период действия договора страхования либо, если это предусмотрено договором страхования, заявленное страхователем (застрахованным) и принятое страховщиком на страхование.
Таким образом, перечень указанных в Правилах несчастных случаев является не исчерпывающим, а определение в п. 1.12.2 заболевания (болезни) уточняет только период его выявления.
В соответствии с ч. 1 ст. 56 ГПК РФ каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений, если иное не предусмотрено федеральным законом.
Между тем в возражениях на иск и в кассационной жалобе ответчиком не представлено обоснования того, что инсульт, вызванный внешними факторами, произошедший внезапно, непредвиденно и помимо воли застрахованного, не является предусмотренным договором страховым случаем.
Как видно из материалов дела, программы по страхованию от несчастных случаев и болезней, включая программу страхования, по которой был застрахован истец, не предусматривают каких-либо различий в страховых рисках инвалидности от несчастного случая и от болезни, в том числе и в тарифах. Каких-либо сведений о программах, предусматривающих страхование лишь от болезни или от болезни в дополнение к несчастному случаю, не имеется.
Решение суда основано на оценке обстоятельств дела и толковании условий договора.
Доводы кассационной жалобы страховой компании, основанные на несогласии с оценкой обстоятельств дела и с толкованием судом условий договора, сами по себе не могут служить основанием для кассационного пересмотра состоявшихся по делу судебных постановлений.
В соответствии с ч. 2 ст. 390 ГПК РФ при рассмотрении дела в кассационном порядке суд проверяет правильность применения и толкования норм материального права и норм процессуального права судами, рассматривавшими дело, в пределах доводов кассационных жалобы, представления.
Суд кассационной инстанции не вправе устанавливать или считать доказанными обстоятельства, которые не были установлены либо были отвергнуты судом первой или апелляционной инстанции, предрешать вопросы о достоверности или недостоверности того или иного доказательства, преимуществе одних доказательств перед другими.
Кроме того, из материалов дела следует, что решение суда исполнено, денежные средства истцу — инвалиду I группы — выплачены, являются его собственностью.
В соответствии с принципом правовой определенности не допускается пересмотр окончательного решения суда исключительно в целях проведения повторного слушания по делу и постановления нового решения, а в соответствии с принципом уважения собственности не допускается произвольное лишение полученного по решению суда имущества.

Определение N 18-КГ17-27

Разрешение споров, возникающих из жилищных отношений

10. В случае прекращения семейных отношений бывшие члены семьи собственника жилого помещения утрачивают право пользования этим жилым помещением, если соглашением между ними не установлено иное.
Суд может рассмотреть вопрос о возможности сохранения за таким лицом права пользования жилым помещением на определенный срок на основании ч. 4 ст. 31 ЖК РФ.
Ш.С., действуя также в интересах несовершеннолетнего Ш.В., обратилась в суд с иском к Ш.А. о признании утратившим право пользования жилым помещением, снятии с регистрационного учета, выселении, возложении обязанности передать ключи.
В обоснование исковых требований Ш.С. указала, что состояла в браке с ответчиком. По условиям брачного договора Ш.С. на праве собственности принадлежит жилой дом. Ответчик зарегистрирован и продолжает проживать в спорном жилом доме, при этом создает невыносимые условия для проживания ей и ребенку. Соглашения о порядке проживания, пользования жилым домом между сторонами не достигнуто, ответчик, перестав быть членом ее семьи, утратил основания для проживания.
Судом установлено, что с 2003 года Ш.А. и Ш.С. состояли в браке, который расторгнут в 2015 году, от брака имеют несовершеннолетнего сына Ш.В.
В 2003 году между К. и Ш.С. заключен договор купли-продажи земельного участка с жилым домом. Данная сделка совершена с согласия Ш.А., право собственности зарегистрировано за Ш.С.
В спорном жилом доме проведена реконструкция за счет взятых супругами Ш.С. и Ш.А. в апреле 2008 года кредитных средств, задолженность по кредиту оплачивается ими совместно, окончание срока выплаты по кредиту — 2028 год. В этом доме проживают и имеют регистрацию Ш.С., Ш.А., их несовершеннолетний сын Ш.В.
В 2011 году между Ш.С. и Ш.А. заключен брачный договор, удостоверенный нотариусом, в соответствии с условиями которого по взаимному согласию сторон на все нажитое супругами во время брака имущество, в том числе и имущество, приобретенное до заключения данного договора, устанавливается правовой режим раздельной (индивидуальной) собственности каждого из супругов, действующий в отношении соответствующего имущества в период брака (п. 1.1). В случае расторжения брака супругами по взаимному согласию на все нажитое во время брака имущество сохраняется правовой режим раздельной собственности супругов, действующий в отношении соответствующего имущества в период брака, если этим договором не предусмотрено иное (п. 1.2). Доли в имуществе и (или) доходах коммерческих организаций, доли в уставных капиталах, а также любые имущественные права на приобретенные в период брака объекты недвижимого имущества (земельные участки, здания, сооружения, жилые и нежилые помещения (доли в праве собственности), движимого имущества, в том числе автомобили, мотоциклы, яхты и иное, права по договорам инвестиционной деятельности и иное имущество являются во время брака и в случае его расторжения собственностью того из супругов, на имя которого они приобретены, оформлены, зарегистрированы.
Решением суда, оставленным без изменения апелляционным определением, в удовлетворении иска отказано.
Отказывая в удовлетворении исковых требований, судебные инстанции пришли к выводу о том, что с учетом конкретных обстоятельств дела при отсутствии у Ш.А. каких-либо прав на другое жилое помещение достаточных оснований для признания ответчика утратившим право пользования спорным жилым помещением не имеется.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации не согласилась с вынесенными судебными постановлениями, указав, в частности, следующее.
Как следует из разъяснений, содержащихся в п. 13 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 2 июля 2009 г. N 14 «О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при применении Жилищного кодекса Российской Федерации», по общему правилу, в соответствии с ч. 4 ст. 31 ЖК РФ в случае прекращения семейных отношений с собственником жилого помещения право пользования данным жилым помещением за бывшим членом семьи собственника этого жилого помещения не сохраняется, если иное не установлено соглашением собственника с бывшим членом его семьи. Это означает, что бывшие члены семьи собственника утрачивают право пользования жилым помещением и должны освободить его (ч. 1 ст. 35 ЖК РФ). В противном случае собственник жилого помещения вправе требовать их выселения в судебном порядке без предоставления другого жилого помещения.
По смыслу чч. 1 и 4 ст. 31 ЖК РФ к бывшим членам семьи собственника жилого помещения относятся лица, с которыми у собственника прекращены семейные отношения. Под прекращением семейных отношений между супругами следует понимать расторжение брака в органах записи актов гражданского состояния, в суде, признание брака недействительным.
Таким образом, юридически значимыми обстоятельствами для разрешения данного спора являлись обстоятельства, свидетельствующие о том, что семейные отношения между Ш.С. и Ш.А. прекращены, ответчик является бывшим членом семьи собственника жилого помещения, в силу закона после прекращения брака право пользования спорным жилым помещением за ним не сохраняется, соглашения между собственником спорной квартиры и Ш.А. о праве пользования спорной квартирой не имеется. Приобретение спорного имущества на совместные денежные средства, мотивы заключения брачного договора правового значения для разрешения возникшего спора не имеют.
Судами также не принято во внимание, что при рассмотрении иска собственника жилого помещения к бывшему члену семьи о прекращении пользования жилым помещением и выселении в целях обеспечения баланса интересов сторон спорного правоотношения суд, исходя из положений ч. 4 ст. 31 ЖК РФ, может решить вопрос о возможности сохранения за бывшим членом семьи права пользования жилым помещением на определенный срок.

Определение N 85-КГ17-19

11. Лица, вселенные в квартиру в качестве членов семьи собственника, не имеют права на внеочередное обеспечение жилым помещением в связи с признанием многоквартирного дома, в котором данная квартира расположена, аварийным.
Г., действующая в своих интересах и в интересах своей несовершеннолетней дочери, обратилась в суд с иском к администрации муниципального образования о предоставлении во внеочередном порядке благоустроенного жилого помещения. В обоснование иска Г. указала, что вместе с несовершеннолетней дочерью проживала и была зарегистрирована в квартире, принадлежащей на праве собственности ее матери Г.Ф. В результате произошедшего пожара указанный дом фактически был уничтожен. Заключением межведомственной комиссии многоквартирный дом признан аварийным и подлежащим сносу. Поскольку она признана малоимущей и в составе семьи из двух человек, включая несовершеннолетнюю Г.Н., поставлена на учет граждан, нуждающихся в жилом помещении, предоставляемом по договору социального найма, полагает, что на ответчика должна быть возложена обязанность предоставить ей с учетом дочери во внеочередном порядке благоустроенное жилое помещение площадью не менее нормы предоставления.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции исходил из того, что поскольку Г. не является нанимателем жилого помещения муниципального жилищного фонда либо собственником жилого помещения, то в силу положений ст. 32, 49, 57, 85 и 86 ЖК РФ, а также Федерального закона от 21 июля 2007 г. N 185-ФЗ «О Фонде содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства» правом на обеспечение благоустроенным жилым помещением во внеочередном порядке не обладает.
Отменяя решение суда первой инстанции и принимая по делу новое решение об удовлетворении иска, суд апелляционной инстанции исходил из того, что, поскольку единственное для проживания истца жилое помещение в установленном законом порядке признано непригодным для проживания и решением органа местного самоуправления определено к сносу, а истец признана малоимущей и принята на учет в качестве лица, нуждающегося в жилом помещении (отдельно от собственника жилого помещения, подлежащего сносу), у органов местного самоуправления в силу ст. 57 ЖК РФ возникла обязанность по предоставлению истцу благоустроенного жилого помещения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала, что выводы суда апелляционной инстанции сделаны с нарушением норм материального права.
Жилищные права собственника жилого помещения в доме, признанном в установленном порядке аварийным и подлежащим сносу, обеспечиваются в порядке, предусмотренном ст. 32 ЖК РФ.
Согласно ч. 10 ст. 32 ЖК РФ признание в установленном Правительством Российской Федерации порядке многоквартирного дома аварийным и подлежащим сносу или реконструкции является основанием предъявления органом, принявшим решение о признании такого дома аварийным и подлежащим сносу или реконструкции, к собственникам помещений в указанном доме требования о его сносе или реконструкции в разумный срок. В случае, если данные собственники в установленный срок не осуществили снос или реконструкцию указанного дома, земельный участок, на котором расположен указанный дом, подлежит изъятию для муниципальных нужд и, соответственно, подлежит изъятию каждое жилое помещение в указанном доме, за исключением жилых помещений, принадлежащих на праве собственности муниципальному образованию, в порядке, предусмотренном чч. 1 — 3, 5 — 9 данной статьи.
В соответствии с ч. 1 ст. 32 ЖК РФ жилое помещение может быть изъято у собственника путем выкупа в связи с изъятием соответствующего земельного участка для государственных или муниципальных нужд. Выкуп части жилого помещения допускается не иначе как с согласия собственника.
По соглашению с собственником жилого помещения ему может быть предоставлено взамен изымаемого жилого помещения другое жилое помещение с зачетом его стоимости при определении размера возмещения за изымаемое жилое помещение (ч. 8 ст. 32 ЖК РФ).
Вместе с тем, если жилой дом, признанный аварийным и подлежащим сносу, включен в региональную адресную программу по переселению граждан из аварийного жилищного фонда, то собственник жилого помещения в таком доме в силу п. 3 ст. 2, ст. 16 Федерального закона от 21 июля 2007 г. N 185-ФЗ «О Фонде содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства» имеет право на предоставление другого жилого помещения либо его выкуп.
Судом по делу установлено, что жилое помещение, принадлежащее матери истца на праве собственности, находится в доме, признанном непригодным для проживания и подлежащим сносу, который не включен в адресную программу по переселению граждан из аварийного жилищного фонда; истец, а также ее несовершеннолетняя дочь, вселены в указанное жилое помещение его собственником и проживали в нем в качестве членов семьи последнего, а потому исходя из содержания приведенных выше норм Г. права на внеочередное предоставление жилого помещения в связи с признанием жилого дома аварийным, в котором ее матери принадлежит на праве собственности жилое помещение, не имеет, а правом на получение возмещения за жилое помещение в соответствии с требованиями ст. 32 ЖК РФ обладает только собственник жилого помещения, то есть мать Г.
При указанных обстоятельствах у суда апелляционной инстанции отсутствовали правовые основания для отмены решения суда первой инстанции и вынесения нового решения об удовлетворении исковых требований.

Определение N 25-КГ16-13

Разрешение споров, связанных с трудовыми и социальными отношениями

12. Факт смерти военнослужащего при исполнении обязанностей военной службы подтверждается в том числе справкой установленной формы, составленной уполномоченным должностным лицом о том, что в момент смерти военнослужащий находился на территории воинской части в связи со служебной необходимостью.
Заключение военно-врачебной комиссии о причинной связи заболевания, приведшего к смерти военнослужащего, с исполнением им обязанностей военной службы требуется для подтверждения смерти военнослужащего вследствие военной травмы.
Л.Е. и Л.А. обратились 21 марта 2016 г. в суд с иском к открытому акционерному обществу «Страховое общество газовой промышленности» (далее — страховщик) о признании права на получение единовременного пособия и взыскании единовременного пособия, предусмотренного ч. 8 ст. 3 Федерального закона от 7 ноября 2011 г. N 306-ФЗ «О денежном довольствии военнослужащих и предоставлении им отдельных выплат» (далее — Федеральный закон N 306-ФЗ), компенсации морального вреда.
Судом установлено и следует из материалов дела, что Л.Е. являлась супругой, а Л.А., 1993 года рождения, — сыном военнослужащего — полковника Л.С., проходившего военную службу в войсковой части в должности начальника центра управления — заместителя начальника штаба по боевому управлению и умершего 25 декабря 2014 г.
По результатам проведенного служебного разбирательства по факту смерти Л.С. заместителем начальника штаба войсковой части составлен рапорт от 28 декабря 2014 г., а заместителем начальника центра управления войсковой части — рапорт от 27 мая 2015 г. о том, что в соответствии с должностными и специальными обязанностями начальник центра управления Л.С. получил сигнал оповещения, отданный от имени командира войсковой части, о введении степени боевой готовности, приступил к выполнению приказа, был обязан экипироваться, прибыть на службу. При выполнении приказа, исполняя свои обязанности начальника центра управления, Л.С. умер.
25 декабря 2014 г. полковник Л.С. находился по месту прохождения военной службы в войсковой части (справка начальника штаба войсковой части от 30 декабря 2015 г.).
Согласно выписке из приказа командующего ракетными войсками стратегического назначения по личному составу от 31 января 2015 г. полковник Л.С. в соответствии с п. 7 ст. 51 Федерального закона от 28 марта 1998 г. N 53-ФЗ «О воинской обязанности и военной службе» (далее — Федеральный закон N 53-ФЗ) и ст. 34 Положения о порядке прохождения военной службы, утвержденного Указом Президента Российской Федерации N 1237, исключен с 26 декабря 2014 г. из списков личного состава Вооруженных Сил Российской Федерации в связи со смертью 25 декабря 2014 г. В этом же документе указано, что смерть Л.С. наступила в период прохождения им военной службы, связана с исполнением обязанностей военной службы.
По факту смерти Л.С. командиром войсковой части выдана справка от 10 марта 2015 г. установленной формы о том, что смерть Л.С. наступила в период прохождения военной службы при исполнении обязанностей военной службы от острой коронарной недостаточности сердца.
По заключению военно-врачебной комиссии филиала главного центра военно-врачебной экспертизы Министерства обороны Российской Федерации от 26 марта 2015 г. заболевание полковника Л.С. «острая левожелудочковая недостаточность, вследствие повторного субэндокардиального инфаркта миокарда передней стенки левого желудочка», приведшее к его смерти, получено в период военной службы.
17 марта 2015 г. Л.Е. и Л.А. обратились в военный комиссариат с заявлениями о выплате единовременного пособия в связи со смертью Л.С., наступившей при исполнении обязанностей военной службы.
Выплату единовременных пособий, предусмотренных чч. 8 и 12 ст. 3 Федерального закона N 306-ФЗ, по соглашению от 16 января 2015 г., заключенному между Министерством обороны Российской Федерации и страховщиком, осуществляет последний.
Для решения вопроса о выплате единовременного пособия членам семьи умершего при исполнении обязанностей военной службы Л.С. (жене Л.Е., сыну Л.А. — курсанту 2 курса высшего военно-учебного заведения очной формы обучения и отцу Л.И.) начальник отдела военного комиссариата направил их заявления о выплате единовременного пособия с приложенными документами страховщику.
Страховщик направил командиру войсковой части запрос о представлении дополнительных документов для принятия решения о выплате единовременного пособия в равных долях членам семьи военнослужащего полковника Л.С.
Командиром войсковой части повторно выдана справка установленной формы о том, что смерть Л.С. наступила в период прохождения военной службы при исполнении обязанностей военной службы от острой коронарной недостаточности сердца.
Единовременное пособие страховщиком Л.Е. и Л.А. выплачено не было.
Разрешая спор и частично удовлетворяя исковые требования, суд первой инстанции, исходя из положений Федерального закона N 306-ФЗ, Федерального закона N 53-ФЗ с учетом установленных по делу обстоятельств, пришел к выводу о том, что смерть полковника Л.С. наступила от острой коронарной недостаточности сердца на территории войсковой части при исполнении им обязанностей военной службы, в связи с чем удовлетворил исковые требования о признании за членами семьи умершего Л.С. права на получение единовременного пособия, предусмотренного ч. 8 ст. 3 Федерального закона N 306-ФЗ, и взыскании со страховщика в пользу истцов единовременного пособия в равных долях в размере 2 110 000 руб.
Отменяя решение суда первой инстанции в части удовлетворения иска Л.Е. и Л.А. о признании за ними права на единовременное пособие и взыскании с ответчика этого пособия в их пользу и принимая в этой части новое решение об отказе в удовлетворении исковых требований, суд апелляционной инстанции, ссылаясь на положения ст. 61 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. N 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», пп. 91 и 94 Положения о военно-врачебной экспертизе, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 4 июля 2013 г. N 565, исходил из того, что у членов семьи погибшего (умершего) военнослужащего право на получение единовременного пособия возникает только при наличии причинно-следственной связи заболевания, приведшего к смерти военнослужащего, с исполнением им обязанностей военной службы, в то время как согласно заключению военно-врачебной комиссии заболевание, приведшее к смерти полковника Л.С., получено им в период военной службы. Ввиду отсутствия доказательств того, что заболевание Л.С., приведшее к его смерти, является заболеванием, полученным им при исполнении обязанностей военной службы, суд апелляционной инстанции не признал за истцами права на получение единовременного пособия, предусмотренного ч. 8 ст. 3 Федерального закона о денежном довольствии военнослужащих.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила апелляционное определение, оставив в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям.
В соответствии с ч. 8 ст. 3 Федерального закона N 306-ФЗ в случае гибели (смерти) военнослужащего или гражданина, призванного на военные сборы, наступившей при исполнении им обязанностей военной службы, либо его смерти, наступившей вследствие увечья (ранения, травмы, контузии) или заболевания, полученных им при исполнении обязанностей военной службы (далее — военная травма), до истечения одного года со дня увольнения с военной службы (отчисления с военных сборов или окончания военных сборов), членам семьи погибшего (умершего) военнослужащего или гражданина, проходившего военные сборы, выплачивается в равных долях единовременное пособие в размере 3 000 000 руб.
Согласно п. 1 ч. 11 ст. 3 указанного федерального закона членами семьи военнослужащего, гражданина, призванного на военные сборы, или инвалида вследствие военной травмы, имеющими право на получение единовременного пособия, предусмотренного ч. 8 данной статьи, и ежемесячной денежной компенсации, установленной чч. 9 и 10 данной статьи, независимо от нахождения на иждивении погибшего (умершего) кормильца или трудоспособности считаются в том числе супруга (супруг), состоящая (состоящий) на день гибели (смерти) военнослужащего, гражданина, призванного на военные сборы, или инвалида вследствие военной травмы в зарегистрированном браке с ним; дети, обучающиеся в образовательных организациях по очной форме обучения, — до окончания обучения, но не более чем до достижения ими возраста 23 лет.
Из содержания ч. 8 ст. 3 Федерального закона N 306-ФЗ следует, что гибель (смерть) военнослужащего признается основанием для выплаты членам его семьи единовременного пособия в двух имеющих самостоятельное значение случаях: если она наступила при исполнении им обязанностей военной службы либо вследствие военной травмы до истечения одного года со дня увольнения с военной службы.
Пунктом 1 ст. 37 Федерального закона N 53-ФЗ определен перечень случаев, когда военнослужащий признается исполняющим обязанности военной службы.
Так, в соответствии с подп. «б», «д», «е» данного пункта военнослужащий считается исполняющим обязанности военной службы в случаях: исполнения должностных обязанностей; выполнения приказа или распоряжения, отданных командиром (начальником); нахождения на территории воинской части в течение установленного распорядком дня служебного времени или в другое время, если это вызвано служебной необходимостью.
В п. 2 ст. 37 Федерального закона N 53-ФЗ приводится исчерпывающий перечень случаев, когда военнослужащий не признается погибшим (умершим), получившим увечье (ранение, травму, контузию) или заболевание при исполнении обязанностей воинской службы. К ним отнесены случаи: а) самовольного нахождения вне расположения воинской части или установленного за пределами воинской части места военной службы, за исключением случаев, предусмотренных подп. «л», «м», «н», «о», «п» и «р» (нахождения в плену (за исключением случаев добровольной сдачи в плен), в положении заложника или интернированного; безвестного отсутствия — до признания военнослужащего в установленном законом порядке безвестно отсутствующим или объявления его умершим; защиты жизни, здоровья, чести и достоинства личности; оказания помощи органам внутренних дел, другим правоохранительным органам по защите прав и свобод человека и гражданина, охране правопорядка и обеспечению общественной безопасности; участия в предотвращении и ликвидации последствий стихийных бедствий, аварий и катастроф; совершения иных действий, признанных судом совершенными в интересах личности, общества и государства); б) добровольного приведения себя в состояние опьянения; в) совершения им деяния, признанного в установленном порядке общественно опасным.
В п. 31 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 мая 2014 г. N 8 «О практике применения судами законодательства о воинской обязанности, военной службе и статусе военнослужащих» разъяснено, что исходя из положений чч. 8 и 9 ст. 3 Федерального закона «О денежном довольствии военнослужащих и предоставлении им отдельных выплат» в случае гибели (смерти) военнослужащего или гражданина, призванного на военные сборы, наступившей при исполнении им обязанностей военной службы, либо смерти, наступившей вследствие военной травмы, членам его семьи выплачиваются установленные этим законом пособия и компенсации. Разрешая споры, связанные с предоставлением членам семьи указанных лиц социальных гарантий и компенсаций, судам следует проверять, наступила ли гибель (смерть) военнослужащего или гражданина, призванного на военные сборы, при исполнении ими обязанностей военной службы, принимая во внимание то, что при обстоятельствах, перечисленных в п. 2 ст. 37 Федерального закона «О воинской обязанности и военной службе» (например, совершение ими деяния, признанного в установленном порядке общественно опасным), военнослужащие или граждане, призванные на военные сборы, не признаются погибшими (умершими), получившими увечье или заболевание при исполнении обязанностей военной службы.
Приказом Министерства обороны Российской Федерации от 6 мая 2012 г. N 1100 утвержден Порядок выплаты в Министерстве обороны Российской Федерации единовременных пособий, предусмотренных чч. 8 и 12 ст. 3 Федерального закона N 306-ФЗ (далее также — Порядок выплаты единовременных пособий, Порядок).
Единовременные пособия военнослужащим или членам семей погибших (умерших) военнослужащих выплачиваются в установленных законодательством Российской Федерации случаях за счет средств Министерства обороны Российской Федерации организацией, с которой заключено соглашение об осуществлении выплат единовременных пособий военнослужащим и членам семей погибших (умерших) военнослужащих (п. 2 Порядка выплаты единовременных пособий).
Выплата единовременных пособий производится организацией на основании документов, подтверждающих наступление у военнослужащих или членов семей погибших (умерших) военнослужащих права на соответствующие выплаты (п. 3 Порядка).
Пункт 8 Порядка выплаты единовременных пособий содержит положения, аналогичные положениям п. 1 ст. 37 Федерального закона N 53-ФЗ, определяющим случаи, когда военнослужащий считается исполняющим обязанности военной службы.
Пункт 9 Порядка аналогичен по содержанию п. 2 Федерального закона N 53-ФЗ, предусматривающему случаи, когда военнослужащий не признается погибшим (умершим), получившим увечье (ранение, травму, контузию) или заболевание при исполнении обязанностей военной службы.
В п. 12 Порядка выплаты единовременных пособий перечислены необходимые документы, которые воинские части (военные комиссариаты, отделы военных комиссариатов) оформляют и направляют в страховую организацию для принятия решения о выплате единовременного пособия членам семьи погибшего (умершего) военнослужащего.
В числе этих документов в подп. «б» п. 12 Порядка указана справка согласно приложению N 2 к Порядку. Из содержания формы данной справки следует, что в ней должностным лицом воинской части (военного комиссариата, отдела военного комиссариата) указываются обстоятельства гибели (смерти) военнослужащего: вследствие увечья (ранения, травмы, контузии), заболевания, полученных им при исполнении обязанностей («военная травма»); при исполнении обязанностей военной службы, при обстоятельствах, указанных в соответствии с рапортом по факту гибели (смерти) военнослужащего или материалами административного расследования, расследования, проводимого органами дознания (следствия), вынесенными судебными решениями.
В подп. «д» п. 12 Порядка выплаты единовременных пособий в числе документов, требуемых для принятия решения о выплате единовременного пособия, также названо заключение военно-врачебной комиссии о причинной связи заболевания, приведшего к смерти военнослужащего, с исполнением им обязанностей военной службы в формулировке «военная травма». При этом в примечании к подп. «д» поясняется, что данное заключение военно-врачебной комиссии представляется в случае гибели (смерти) военнослужащего, наступившей при обстоятельствах, не указанных в п. 8 данного Порядка (в п. 8 Порядка предусмотрены случаи, когда военнослужащий считается исполняющим обязанности военной службы).
Таким образом, из приведенных положений нормативных правовых актов следует, что для решения вопроса о выплате членам семьи погибшего (умершего) военнослужащего единовременного пособия в связи с его гибелью (смертью) при исполнении обязанностей военной службы доказательствами, подтверждающими гибель (смерть) военнослужащего при исполнении им обязанностей военной службы, являются соответствующие документы, в том числе справка установленной формы, составленная уполномоченным должностным лицом на основании рапорта по факту гибели (смерти) военнослужащего или материалов административного расследования, расследования, проводимого органами дознания (следствия), вынесенных судебных решений, о том, что военнослужащий погиб (умер) при исполнении обязанностей военной службы, а заключение военно-врачебной комиссии о причинной связи заболевания, приведшего к смерти военнослужащего, с исполнением им обязанностей военной службы представляется для подтверждения смерти военнослужащего вследствие военной травмы.
Ввиду изложенного вывод суда апелляционной инстанции о том, что у истцов — членов семьи умершего военнослужащего полковника Л.С. — не имеется права на получение единовременного пособия, поскольку отсутствуют доказательства причинно-следственной связи смерти Л.С. с исполнением им обязанностей военной службы (заключение военно-врачебной комиссии о причинно-следственной связи заболевания Л.С., приведшего его к смерти, с исполнением им обязанностей военной службы), Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала неправомерным.
Судом апелляционной инстанции, в отличие от суда первой инстанции, не учтено, что в данном деле основанием исковых требований Л.Е. и Л.А. о признании права на получение единовременного пособия, предусмотренного ч. 8 ст. 3 Федерального закона N 306-ФЗ, и взыскании этого пособия со страховщика в их пользу была названа смерть военнослужащего полковника Л.С. при исполнении им обязанностей военной службы, а не вследствие военной травмы, в результате чего судом апелляционной инстанции неправильно определены правоотношения сторон и, соответственно, обстоятельства, имеющие значение для дела.
Между тем в материалах дела имеются документы, которые были приняты судом первой инстанции в качестве допустимых доказательств, подтверждающих смерть полковника Л.С. при исполнении обязанностей военной службы, а именно: выписка из приказа командующего ракетными войсками стратегического назначения от 31 января 2015 г., справки командира войсковой части, составленные по форме согласно Приложению N 2 к Порядку выплаты единовременных пособий, и рапорт по результатам проведенного разбирательства по факту смерти Л.С. от 27 мая 2015 г.
Кроме того, обстоятельств, предусмотренных п. 2 ст. 37 Федерального закона N 53-ФЗ, исключающих возможность признания Л.С. умершим при исполнении им обязанностей военной службы, судом апелляционной инстанции установлено не было, тогда как суд первой инстанции с учетом положений п. 1 ст. 37 данного федерального закона и представленных истцами доказательств в обоснование заявленных требований пришел к выводу о том, что смерть военнослужащего полковника Л.С., произошедшая на территории войсковой части при выполнении приказа, отданного командиром (выполнение запланированного тренировочного мероприятия), следует признать наступившей при исполнении обязанностей военной службы.
В связи с этим Судебная коллегия признала ошибочной и ссылку суда апелляционной инстанции в обоснование своего вывода об отказе в удовлетворении исковых требований истцов о признании за ними права на единовременное пособие и взыскании данной выплаты в их пользу на положения ст. 61 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. N 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» и пп. 91 и 94 Положения о военно-врачебной экспертизе, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 4 июля 2013 г. N 565, так как названные нормы определяют лишь цели военно-врачебной экспертизы и формулировки для заключений военно-врачебной комиссии о причинной связи увечий, заболеваний, полученных военнослужащими.
Неправильное применение судом апелляционной инстанции норм материального права привело к незаконному лишению Л.Е. и Л.А. права на получение единовременного пособия в порядке ч. 8 ст. 3 Федерального закона N 306-ФЗ.

Определение N 51-КГ17-4

Процессуальные вопросы

13. Требования налогового органа о взыскании с наследника гражданина-налогоплательщика задолженности по транспортному налогу подлежат рассмотрению судом в порядке гражданского судопроизводства, поскольку переход данной обязанности к наследникам не является безусловным и требует соблюдения порядка, установленного гражданским законодательством.
Налоговый орган обратился в суд с иском к Г.Г. о взыскании задолженности по транспортному налогу.
В обоснование иска указано, что в 2011 году за Г.Э. было зарегистрировано транспортное средство, в связи с чем с указанного периода Г.Э. являлась плательщиком транспортного налога. В 2012 году Г.Э. умерла. Поскольку при жизни налогоплательщика образовалась задолженность по налогу в размере 1800 руб., а Г.Г. является наследником Г.Э., принявшим наследство, к нему перешла обязанность по уплате транспортного налога в пределах стоимости перешедшего к нему наследственного имущества.
Определением судьи первой инстанции, оставленным без изменения определением суда апелляционной инстанции, в принятии искового заявления отказано на основании п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ в связи с тем, что заявление налогового органа не подлежит рассмотрению и разрешению в порядке гражданского судопроизводства.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала, что состоявшиеся по делу судебные акты приняты с нарушением норм процессуального права.
Согласно ч. 1 ст. 4 Федерального конституционного закона от 7 февраля 2011 г. N 1-ФКЗ «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации» суды общей юрисдикции осуществляют правосудие, разрешая споры и рассматривая дела, отнесенные к их компетенции, посредством гражданского, административного и уголовного судопроизводства.
Согласно п. 1 ч. 1 ст. 22 ГПК РФ суды рассматривают и разрешают исковые дела с участием граждан, организаций, органов государственной власти, органов местного самоуправления о защите нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов, по спорам, возникающим из гражданских, семейных, трудовых, жилищных, земельных, экологических и иных правоотношений.
В соответствии с п. 3 ч. 3 ст. 1 КАС РФ суды в порядке, предусмотренном данным кодексом, рассматривают и разрешают подведомственные им административные дела, связанные с осуществлением обязательного судебного контроля за соблюдением прав и свобод человека и гражданина, прав организаций при реализации отдельных административных властных требований к физическим лицам и организациям, в том числе административные дела о взыскании денежных сумм в счет уплаты установленных законом обязательных платежей и санкций с физических лиц.
В силу ч. 1 ст. 286 КАС РФ органы государственной власти, иные государственные органы, органы местного самоуправления, другие органы, наделенные в соответствии с федеральным законом функциями контроля за уплатой обязательных платежей (далее — контрольные органы), вправе обратиться в суд с административным исковым заявлением о взыскании с физических лиц денежных сумм в счет уплаты установленных законом обязательных платежей и санкций, если у этих лиц имеется задолженность по обязательным платежам, требование контрольного органа об уплате взыскиваемой денежной суммы не исполнено в добровольном порядке или пропущен указанный в таком требовании срок уплаты денежной суммы и федеральным законом не предусмотрен иной порядок взыскания обязательных платежей и санкций.
По данному делу налоговый орган в порядке гражданского судопроизводства обратился в суд с требованием о взыскании с наследника задолженности по транспортному налогу, обязанность по уплате которого лежала на умершем гражданине-налогоплательщике, в пределах стоимости перешедшего к нему наследственного имущества.
В соответствии с пп. 1, 2 ст. 44 НК РФ обязанность по уплате налога или сбора возникает, изменяется и прекращается при наличии оснований, установленных названным кодексом или иным актом законодательства о налогах и сборах. Обязанность по уплате конкретного налога или сбора возлагается на налогоплательщика и плательщика сбора с момента возникновения установленных законодательством о налогах и сборах обстоятельств, предусматривающих уплату данного налога или сбора.
В силу п. 3 ст. 44 НК РФ обязанность по уплате налога и (или) сбора прекращается со смертью физического лица — налогоплательщика или с объявлением его умершим в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством Российской Федерации. Задолженность по налогам, указанным в п. 3 ст. 14 (транспортный налог) и ст. 15 НК РФ, умершего лица либо лица, объявленного умершим, погашается наследниками в пределах стоимости наследственного имущества в порядке, установленном гражданским законодательством Российской Федерации для оплаты наследниками долгов наследодателя.
Как предусмотрено ст. 1112 ГК РФ, в состав наследства входят принадлежавшие наследодателю на день открытия наследства вещи, иное имущество, в том числе имущественные права и обязанности.
Таким образом, установленная налоговым законодательством возможность погашения наследниками умершего лица его налоговой задолженности не влечет за собой безусловного перехода данной обязанности к наследникам и требует соблюдения порядка, установленного гражданским законодательством.
Согласно п. 1 ст. 1175 ГК РФ наследники, принявшие наследство, отвечают по долгам наследодателя солидарно. Каждый из наследников отвечает по долгам наследодателя в пределах стоимости перешедшего к нему наследственного имущества.
Из приведенных выше норм права следует, что для возложения на наследника умершего лица обязанности исполнить его налоговые обязательства в порядке универсального правопреемства необходимо установить наличие обстоятельств, связанных с наследованием имущества. К таким обстоятельствам, имеющим значение для правильного разрешения спора, в частности, относятся: факт открытия наследства, состав наследства, круг наследников, принятие наследниками наследственного имущества, его стоимость. Данный спор, возникший из гражданских правоотношений, подлежит рассмотрению в порядке гражданского судопроизводства.

Определение N 75-КГ16-15

14. Отсутствие в материалах дела доказательств того, что копия определения суда о принятии искового заявления к производству и рассмотрении дела в порядке упрощенного производства ответчиком получена, является основанием для перехода к рассмотрению дела по общим правилам искового производства в связи с необходимостью выяснения дополнительных обстоятельств или исследования дополнительных доказательств.
З. обратился в суд с иском к администрации городского поселения о признании права собственности на самовольную постройку.
Дело рассмотрено в порядке упрощенного производства по правилам гл. 21.1 ГПК РФ.
Суд первой инстанции, разрешая дело и отказывая в удовлетворении исковых требований З., исходил из того, что в нарушение ст. 56 ГПК РФ истец не доказал всех обстоятельств, необходимых для разрешения спора, в том числе наличия у него вещных прав на земельный участок, на котором возведена самовольная постройка, не представил доказательств того, что самовольная постройка соответствует параметрам, установленным документацией по планировке территории, правилам землепользования и застройки, не доказал возможность сохранения постройки ввиду отсутствия нарушений прав и охраняемых законом интересов других лиц и отсутствия угрозы жизни и здоровью граждан.
Оставляя решение суда первой инстанции без изменения, суд апелляционной инстанции, рассматривая апелляционные жалобы истца и ответчика, признавшего исковые требования, дополнительно сослался на то, что между сторонами отсутствует гражданско-правовой спор, а потому не имеется оснований признавать нарушенными права и охраняемые законом интересы истца со стороны ответчика.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала данные выводы не соответствующими требованиям закона по следующим основаниям.
Судом установлено, что З. подал исковое заявление о признании права собственности на самовольно возведенное строение — гараж, построенный в 1994 году во дворе дома.
З. изготовил технический паспорт строения и получил справку начальника отдела архитектуры и градостроительства администрации муниципального образования о том, что разрешение на строительство гаража не выдавалось, поскольку его выдача не требовалась; гараж находится в зоне среднеэтажной жилой застройки (Ж-5), относится к условно разрешенному виду использования земельного участка и не препятствует обслуживанию инженерных сетей.
Определением судьи от 25 июля 2016 г. исковое заявление З. принято к рассмотрению в порядке упрощенного производства, поскольку цена имущества определена истцом в размере 60 759,00 руб.
В соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 232.2 ГПК РФ в порядке упрощенного производства рассматриваются дела по исковым заявлениям о признании права собственности, если цена иска не превышает ста тысяч рублей.
Однако каких-либо доказательств, подтверждающих кадастровую или рыночную стоимость имущества, истцом при подаче искового заявления представлено не было.
Допущенные нарушения были оставлены без внимания и судом апелляционной инстанции.
Кроме того, судебными инстанциями не было учтено следующее.
Лица, участвующие в деле, рассматриваемом в порядке упрощенного производства, считаются получившими копии определения о принятии искового заявления (заявления) к производству и рассмотрении дела в порядке упрощенного производства, если ко дню принятия решения суд располагает доказательствами вручения им соответствующих копий, направленных заказным письмом с уведомлением о вручении (ч. 1 ст. 113 ГПК РФ), а также в случаях, указанных в чч. 2 и 4 ст. 116 ГПК РФ, или иными доказательствами получения лицами, участвующими в деле, информации о начавшемся судебном процессе.
Доказательства получения администрацией городского поселения (ответчик по делу) копии определения суда о принятии искового заявления к производству и рассмотрении дела в порядке упрощенного производства в материалах дела отсутствуют.
Между тем, если ко дню принятия решения по делу, рассматриваемому в порядке упрощенного производства, соответствующая информация в суд не поступила либо поступила, но с очевидностью свидетельствует о том, что лицо не имело возможности ознакомиться с материалами дела и представить возражения и доказательства в обоснование своей позиции в порядке, предусмотренном ч. 4 ст. 232.3 ГПК РФ, суд выносит определение о рассмотрении дела по общим правилам искового производства в связи с необходимостью выяснения дополнительных обстоятельств или исследования дополнительных доказательств (ч. 4 ст. 232.2 ГПК РФ).
Однако в нарушение указанных норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации суд не перешел к рассмотрению дела по общим правилам искового производства.
Определением о принятии искового заявления и рассмотрении дела в порядке упрощенного производства суд установил, что имеющими значение для дела и подлежащими доказыванию являются, в частности, наличие права на земельный участок, на котором осуществлено строительство; соблюдение целевого назначения и разрешенного использования земельного участка; наличие либо отсутствие разрешения на строительство, наличие отказа в выдаче разрешения на строительство, причины отказа в выдаче разрешения на строительство, соблюдение прав и законных интересов собственников, землевладельцев, землепользователей и арендаторов сопредельных земельных участков и иных объектов недвижимости; отсутствие угрозы жизни и здоровью граждан строительством гаража.
В то же время в нарушение ст. 56 ГПК РФ суд не определил, какой стороне — истцу или ответчику — надлежит их доказывать.
Тем самым были нарушены положения ч. 2 ст. 12 ГПК РФ, согласно которой суд, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, осуществляет руководство процессом, разъясняет лицам, участвующим в деле, их права и обязанности, предупреждает о последствиях совершения или несовершения процессуальных действий, оказывает лицам, участвующим в деле, содействие в реализации их прав, создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств и правильного применения законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских дел.
Ссылка суда апелляционной инстанции на отсутствие между сторонами гражданско-правового спора, положенная в обоснование отказа в удовлетворении апелляционной жалобы ответчика, признана Судебной коллегией неправильной.
Суд апелляционной инстанции не учел, что согласие ответчика с иском само по себе не свидетельствует об отсутствии гражданско-правового спора и наличии у истца возможности реализовать принадлежащее ему право во внесудебном порядке, поскольку согласно п. 3 ст. 222 ГК РФ право собственности на самовольную постройку, по общему правилу, может быть признано за лицом именно в судебном порядке.

Определение N 57-КГ17-4

15. Заявление о выдаче дубликата исполнительного документа, утраченного судебным приставом-исполнителем, согласно ч. 2 ст. 430 ГПК РФ может быть подано в течение месяца со дня, когда взыскателю стало известно об этом.
Вступившим в законную силу заочным решением суда от 1 июня 2007 г. с З. в пользу банка взыскана задолженность по кредитному договору.
19 июня 2007 г. судом банку выдан исполнительный лист для принудительного взыскания с ответчика указанной денежной суммы.
24 июля 2007 г. судебным приставом-исполнителем на основании данного исполнительного листа возбуждено исполнительное производство.
28 декабря 2011 г. судебным приставом-исполнителем вынесено постановление об окончании исполнительного производства и возвращении исполнительного листа взыскателю в связи с тем, что невозможно установить местонахождение должника, его имущества либо получить сведения о наличии принадлежащих ему денежных средств и иных ценностей, находящихся на счетах, во вкладах или на хранении в кредитных организациях.
25 января 2016 г. представитель банка обратился в суд с заявлением о выдаче дубликата исполнительного листа, указав на то, что постановление об окончании исполнительного производства от 28 декабря 2011 г. и исполнительный лист в адрес банка не поступали.
По утверждению заявителя, о прекращении исполнительного производства с возвращением исполнительного листа банку стало известно в 2016 году после обращения банка к судебному приставу-исполнителю с запросом по поводу неисполнения решения суда.
Согласно ответу управления федеральной службы судебных приставов от 19 января 2016 г. реестр отправки почтовой корреспонденции, подтверждающий направление исполнительного документа в адрес взыскателя, уничтожен в связи с истечением срока хранения.
Определением суда заявление о выдаче дубликата исполнительного листа удовлетворено.
Отменяя определение суда первой инстанции и отказывая в удовлетворении заявления о выдаче дубликата исполнительного листа, суд апелляционной инстанции указал на то, что на момент обращения банка с заявлением о выдаче дубликата исполнительного листа истек трехлетний срок для предъявления исполнительного документа к исполнению.
По мнению суда апелляционной инстанции, оснований полагать, что срок пропущен по уважительной причине, не имеется, поскольку заявитель таких сведений не представил.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации не согласилась с вынесенным апелляционным определением, указав следующее.
В соответствии с ч. 1 ст. 21 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» (далее — Закон об исполнительном производстве) исполнительные листы, выдаваемые на основании судебных актов, за исключением исполнительных листов, указанных в чч. 2, 4 и 7 данной статьи, могут быть предъявлены к исполнению в течение трех лет со дня вступления судебного акта в законную силу.
Согласно ч. 1 ст. 430 ГПК РФ в случае утраты подлинника исполнительного листа или судебного приказа (исполнительных документов) суд, принявший решение, вынесший судебный приказ, может выдать по заявлению взыскателя или судебного пристава-исполнителя дубликаты исполнительных документов.
Заявление о выдаче дубликата исполнительного документа может быть подано в суд до истечения срока, установленного для предъявления исполнительного документа к исполнению, за исключением случаев, если исполнительный документ был утрачен судебным приставом-исполнителем или другим осуществляющим исполнение лицом и взыскателю стало об этом известно после истечения срока, установленного для предъявления исполнительного документа к исполнению. В этих случаях заявление о выдаче дубликата исполнительного документа может быть подано в суд в течение месяца со дня, когда взыскателю стало известно об утрате исполнительного документа (ч. 2 ст. 430 ГПК РФ).
Таким образом, законом установлен специальный срок для обращения за выдачей дубликата исполнительного листа в случаях его утраты судебным приставом-исполнителем.
Обращаясь в суд за дубликатом исполнительного листа, банк указал, что исполнительный лист утрачен в результате ненадлежащего возвращения его судебным приставом-исполнителем в банк, то есть в результате действий судебного пристава-исполнителя, о чем банк узнал только в 2016 году.
Суд апелляционной инстанции, применяя общий трехлетний срок предъявления исполнительного листа, данным обстоятельствам оценку не дал и не разрешил вопрос о применении специального срока для обращения за дубликатом исполнительного листа.
Кроме того, согласно ч. 1 ст. 432 ГПК РФ срок предъявления исполнительного документа к исполнению прерывается предъявлением его к исполнению, если федеральным законом не установлено иное, а также частичным исполнением должником судебного постановления.
В силу ч. 1 ст. 22 Закона об исполнительном производстве срок предъявления исполнительного документа к исполнению прерывается в том числе частичным исполнением исполнительного документа должником.
После перерыва течение срока предъявления исполнительного документа к исполнению возобновляется. Время, истекшее до прерывания срока, в новый срок не засчитывается (ч. 2 ст. 22 Закона об исполнительном производстве).
Таким образом, при применении судом срока предъявления исполнительного листа существенное значение имеет факт наличия или отсутствия перерыва течения этого срока.
В соответствии с ч. 2 ст. 56 ГПК РФ суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, и выносит обстоятельства на обсуждение сторон, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались.
Поскольку судом первой инстанции срок предъявления исполнительного листа не применялся, то вопрос наличия или отсутствия перерыва его течения на обсуждение сторон не выносился.
Отменяя определение суда о выдаче дубликата исполнительного листа и отказывая в удовлетворении заявления о его выдаче на основании пропуска срока, суд апелляционной инстанции в нарушение приведенных положений ст. 56 ГПК РФ данный вопрос на обсуждение сторон также не поставил, тем самым лишил лиц, участвующих в деле, права представить доказательства по этому вопросу.
В кассационной жалобе банк ссылался на то, что должник производил частичное исполнение обязательства, в том числе в 2016 году, в связи с чем течение названного срока было прервано.
Данное обстоятельство, имеющее значение для разрешения вопроса о выдаче дубликата исполнительного листа, судом апелляционной инстанции не исследовалось и не получило никакой правовой оценки.

Определение N 16-КГ16-43

СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО ЭКОНОМИЧЕСКИМ СПОРАМ

Практика применения законодательства о банкротстве

16. Нахождение организации — должника в стадии ликвидации и работа ликвидационной комиссии не влекут за собой утрату кредитором права на обращение в суд с заявлением о признании должника несостоятельным (банкротом).
В ситуации, когда уполномоченным органом должника принято решение о его ликвидации, к нему в силу п. 2 ст. 1 ГК РФ невозможно применить реабилитационные процедуры (финансовое оздоровление, внешнее управление, мировое соглашение) и процедуру наблюдения.
Решениями суда от 22 января 2016 г. и от 9 февраля 2016 г. по другим делам подтверждены требования общества к фирме, размер которых превысил 300 000 руб. Просрочка исполнения денежных обязательств фирмы перед обществом составила более трех месяцев.
С 10 марта 2016 г. фирма находится в процедуре добровольной ликвидации.
Общество 17 марта 2016 г. обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании фирмы банкротом по упрощенной процедуре банкротства ликвидируемого должника.
Решением суда первой инстанции в удовлетворении заявления общества отказано.
Постановлением суда апелляционной инстанции решение суда первой инстанции отменено, фирма признана банкротом по упрощенной процедуре банкротства ликвидируемого должника, в отношении нее открыта процедура конкурсного производства, требования общества признаны обоснованными и включены в реестр требований кредиторов, назначен конкурсный управляющий.
Постановлением арбитражного суда округа постановление суда апелляционной инстанции отменено, дело направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление арбитражного суда округа и оставила в силе постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям.
Сложившаяся судебная арбитражная практика исходит из того, что нахождение организации — должника в стадии ликвидации и работа ликвидационной комиссии не влекут за собой утрату кредитором права на обращение в суд с заявлением о признании должника несостоятельным (банкротом).
При этом согласно п. 1 ст. 53 Федерального закона от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве) решение о признании должника — юридического лица банкротом и об открытии в отношении него конкурсного производства принимается судом в случае установления признаков банкротства, предусмотренных ст. 3 названного Закона, при отсутствии оснований для оставления заявления о признании должника банкротом без рассмотрения, введения финансового оздоровления, внешнего управления, утверждения мирового соглашения или прекращения производства по делу о банкротстве.
В ситуации, когда уполномоченным органом должника принято решение о его ликвидации, состоялось назначение ликвидационной комиссии, не предполагается дальнейшее осуществление ликвидируемой организацией хозяйственной деятельности. Поскольку воля участников (учредителей) такого юридического лица направлена на прекращение существования организации, к данной организации в силу п. 2 ст. 1 ГК РФ невозможно применить реабилитационные процедуры (финансовое оздоровление, внешнее управление, мировое соглашение), целью которых является сохранение юридического лица.
По этим же причинам к ликвидируемой организации не подлежала применению и процедура наблюдения. Данная процедура направлена, прежде всего, на проведение первого собрания кредиторов и выявление на этом собрании позиции гражданско-правового сообщества, объединяющего кредиторов, относительно возможности применения к должнику реабилитационной процедуры либо о необходимости введения конкурсного производства как ликвидационной процедуры (абзац тринадцатый ст. 2, ст. 73 и 74 Закона о банкротстве). Однако в отношении ликвидируемой организации точка зрения кредиторов по названному вопросу не имела правового значения. Так, независимо от мнения кредиторов, высказанного на первом собрании, недопустимо обязывать участников корпорации, учредителей унитарных организаций осуществлять экономическую деятельность через юридическое лицо, о судьбе которого ими уже принято решение о ликвидации.

Определение N 305-ЭС17-4728

17. Иск залогодержателя к ликвидационной комиссии залогодателя по долгам третьего лица об обязании обратиться в суд с заявлением о банкротстве залогодателя является надлежащим способом защиты гражданских прав.
Участниками общества принято решение о ликвидации этого юридического лица. Соответствующее сообщение опубликовано 11 ноября 2015 г.
Решением суда от 17 декабря 2015 г. в пользу банка обращено взыскание на недвижимое имущество общества, предоставленное последним в залог банку в обеспечение исполнения обязательств третьего лица.
Согласно промежуточному балансу общества от 18 апреля 2016 г. кредитная задолженность общества превышала его оборотные активы.
Банк обратился в арбитражный суд с иском о признании незаконным бездействия ликвидационной комиссии общества, выразившегося в неисполнении обязанности по обращению в арбитражный суд с заявлением о признании общества банкротом, обязании обратиться в арбитражный суд с заявлением о признании общества банкротом.
Решением суда первой инстанции иск удовлетворен.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения постановлением арбитражного суда округа, решение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении иска отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям.
По смыслу п. 20 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23 июля 2009 г. N 58 «О некоторых вопросах, связанных с удовлетворением требований залогодержателя при банкротстве залогодателя» залогодержатель не вправе возбуждать дело о банкротстве залогодателя, предоставившего обеспечение по долгу третьего лица. Предполагается, что в таком случае законный интерес залогодержателя на получение возмещения реализуется путем обращения взыскания на заложенное имущество, в частности путем продажи данного имущества с публичных торгов в рамках исполнительного производства с последующим направлением вырученных средств на погашение долга по основному обязательству (ст. 78 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» (далее — Закон об исполнительном производстве)).
Вместе с тем, в силу п. 6 ч. 1 ст. 47 Закона об исполнительном производстве в случае ликвидации организации-должника исполнительное производство подлежит окончанию, после чего судебный пристав-исполнитель направляет исполнительный документ ликвидационной комиссии (ликвидатору).
Наделение ликвидационной комиссии, с одной стороны, публичными функциями (п. 4 ст. 62 ГК РФ), а с другой, назначение ее членов участниками должника (п. 3 ст. 62 ГК РФ) при определенных обстоятельствах могут давать весомые основания сомневаться в добросовестности, независимости и беспристрастности членов ликвидационной комиссии при осуществлении названных функций.
Для залогового кредитора, не имеющего денежного требования, указанное означает, что судьба его требования и исполнение судебного акта находится в руках лиц, подконтрольных участникам должника, то есть по существу в воле самого должника, что не исключает со стороны последнего возможности немотивированно и произвольно бездействовать в течение длительного времени, не предпринимая мер по реализации заложенного имущества.
В рассматриваемом случае банком в качестве способа защиты его права избрано оспаривание действий (бездействия) ликвидационной комиссии с требованием обязать ее обратиться с заявлением о признании общества банкротом в целях последующей реализации заложенного имущества под контролем суда по правилам ст. 138 Закона о банкротстве, предоставляющей залоговому кредитору специальные полномочия, в том числе по определению порядка и условий реализации имущества.
В настоящем деле банком доказано, что ликвидационная комиссия общества действовала (бездействовала) незаконно, в частности нарушив стандарты добросовестного и разумного поведения в интересах кредиторов.

Определение N 310-ЭС17-8699

18. Не подлежит включению в реестр требований кредиторов должника требование участника должника, основанное на притворной сделке, прикрывающей обязательства, вытекающие из факта участия заявителя в хозяйственном обществе, признанном банкротом.
Участник общества с долей в размере 50% уставного капитала в рамках дела о банкротстве общества обратился в арбитражный суд с заявлением о включении в реестр требований кредиторов своих требований к обществу, одно из которых основано на договоре займа, а другое — на факте исполнения участником как поручителем обязательств общества.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, заявление участника удовлетворено.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Действующее законодательство о банкротстве не содержит положений, согласно которым очередность удовлетворения требований аффилированных (связанных) кредиторов по гражданским обязательствам, не являющимся корпоративными, понижается.
Кроме того, тот факт, что займодавец является участником должника, сам по себе не свидетельствует о том, что требования по возврату суммы займа вытекают из факта такого участия для целей применения законодательства о банкротстве.
Вместе с тем в силу абзаца восьмого ст. 2 Закона о банкротстве к числу конкурсных кредиторов не могут быть отнесены участники, предъявляющие к должнику требования из обязательств, вытекающих из факта участия.
По смыслу названной нормы к подобного рода обязательствам относятся не только такие, существование которых прямо предусмотрено законодательством о юридических лицах (выплата дивидендов, действительной стоимости доли и т.д.), но также и обязательства, которые, хотя формально и имеют гражданско-правовую природу, в действительности таковыми не являются (в том числе по причине того, что их возникновение и существование было бы невозможно, если бы займодавец не участвовал в капитале должника).
В этой связи при оценке допустимости включения основанного на договоре займа требования участника следует определить природу соответствующих отношений, сложившихся между должником и займодавцем.
В частности, суд в силу п. 2 ст. 170 ГК РФ может установить притворность договора займа в ситуации, когда заем используется вместо механизма увеличения уставного капитала, позволяя на случай банкротства формально нарастить подконтрольную кредиторскую задолженность с целью последующего уменьшения в интересах должника и его аффилированных лиц количества голосов, приходящихся на долю независимых кредиторов. В таком случае к требованию участника общества как вытекающему из факта участия подлежит применению абзац восьмой ст. 2 Закона о банкротстве.
При предоставлении заинтересованным лицом доказательств, указывающих на то, что требование участника вытекает из факта его участия в обществе, признанном банкротом, на такого участника переходит бремя по опровержению соответствующего довода. В частности, судом на такое лицо может быть возложена обязанность раскрыть разумные экономические мотивы выбора конструкции займа, привлечения займа именно от аффилированного лица, предоставления финансирования на нерыночных условиях и т.д.
При рассмотрении настоящего обособленного спора общество отмечало, что единственным источником предоставленных в заем средств являлись денежные средства самого общества, распределенные в качестве прибыли от хозяйственной деятельности, распределение прибыли в пользу участника и последующее предоставление обществу финансирования за счет этой прибыли свидетельствуют об искусственном обороте денежных средств и позволяют сделать вывод о злоупотреблении участником своими правами во вред остальным кредиторам и мнимости договора займа.
Однако ни один из указанных доводов общества в нарушение положений ст. 71, 168 и 170 АПК РФ не получил правовой оценки со стороны судов.
Аналогичный подход применяется к суброгационным требованиям, основанным на договоре поручительства.

Определение N 308-ЭС17-1556(2)

19. Для целей квалификации требования об оплате услуг в качестве реестрового или текущего правовое значение имеет момент оказания услуг, несмотря на то, что срок исполнения обязанности по их оплате может быть перенесен по соглашению сторон на более поздний период.
Ссылаясь на то, что общество не оплатило оказанные в октябре 2015 г. услуги по договору, фирма обратилась в арбитражный суд с иском об их оплате.
Решением суда первой инстанции исковые требования удовлетворены частично, в остальной части иск оставлен без рассмотрения. Суд исходил из того, что определением суда по другому делу от 19 октября 2015 г. принято к производству заявление о признании общества несостоятельным, следовательно, возможно удовлетворение только текущих требований, которые возникли после возбуждения дела о банкротстве.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения постановлением арбитражного суда округа, решение суда первой инстанции изменено, исковые требования удовлетворены полностью. Суды отметили, что счета-фактуры по всем оказанным услугам были получены фирмой после 19 октября 2015 г.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям.
Для определения того, является ли денежное требование текущим, необходимо установить дату его возникновения и соотнести указанную дату с моментом возбуждения дела о банкротстве. Текущим является то требование, которое возникло после названного момента.
Срок исполнения денежного обязательства не всегда совпадает с датой возникновения самого обязательства. Требование существует независимо от того, наступил ли срок его исполнения либо нет.
Для целей определения момента возникновения обязанности по оплате услуг по смыслу п. 1 ст. 779 ГК РФ, ст. 5 Закона о банкротстве и п. 2 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23 июля 2009 г. N 63 «О текущих платежах по денежным обязательствам в деле о банкротстве» значение имеет дата оказания этих услуг, несмотря на то, что исполнение данной обязанности может по согласованию сторон быть перенесено на более поздний период (например, путем привязки к подписанию акта, выставлению счета-фактуры, посредством предоставления отсрочки либо рассрочки исполнения).
Следовательно, в рассматриваемом деле для квалификации требований в качестве текущих необходимо было определить, в какую дату общество оказало фирме услуги.

Определение N 303-ЭС17-2748

20. Если конкурсный кредитор обосновал существенные сомнения, подтверждающие наличие признаков мнимости у сделки, совершенной должником и другим конкурсным кредитором, на последних возлагается бремя доказывания действительности сделки.
Решением суда по другому делу фирма признана банкротом, в отношении нее открыто конкурсное производство.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, удовлетворен иск общества к фирме о взыскании задолженности по оплате услуг за хранение и неустойки. Суды руководствовались ст. 309, 310, 330, 886, 890, 896, 900 — 902 ГК РФ. Суды исходили также из признания фирмой исковых требований.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение, поскольку суды не исследовали доказательств и доводы другого конкурсного кредитора фирмы о том, что договор хранения является мнимой сделкой, направленной на создание фиктивной задолженности фирмы перед обществом.
Выводы судебных актов по существу рассмотренного спора должны основываться на анализе доказательств, представленных сторонами, и содержать, помимо прочего, мотивы, по которым отвергнуты доказательства, а также отклонены доводы лиц, участвующих в деле (п. 4 ст. 15, ст. 71, пп. 2, 4 ст. 169, п. 2 ст. 271, п. 2 ст. 289 АПК РФ).
Как правило, для установления обстоятельств, подтверждающих позицию истца или ответчика, достаточно совокупности доказательств (документов), обычной для хозяйственных операций, лежащих в основе спора. Однако в условиях банкротства ответчика и конкуренции его кредиторов интересы должника-банкрота и аффилированного с ним кредитора (далее также — «дружественный» кредитор) в судебном споре могут совпадать в ущерб интересам прочих кредиторов. Для создания видимости долга в суд могут быть представлены внешне безупречные доказательства исполнения по существу фиктивной сделки. Сокрытие действительного смысла сделки находится в интересах обеих ее сторон. Реальной целью сторон сделки может быть, например, искусственное создание задолженности должника-банкрота для последующего распределения конкурсной массы в пользу «дружественного» кредитора.
Стороны мнимой сделки могут осуществить для вида ее формальное исполнение (п. 86 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 г. N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»).
Для предотвращения необоснованных требований к должнику и, как следствие, нарушений прав его кредиторов к доказыванию обстоятельств, связанных с возникновением задолженности должника — банкрота, предъявляются повышенные требования (п. 26 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22 июня 2012 г. N 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве», п. 13 Обзора судебной практики по вопросам, связанным с участием уполномоченных органов в делах о банкротстве и применяемых в этих делах процедурах банкротства, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 20 декабря 2016 г.). Это правило применяется для требований по текущим обязательствам.
Следовательно, во избежание нарушения прав кредиторов фирмы все обстоятельства сделок с ней как с банкротом подлежали судебному исследованию, тем более что на пороки договоров (в том числе на мнимость хранения) указывал как ответчик, так и конкурирующий кредитор.
Таким образом, проверяя заявление о дефектах сделки, судам следовало установить, имелось ли у фирмы имущество, указанное в договорах хранения, и мог ли ответчик его передать истцу. Подлежат проверке доводы о наличии у общества возможности исполнять обязательства с учетом особенностей предмета хранения, а также об аффилированности общества и фирмы.
Установление наличия внутригрупповых отношений между сторонами сделки и, как следствие, общности хозяйственных интересов участников спорных отношений, о котором заявлял конкурирующий кредитор, позволит дать надлежащую оценку добросовестности действий фирмы и общества.
Следует учесть, что конкурирующий кредитор не является стороной сделки, в силу чего объективно ограничен в возможности доказывания необоснованности требования другого кредитора. Поэтому предъявление к конкурирующему кредитору высокого стандарта доказывания привело бы к неравенству таких кредиторов. В данном случае достаточно подтвердить существенность сомнений в наличии долга. Напротив, стороны сделки не лишены возможности представить в суд как прямые, так и косвенные доказательства, опровергающие сомнения в реальности ее исполнения. Таким образом, при наличии убедительных доводов и доказательств невозможности хранения бремя доказывания обратного возлагается в данном споре на истца и ответчика.

Определение N 301-ЭС17-4784

21. По смыслу п. 9 ст. 24.1 Закона о банкротстве для взыскания с арбитражного управляющего в порядке регресса суммы произведенной страховщиком выплаты необходимо установить умышленный характер действий управляющего, повлекших причинение убытков, направленность этих действий на извлечение им собственной выгоды.
Определением суда первой инстанции, вынесенным в рамках дела о банкротстве общества, внешний управляющий отстранен от исполнения своих обязанностей.
Впоследствии вступившим в законную силу решением суда первой инстанции с арбитражного управляющего в пользу общества взысканы убытки, в том числе безосновательно полученное арбитражным управляющим вознаграждение и непроизводственные потери, образовавшиеся вследствие ненадлежащего исполнения обязанностей внешнего управляющего.
Страховое общество, в котором была застрахована ответственность арбитражного управляющего, констатировав наступление страхового случая, возместило убытки обществу в полном размере.
Сославшись на то, что убытки причинены обществу в результате противоправных действий (бездействия) арбитражного управляющего, страховое общество обратилось в арбитражный суд с иском о взыскании с управляющего выплаченного страхового возмещения в порядке регресса.
Решением суда первой инстанции исковые требования удовлетворены.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения постановлением арбитражного суда округа, решение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении исковых требований отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа в части отказа во взыскании суммы безосновательно полученного вознаграждения по следующим основаниям.
Пунктом 9 ст. 24.1 Закона о банкротстве предусмотрены случаи, при наличии которых подлежит удовлетворению регрессное требование страховщика к причинившему убытки арбитражному управляющему.
Само по себе нарушение арбитражным управляющим, являющимся профессиональным участником отношений, связанных с банкротством, обязанности действовать добросовестно и разумно в интересах должника и кредиторов (п. 4 ст. 20.3 Закона о банкротстве) не свидетельствует о наличии в его действиях вины в форме умысла.
Один лишь факт нарушения управляющим положений законодательства о банкротстве не являлся достаточным основанием для удовлетворения регрессного требования страхового общества. Нарушение названного стандарта поведения может быть проявлением грубой неосторожности. При рассмотрении спора о взыскании убытков с арбитражного управляющего в пользу общества форма вины управляющего не устанавливалась как не имеющая правового значения для правильного разрешения вопроса о привлечении управляющего к ответственности в виде возмещения убытков.
Бремя доказывания умысла в действиях страхователя лежит на страховщике (ст. 65 АПК РФ).
Обстоятельства, указывающие на наличие умысла в действиях (бездействии) арбитражного управляющего, приведших к образованию на стороне должника непроизводственных потерь, страховым обществом не доказаны. Арбитражный управляющий был отстранен за нарушения, не связанные с образованием непроизводственных потерь.
Вместе с тем согласно вступившему в законную силу решению арбитражного суда по другому делу часть убытков на стороне общества образовалась вследствие выплаты данной суммы из конкурсной массы самому арбитражному управляющему в качестве вознаграждения, которое ему не причиталось ввиду ненадлежащего исполнения возложенных на управляющего обязанностей.
Незаконно полученная страхователем за счет должника денежная выгода, возмещенная должнику страховщиком, в силу прямого указания п. 9 ст. 24.1 Закона о банкротстве подлежала взысканию в порядке регресса.

Определение N 310-ЭС17-4393

22. В ситуации, когда в обеспечение исполнения обязательств по кредитному договору заключен договор ипотеки права аренды земельного участка, на котором возводится недвижимость, при банкротстве залогодателя суд вправе признать требования банка обеспеченными залогом незавершенного строительством объекта.
В рамках дела о банкротстве должника требования банка включены в третью очередь реестра кредиторов как обеспеченные залогом имущества должника, в том числе права аренды земельного участка.
Банк обратился в арбитражный суд с заявлением о признании за ним статуса залогового кредитора в отношении вновь возведенного объекта на земельном участке — объекта незавершенного строительства и внесении соответствующих изменений в реестр требований кредиторов.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, требования банка удовлетворены.
Постановлением арбитражного суда округа определение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции отменены, в удовлетворении заявления отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление арбитражного суда округа и оставила в силе определение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям.
Законодательство о залоге недвижимости различает два правовых режима распространения ипотеки на строения, находящиеся на заложенном земельном участке, в зависимости от момента возведения таких строений — до или после передачи участка в залог (ст. 64 и 65 Федерального закона от 16 июля 1998 г. N 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)»; далее — Закон об ипотеке).
По смыслу п. 5 ст. 5 Закона об ипотеке соответствующие последствия предусмотрены не только для ситуаций, когда залогодателем является собственник участка, но и в случаях, когда ему принадлежит право аренды участка.
Если иное не предусмотрено договором ипотеки, такой арендатор-залогодатель вправе без согласия залогодержателя возводить на арендованном участке строения (здания, сооружения), которые также в силу законодательного предписания попадают в залог (п. 1 ст. 65 Закона об ипотеке).
Согласно п. 1 ст. 5 названного закона ипотека может быть установлена только в отношении недвижимого имущества (ст. 130 ГК РФ), права на которое зарегистрированы в установленном законом порядке.
В рассматриваемом случае на момент обращения с заявлением о признании установленных требований обеспеченными залогом объекта незавершенного строительства права на него зарегистрированы не были, то есть формально он не был введен в оборот как объект недвижимого имущества (возведен после заключения договора ипотеки).
Вместе с тем, во избежание негативных последствий пропуска срока на предъявление кредиторами требований (абзац третий п. 1 ст. 142 Закона о банкротстве) и реализации статуса залогового кредитора (п. 4 ст. 138 Закона о банкротстве), суд вправе признать требования кредитора обеспеченными залогом на незарегистрированный объект, в отношении которого представлены достаточные доказательства соответствия его признакам объекта недвижимого имущества (без учета регистрации), применив предусмотренный ч. 5 ст. 13 Федерального закона от 30 декабря 2004 г. N 214-ФЗ «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации» порядок, регулирующий схожие правоотношения, согласно которому застройщик обязан зарегистрировать право собственности на объект незавершенного строительства при возникновении оснований для обращения взыскания на предмет залога. При уклонении застройщика от государственной регистрации права собственности на объект незавершенного строительства государственная регистрация права собственности на такой объект осуществляется на основании решения суда, принятого по иску участника долевого строительства об обращении взыскания на предмет залога.

Определение N 306-ЭС17-3016(2)

Разрешение споров, возникающих в связи с защитой права собственности и других вещных прав

23. Отказ уполномоченного органа в предоставлении в собственность субъекту малого и среднего предпринимательства недвижимого имущества на основании ст. 3 Федерального закона от 22 июля 2008 г. N 159-ФЗ «Об особенностях отчуждения недвижимого имущества, находящегося в государственной собственности субъектов Российской Федерации или в муниципальной собственности и арендуемого субъектами малого и среднего предпринимательства, и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» является правомерным, если на момент принятия данного решения договор аренды прекращен и в действиях арендодателя отсутствуют признаки злоупотребления правом.
Уполномоченный орган субъекта Российской Федерации (арендодатель; далее — департамент) и общество (арендатор) заключили договор аренды нежилых помещений сроком до 30 июня 2015 г.
Департамент 22 июля 2015 г. провел осмотр арендуемых обществом помещений, в ходе которого установил нарушение предусмотренного договорами аренды целевого назначения перечисленных помещений, фактически используемых для размещения караоке-клуба.
Департамент 29 июля 2015 г. направил обществу уведомление об отказе от договоров аренды.
Общество 30 сентября 2015 г. обратилось в департамент с заявлениями о реализации преимущественного права на приобретение арендуемого имущества в соответствии с Федеральным законом от 22 июля 2008 г. N 159-ФЗ «Об особенностях отчуждения недвижимого имущества, находящегося в государственной собственности субъектов Российской Федерации или в муниципальной собственности и арендуемого субъектами малого и среднего предпринимательства, и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — Закон N 159-ФЗ).
Уведомление об отказе от договора получено обществом 29 октября 2015 г.
Управлением Федеральной службы государственной регистрации, кадастра и картографии по Москве внесена запись в Единый государственный реестр прав на недвижимое имущество и сделок с ним о прекращении действия перечисленных договоров аренды на основании уведомлений об отказе от договора.
Департамент 6 ноября 2015 г. сообщил обществу об отказе в предоставлении государственной услуги по выкупу арендуемого помещения в связи с прекращением действия договора аренды.
Общество обратилось в арбитражный суд с иском к департаменту об обязании заключить договор купли-продажи помещений.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, в удовлетворении исковых требований отказано. Суды пришли к выводу об отсутствии у общества преимущественного права выкупа, поскольку договор аренды прекратил действие в связи с отказом департамента.
Постановлением арбитражного суда округа решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции отменены, дело направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Суд исходил из того, что договор аренды прекращен 29 октября 2015 г., а общество обратилось с заявлением о реализации преимущественного права 30 сентября 2015 г., то есть в период, когда договор еще действовал.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям.
Преимущественное право, предусмотренное ст. 3 Закона N 159-ФЗ, может быть реализовано при условии, что: 1) арендуемое имущество по состоянию на 1 июля 2015 г. находится во временном владении и (или) временном пользовании непрерывно в течение двух и более лет в соответствии с договором или договорами аренды такого имущества, за исключением случая, предусмотренного ч. 2.1 ст. 9 данного закона; 2) отсутствует задолженность по арендной плате за такое имущество, неустойкам (штрафам, пеням) на день заключения договора купли-продажи арендуемого имущества в соответствии с ч. 4 ст. 4 данного закона, а в случае, предусмотренном ч. 2 или ч. 2.1 ст. 9 этого закона, — на день подачи субъектом малого или среднего предпринимательства заявления о реализации преимущественного права на приобретение арендуемого имущества; 4) арендуемое имущество не включено в утвержденный в соответствии с ч. 4 ст. 18 Закона N 159-ФЗ перечень государственного имущества или муниципального имущества, предназначенного для передачи во владение и (или) в пользование субъектам малого и среднего предпринимательства, за исключением случая, предусмотренного ч. 2.1 ст. 9 указанного закона.
В абзацах шестом и седьмом п. 1 информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 5 ноября 2009 г. N 134 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об особенностях отчуждения недвижимого имущества, находящегося в государственной собственности субъектов Российской Федерации или в муниципальной собственности и арендуемого субъектами малого и среднего предпринимательства, и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» разъяснено следующее. При применении положений ст. 3 Закона N 159-ФЗ арбитражным судам следует иметь в виду, что субъект малого или среднего предпринимательства пользуется правом на приобретение только при условии, что он является арендатором по договору аренды недвижимого имущества (заключенному как с указанием срока аренды, так и на неопределенный срок), действующему на момент принятия соответствующим органом решения о приватизации данного имущества (в том числе и по договору аренды, действие которого возобновлено на неопределенный срок по правилам п. 2 ст. 621 ГК РФ). Если на момент принятия решения о приватизации недвижимого имущества срок договора его аренды истек, но арендатор, несмотря на возражения со стороны арендодателя, не вернул имущество арендодателю, права на приобретение у него не возникает.
По смыслу ст. 3 Закона N 159-ФЗ и в соответствии со ст. 10 ГК РФ суд вправе признать наличие у арендатора права на приобретение в случае, когда договор аренды был прекращен в одностороннем порядке арендодателем, действовавшим исключительно с целью воспрепятствования реализации арендатором права на приобретение имущества в собственность.
Поскольку общество продолжало пользоваться помещениями по истечении срока действия договора аренды, в силу п. 2 ст. 621 ГК РФ договор был возобновлен на тех же условиях на неопределенный срок.
В таком случае согласно п. 2 ст. 610 ГК РФ каждая из сторон вправе в любое время отказаться от договора, предупредив об этом другую сторону за один месяц, а при аренде недвижимого имущества — за три месяца.
Таким образом, на дату принятия департаментом решений об отказе в приватизации договор аренды не действовал. Следовательно, у общества не возникло право на приобретение в собственность спорных помещений, поскольку оно не являлось арендатором на дату принятия решения по заявлению на выкуп.
При рассмотрении данного дела суды вправе были признать наличие у арендатора такого права в случае признания, что договор аренды был прекращен в одностороннем порядке арендодателем, действовавшим исключительно с целью воспрепятствования реализации арендатором права на приобретение (ст. 10 ГК РФ). Между тем, оценив представленные в материалы дела доказательства по правилам ст. 71 АПК РФ, суды первой и апелляционной инстанций не усмотрели в действиях департамента по отказу от договора злоупотребления правом. Напротив, согласно представленным доказательствам арендатором допущено нарушение предусмотренного договорами аренды целевого назначения арендованных помещений. Арендодатель направил сообщение об отказе от договора за два месяца до подачи обществом заявления о выкупе. Общество, арендуя спорные помещения с 1 декабря 1999 г., ранее с заявлением о реализации преимущественного права в департамент не обращалось, поэтому на момент отказа от договоров ответчик не мог знать о намерении общества приобрести в собственность данное недвижимое имущество.

Определение N 305-ЭС17-5424

Практика применения земельного и градостроительного законодательства

24. При применении положений п. 5.1 ст. 10 Федерального закона от 24 июля 2002 г. N 101-ФЗ «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» учитывается фактическое использование сельскохозяйственной организацией или крестьянским (фермерским) хозяйством земельного участка.
Уполномоченный орган муниципального образования (далее — администрация) и сельскохозяйственная организация (далее — общество) обратились в регистрирующий орган с заявлениями о государственной регистрации перехода права собственности на земельные участки сельскохозяйственного назначения на основании договора купли-продажи, заключенного в соответствии с п. 5.1 ст. 10 Федерального закона от 24 июля 2002 г. N 101-ФЗ «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» (далее — Закон N 101-ФЗ).
Регистрирующий орган приостановил государственную регистрацию перехода права собственности, указав на отсутствие документа, подтверждающего использование земельных участков обществом.
Общество и администрация представили в регистрирующий орган дополнительные документы: структуру севооборота полей общества, опись документов бухгалтерского учета на посев и обработку полей, письмо главы муниципального образования, акт осмотра земельных участков.
Регистрирующий орган отказал в государственной регистрации перехода права собственности на основании абзаца десятого п. 1 ст. 20 Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» в связи с непредставлением документа, подтверждающего использование земельных участков обществом.
Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании отказа регистрирующего органа незаконным и об обязании регистрирующего органа произвести государственную регистрацию перехода права.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявленных требований отказано. Истолковав п. 5.1 ст. 10 Закона N 101-ФЗ и ст. 5 ЗК РФ, суды сочли, что представленные обществом доказательства не свидетельствуют о законном использовании обществом спорных земельных участков, под которым суды понимают владение земельным участком и его использование на праве собственности, правах постоянного (бессрочного) пользования, пожизненного наследуемого владения, ограниченного пользования чужими земельными участками (сервитут), безвозмездного срочного пользования либо по договорам аренды, субаренды.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Пунктом 5.1 ст. 10 Закона N 101-ФЗ установлен льготный порядок приобретения прав на земельный участок, сформированный в счет невостребованных земельных долей.
Из буквального толкования названной нормы права и ст. 12.1 Закона N 101-ФЗ следует, что заявитель должен доказать факт использования истребуемого им в собственность земельного участка.
При этом закон не устанавливает основания использования, перечень доказательств, подтверждающих данный факт, так же как не определяет срок использования участка и другие обстоятельства его использования с учетом особенностей ведения сельскохозяйственной деятельности. Поэтому при возникновении судебного спора о наличии оснований для приобретения прав на земельный участок в порядке указанной нормы данный факт подлежит установлению судом на основе исследования и оценки относимости, допустимости, достоверности каждого доказательства в отдельности, а также достаточности и взаимной связи доказательств в их совокупности, установленных гл. 7 АПК РФ. К таким основаниям и доказательствам использования земельного участка могут быть отнесены: договоры аренды или безвозмездного пользования, иные договоры, заключенные в отношении земельного участка, находящегося в общей долевой собственности в соответствии с действовавшим на момент их заключения законодательством; в случае если указанные субъекты использовали истребуемый участок без оформления правоотношений, то ими могут быть представлены любые относимые и допустимые доказательства, подтверждающие использование земельного участка в сельскохозяйственных целях (например, сведения о расходах по обработке земельного участка и внесении удобрений, проведении посевных работ и уборке урожая и другие).
Таким образом, в целях применения положений п. 5.1 ст. 10 Закона N 101-ФЗ и установления факта использования земельного участка могут быть учтены как договорные отношения, так и фактическое использование сельскохозяйственной организацией или крестьянским (фермерским) хозяйством земельного участка, находившегося в общей долевой собственности до государственной регистрации права муниципальной собственности на такой земельный участок. При этом указанный порядок предоставления земли в порядке приведенной нормы права не должен позволять приобрести земельный участок недобросовестным лицом.

Определение N 310-КГ16-21437

25. Отказ регистрирующего органа в регистрации перехода права собственности на земельный участок на основании положений п. 5.1 ст. Закона N 101-ФЗ является правомерным при отсутствии доказательств наличия у приобретателя статуса сельскохозяйственной организации и фактического использования им земельного участка.
Решением регистрирующего органа уполномоченному органу муниципального образования (далее — администрации) и обществу отказано в государственной регистрации перехода права собственности на земельный участок сельскохозяйственного назначения на основании п. 5.1 ст. 10 Закона N 101-ФЗ в связи с несоответствием предоставленных на регистрацию документов действующему законодательству.
Администрация и общество обратились в арбитражный суд с заявлением о признании данного отказа незаконным.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, заявленные требования удовлетворены.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Регистрирующий орган утверждал, что общество не является сельскохозяйственной организацией, ссылаясь при этом на сведения налогового органа, согласно которым основным видом деятельности общества является «деятельность по операциям с недвижимым имуществом», сведениями об осуществлении им сельскохозяйственной деятельности налоговый орган не располагает.
Пунктом 1 ст. 177 Федерального закона от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» дано понятие сельскохозяйственной организации, которой могут быть юридические лица, основными видами деятельности которых являются производство или производство и переработка сельскохозяйственной продукции, выручка от реализации которой составляет не менее чем 50% общей суммы выручки.
Судами первой и апелляционной инстанций при рассмотрении дела наличие у общества статуса сельскохозяйственной организации не проверялось, соответствующих выводов в судебных актах не содержится.
Арбитражный суд округа, указывая, что общество является сельскохозяйственной организацией, этот вывод не мотивировал.
Поскольку в соответствии с п. 5.1 ст. 10 Закона N 101-ФЗ льготный порядок приобретения земельного участка возможен только для сельскохозяйственной организации или крестьянского (фермерского) хозяйства, проверка наличия у общества признаков сельскохозяйственной организации являлась необходимой при разрешении настоящего спора.
Кроме того, суды также должным образом не проверили использование обществом спорного земельного участка. В подтверждение использования земельного участка до государственной регистрации на него права муниципальной собственности, которое было зарегистрировано 28 сентября 2015 г., общество представило договор аренды от 3 сентября 2015 г., заключенный участниками общей долевой собственности и обществом. Между тем суды не проверили, каким образом общество использовало земельный участок в сельскохозяйственных целях, осуществлялось ли его фактическое использование за такой непродолжительный период действия договора аренды. Оценивая представленный обществом договор аренды, по сути являющийся его единственным доказательством использования земельного участка, суды не учли, что наличие заключенного договора само по себе не подтверждает фактическое использование земельного участка.

Определение N 310-КГ17-6693

26. Федеральный закон от 8 ноября 2007 г. N 257-ФЗ «Об автомобильных дорогах и о дорожной деятельности в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» не определяет специальных оснований для установления сервитута на земельные участки, расположенные в границах полосы отвода автомобильных дорог. Такие основания закреплены гражданским законодательством.
Общество обратилось в уполномоченный орган субъекта Российской Федерации (далее — департамент) с заявлением об установлении в интересах общества частного сервитута на земельный участок для размещения коммерческой парковки на основании подп. 2 п. 4 ст. 39.26 ЗК РФ, указав что Федеральным законом от 8 ноября 2007 г. N 257-ФЗ «Об автомобильных дорогах и о дорожной деятельности в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — Закон N 257-ФЗ) допускается использование земельных участков в границах полос отвода автомобильных дорог.
Департамент отказал обществу, ссылаясь на то, что спорный земельный участок находится в зоне городского наземного транспорта ИТ-2 в границах полосы отвода автомобильной дороги, но расположен на землях общего пользования под улицей.
Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании отказа департамента недействительным и об установлении частного сервитута.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, заявленные требования удовлетворены. Суды исходили из того, что в силу п. 1 ст. 274 ГК РФ, п. 10 ст. 23, ст. 39.26 ЗК РФ, ст. 3, ст. 25 Закона N 257-ФЗ предоставление земельного участка для размещения дорожного сервиса на земельном участке в границах отвода автомобильной дороги возможно только на условиях частного сервитута.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и отказала в удовлетворении требований общества по следующим основаниям.
Ни положениями ЗК РФ, ни Закона N 257-ФЗ не установлено оснований для предоставления свободного (не предоставленного иному лицу) земельного участка, находящегося в публичной собственности, расположенного в полосе отвода автомобильной дороги, гражданину или юридическому лицу только на условиях сервитута.
В соответствии с п. 10 ст. 23 ЗК РФ в нормах специального законодательства, в том числе в п. 4.1 ст. 25 Закона N 257-ФЗ, определяются лишь особые порядок, условия и случаи установления сервитутов в отношении земельных участков в границах полос отвода автомобильных дорог. Основания для установления сервитута предусмотрены в ст. 274 ГК РФ.
Учитывая, что общество не является ни собственником соседнего земельного участка, ни любого другого объекта недвижимости, для использования которого на испрашиваемый участок необходимо установить сервитут, ни собственником объектов дорожного сервиса, уже размещенных в полосе отвода автомобильной дороги, для функционирования которых необходима стоянка транспортных средств, оснований для установления сервитута в данном случае не имеется. При таких обстоятельствах департамент правомерно, в соответствии с подп. 2 п. 4 ст. 39.26 ЗК РФ, отказал обществу в установлении сервитута на испрашиваемый земельный участок.

Определения N 304-ЭС17-1624,
304-ЭС17-1639

Споры, возникающие из обязательственных правоотношений

27. В случае установления двухкомпонентных тарифов на горячую воду количество тепловой энергии, использованной на подогрев воды, определяется по установленным в предусмотренном законодательством порядке нормативам расхода тепловой энергии на подогрев воды для целей горячего водоснабжения независимо от наличия коллективного (общедомового) прибора учета, которым фиксируется объем тепловой энергии, поступающей в систему горячего водоснабжения многоквартирного жилого дома.
Теплоснабжающей организацией и абонентом заключен договор теплоснабжения, по условиям которого теплоснабжающая организация обязуется поставить абоненту тепловую энергию и горячую воду, а абонент обязуется оплачивать принятую тепловую энергию, горячую воду, а также теплоноситель, не возвращенный в тепловую сеть теплоснабжающей организации.
Ссылаясь на ненадлежащее исполнение абонентом обязательств по оплате горячей воды, теплоснабжающая организация обратилась в арбитражный суд с иском о взыскании задолженности и пени, начисленной в связи с просрочкой внесения платежей.
Разногласия сторон возникли по объему (количеству) тепловой энергии, используемой на подогрев воды в целях предоставления коммунальной услуги по горячему водоснабжению, который ответчик определял расчетным способом в соответствии с Правилами предоставления коммунальных услуг собственникам и пользователям помещений в многоквартирных домах и жилых домов, утвержденными постановлением Правительства Российской Федерации от 6 мая 2011 г. N 354 (далее — Правила N 354), а истец — по показаниям приборов учета.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, исковые требования удовлетворены.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
В силу прямого указания п. 13 Правил N 354 условия договоров о приобретении коммунальных ресурсов в целях использования таких ресурсов для предоставления коммунальных услуг потребителям определяются с учетом названных Правил и иных нормативных правовых актов Российской Федерации.
В соответствии с п. 87 Основ ценообразования в сфере теплоснабжения, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 22 октября 2012 г. N 1075, двухкомпонентный тариф на горячую воду в открытой системе теплоснабжения (горячего водоснабжения) устанавливается для теплоснабжающих организаций, поставляющих горячую воду с использованием открытой системы теплоснабжения (горячего водоснабжения). При этом двухкомпонентный тариф на горячую воду в открытой системе теплоснабжения (горячего водоснабжения) состоит из компонента на теплоноситель и компонента на тепловую энергию.
Разделом VII Приложения 2 к Правилам N 354 установлен порядок расчета размера платы за коммунальную услугу по горячему водоснабжению, предоставленную потребителю за расчетный период в жилом помещении (жилом доме, квартире) или нежилом помещении и на общедомовые нужды, в случае установления двухкомпонентных тарифов на горячую воду. В соответствии с п. 26 названного приложения размер платы за коммунальную услугу по горячему водоснабжению в i-м жилом или нежилом помещении определяется по формуле 23, которая содержит величину — объем (количество) тепловой энергии, используемой на подогрев воды в целях предоставления коммунальной услуги по горячему водоснабжению за расчетный период в i-м жилом или нежилом помещении. Указанная величина рассчитывается как произведение объема потребленной за расчетный период в i-м жилом или нежилом помещении горячей воды, определенного по показаниям индивидуального или общего (квартирного) прибора учета в i-м жилом или нежилом помещении, и утвержденного норматива расхода тепловой энергии, используемой на подогрев воды в целях предоставления коммунальной услуги по горячему водоснабжению. Аналогичным образом определяется объем (количество) тепловой энергии, используемой на подогрев воды в целях предоставления коммунальной услуги по горячему водоснабжению за расчетный период на общедомовые нужды, приходящиеся на i-е жилое помещение или нежилое помещение в формуле 24 того же приложения.
Таким образом, в силу Правил N 354 количество тепловой энергии, использованной на подогрев воды, определяется по установленным в предусмотренном законодательством порядке нормативам расхода тепловой энергии на подогрев воды для целей горячего водоснабжения независимо от наличия коллективного (общедомового) прибора учета, которым фиксируется объем тепловой энергии, поступающей в систему горячего водоснабжения многоквартирного жилого дома.

Определение N 305-ЭС17-8232

Практика применения норм международного частного права

28. При определении того, является ли норма иностранного права материальной или процессуальной, судам следует исходить не из ее расположения в системе нормативно-правовых актов соответствующего государства, а из существа содержания нормы и регулируемых ею отношений.
Банком (кредитором) и обществом (поручителем) заключен договор поручительства и согласовано, что применимым правом к обязательствам из названного договора будет являться право Республики Кипр.
В отношении общества открыто конкурсное производство. Определением суда первой инстанции требование банка о взыскании с общества суммы основного долга включено в реестр требований кредиторов.
Ссылаясь на положения ст. 33 Закона Республики Кипр 1960 г. N 14/1960 «О судах справедливости» (далее — Закон о судах справедливости), банк обратился с заявлением о включении в реестр требований кредиторов требования о взыскании суммы законных процентов, подлежащих начислению за период со дня инициирования дела о взыскании долга с поручителя по день введения наблюдения в отношении поручителя.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявленных требований отказано. Суды исходили из того, что проценты, предусмотренные Законом о судах справедливости, имеют процессуальную природу и названная норма не может быть применена российским судом.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Согласно п. 1 ст. 33 Закона о судах справедливости в любом судебном разбирательстве перед любым судом о взыскании любого долга, по которому проценты подлежат уплате или предусмотрены договором или иначе предусмотрены договором или иначе предусмотрены законом, суд должен присуждать проценты в соответствии с процентной ставкой, которая согласована или иначе предусмотрена законом, за период с даты, в которую такие проценты стали подлежащими уплате, и до окончательного погашения.
В соответствии с п. 2 названной статьи на сумму, присужденную каждым решением, в том числе на ее часть, относящуюся к судебным издержкам, если иное не предусмотрено в судебном акте в соответствии с п. 1, начисляются, при условии соблюдения положений подраздела (4), проценты по ставке 5,5% годовых с даты подачи иска до окончательного погашения долга.
В связи с тем, что стороны согласовали в качестве применимого право Республики Кипр, суд первой инстанции, разрешая настоящий спор о допустимости взыскания процентов, начисленных по правилам ст. 33 Закона о судах справедливости, должен был в применяемой к отношениям сторон части установить содержание норм права данного государства в соответствии с их официальным толкованием, практикой применения и доктриной (ч. 1 ст. 14 АПК РФ и п. 1 ст. 1191 ГК РФ).
Суд первой инстанции не отразил в решении наличие в материалах дела заключений иностранных специалистов по данному вопросу и мотивы принятия своего решения, формально констатировав, что норма, на которую ссылается банк, находится в законе, регулирующем вопросы судоустройства и процессуального права, в связи с чем имеет процессуальную природу, а поэтому в силу п. 5 ст. 1 Федерального закона от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» не может быть применена в деле о банкротстве российской организации.
В то же время нахождение нормы в процессуальном законе само по себе не создает неопровержимой презумпции ее процессуального характера. Так, российскому праву известны случаи нахождения процессуальных норм в материальном законе (например, содержащиеся в Гражданском кодексе Российской Федерации положения о запрете ссылаться на свидетельские показания при несоблюдении письменной формы сделки (п. 1 ст. 162), о порядке установления судом содержания норм иностранного права (ст. 1191) и т.д.), и наоборот, нахождения материальных норм в процессуальном законе (например, положения ст. 446 ГПК РФ, устанавливающие исключение из принципа полной имущественной ответственности гражданина, предусмотренного ст. 24 ГК РФ).
Таким образом, судам при решении вопроса о применимости спорной нормы следовало исходить не из ее расположения в системе нормативно-правовых актов соответствующего государства, а из существа содержания нормы и регулируемых ею отношений.

Определение N 305-ЭС16-13148(2)

Практика применения законодательства о защите конкуренции

29. Условие документации о закупке, осуществляемой коммерческой организацией, о недопустимости привлечения исполнителем субподрядчиков или соисполнителей само по себе не противоречит действующему законодательству.
Решением антимонопольного органа общество признано нарушившим требования Федерального закона от 18 июня 2011 г. N 223-ФЗ «О закупках товаров, работ и услуг отдельными видами юридических лиц» (далее — Закон N 223-ФЗ). Нарушения выразились в установлении в документации о закупке при проведении запроса предложений условия о недопустимости привлечения исполнителем при исполнении договора субподрядчиков или соисполнителей.
Общество обратилось в арбитражный суд о признании решения антимонопольного органа недействительным.
Решением суда первой инстанции, оставленными без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявления отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и признала недействительным решение антимонопольного органа по следующим основаниям.
Запрет привлечения субподрядчиков и соисполнителей не является требованием, предъявляемым к участнику закупки, а относится к способу и порядку исполнения договора и соответствует положениям ст. 706 и 780 ГК РФ, предоставляющим возможность включения в договор условия о личном выполнении подрядчиком работ (оказании услуг).
Включение в документацию о закупках спорного условия также не противоречит Закону N 223-ФЗ и Федеральному закону от 26 июля 2006 г. N 135-ФЗ «О защите конкуренции», поскольку при проведении закупочных процедур заказчик не ограничен в вопросах формирования системы закупок, позволяющей выявить участника закупки, способного своевременно и качественно удовлетворить потребности заказчика в товарах, работах, услугах с необходимыми показателями цены, качества и надежности.
Условие о выполнении работ, являющихся предметом закупки, собственными силами может рассматриваться как нарушающее законодательство, если антимонопольный орган докажет, что это условие включено в документацию о закупках специально для того, чтобы обеспечить победу конкретному хозяйствующему субъекту.
В рамках настоящего дела не установлено, что условие о недопустимости привлечения исполнителем субподрядчиков или соисполнителей было включено для того, чтобы обеспечить победу в запросе предложений конкретного хозяйствующего субъекта, либо иным способом ограничить доступ хозяйствующим субъектам к участию в запросе предложений.

Определение N 305-КГ17-3423

30. Заинтересованное лицо вправе обжаловать в антимонопольный орган действия (бездействие) заказчика при осуществлении закупок в соответствии с положениями Федерального закона от 18 июля 2011 г. N 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц» только в случаях, прямо предусмотренных ч. 10 ст. 3 указанного закона.
Решением антимонопольного органа признана обоснованной жалоба фирмы на действия общества при организации и проведении запроса предложений в электронной форме на право заключения договора на выполнение работ, общество признано нарушившим ч. 2 ст. 4, ч. 12 ст. 4, ч. 6 ст. 3 Федерального закона от 18 июня 2011 г. N 223-ФЗ «О закупках товаров, работ и услуг отдельными видами юридических лиц» (далее — Закон N 223-ФЗ) и п. 2 ч. 1 ст. 17 Федерального закона от 26 июля 2006 г. N 135-ФЗ «О защите конкуренции» (далее — Закон о защите конкуренции). В соответствии с указанным решением антимонопольным органом обществу выдано предписание об устранении выявленных нарушений антимонопольного законодательства: отмене протоколов торгов, повторном проведении процедуры рассмотрения и оценки заявок. Антимонопольным органом также предписано принять меры по внесению изменений в Положение о закупках товаров, работ, услуг общества.
Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании указанных решения и предписания антимонопольного органа недействительными.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявленных требований отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и удовлетворила заявленные требования по следующим основаниям.
В соответствии с п. 4.2 ч. 1 ст. 23 Закона о защите конкуренции антимонопольные органы наделены полномочиями по рассмотрению жалоб на нарушение процедуры обязательных в соответствии с законодательством Российской Федерации торгов. Порядок рассмотрения указанных жалоб установлен ст. 18.1 Закона о защите конкуренции. Данные нормы введены в действие Федеральным законом от 6 декабря 2011 г. N 401-ФЗ в рамках т.н. «третьего антимонопольного пакета».
Федеральным законом от 13 июля 2015 г. N 250-ФЗ, принятым в рамках т.н. «четвертого антимонопольного пакета», положения ч. 1 ст. 18.1 Закона о защите конкуренции изложены в новой редакции, согласно которой установленный данной статьей порядок рассмотрения жалоб применяется также при организации и проведении закупок в соответствии с Законом N 223-ФЗ.
Таким образом, ст. 18.1 Закона о защите конкуренции регламентирует лишь порядок действий антимонопольного органа (процедуру) при рассмотрении жалоб участников закупок, осуществляемых в соответствии с Законом N 223-ФЗ, но не определяет основания компетенции (полномочия) антимонопольного органа. Эти основания установлены в ч. 10 ст. 3 Закона N 223-ФЗ, согласно которой антимонопольные органы рассматривают жалобы участников закупки на действия (бездействие) заказчика в определенных случаях. Перечисленные в данной норме основания обжалования действий заказчика в административном порядке соотносятся с принципом прозрачности информации о закупках. Иные же действия заказчиков подлежат обжалованию в судебном порядке, о чем указано в ч. 9 ст. 3 Закона N 223-ФЗ.
Статья 18.1 Закона о защите конкуренции в силу своего процедурного характера не может рассматриваться как расширяющая перечень оснований, в пределах которых антимонопольный орган обладает полномочиями по рассмотрению жалоб, а лишь допускает возможность вынесения решения по итогам рассмотрения жалобы участника закупки с учетом всех нарушений, связанных с обеспечением информационной прозрачности закупок и упомянутых в ч. 10 ст. 3 Закона N 223-ФЗ.
Оспоренное обществом решение антимонопольного органа таких оснований не содержит.

Определение N 309-КГ17-7502

31. Объекты электро- и теплоснабжения, находящиеся в государственной или муниципальной собственности, могут быть переданы в хозяйственное ведение или оперативное управление государственным или муниципальным унитарным предприятиям без проведения конкурсных процедур.
Решением антимонопольного органа уполномоченный орган муниципального образования (далее — администрация) признан допустившим нарушение п. 7 ч. 1 ст. 15 Федерального закона от 26 июля 2006 г. N 135-ФЗ «О защите конкуренции» (далее — Закон о защите конкуренции), выразившееся в передаче объектов электро- и теплоснабжения в хозяйственное ведение муниципального унитарного предприятия без проведения конкурса. Администрации выдано предписание о принятии мер по возврату спорного имущества в казну муниципального образования.
Администрация обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании названных решения и предписания недействительными.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, в удовлетворении заявленных требований отказано.
Постановлением арбитражного суда округа решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции отменены, заявленные требования удовлетворены.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации оставила без изменения постановление арбитражного суда округа по следующим основаниям.
Понятие, условия и цели предоставления преференций уполномоченными на это органами и организациями определены в ст. 4 и 19 Закона о защите конкуренции, из которых следует, что закрепление государственного или муниципального имущества за хозяйствующими субъектами на праве хозяйственного ведения или оперативного управления не является государственной или муниципальной преференцией. Названные положения учитывают специфику отношений между собственником государственного или муниципального имущества и учрежденным им юридическим лицом, предусмотренную пп. 1 и 2 ст. 209, ст. 215, 216, 294, 296 ГК РФ.
С момента официального опубликования (8 мая 2013 г.) Федерального закона от 7 мая 2013 г. N 103-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О концессионных соглашениях» и отдельные законодательные акты Российской Федерации» передача прав владения и (или) пользования объектами теплоснабжения, централизованными системами горячего водоснабжения, холодного водоснабжения и (или) водоотведения, отдельными объектами таких систем, находящимися в государственной или муниципальной собственности, осуществляется с учетом требований, установленных ст. 41.1 Федерального закона от 7 декабря 2011 г. N 416-ФЗ «О водоснабжении и водоотведении» и ст. 28.1 Федерального закона от 27 июля 2010 г. N 190-ФЗ «О теплоснабжении» (далее — Закон о теплоснабжении).
Согласно ч. 1 ст. 28 Закона о теплоснабжении передача прав владения и (или) пользования объектами теплоснабжения, находящимися в государственной или муниципальной собственности, осуществляется только по договорам их аренды, которые заключаются в соответствии с требованиями гражданского законодательства, антимонопольного законодательства Российской Федерации и принятых в соответствии с ними иных нормативных правовых актов Российской Федерации, с учетом предусмотренных настоящим Федеральным законом особенностей, или по концессионным соглашениям, заключенным в соответствии с требованиями законодательства Российской Федерации о концессионных соглашения.
Статьей 17.1 Закона о защите конкуренции предусмотрено, что заключение договоров аренды, договоров безвозмездного пользования, договоров доверительного управления имуществом, иных договоров, предусматривающих переход прав владения и (или) пользования в отношении государственного или муниципального имущества, не закрепленного на праве хозяйственного ведения или оперативного управления, может быть осуществлено только по результатам проведения конкурсов или аукционов на право заключения этих договоров, за исключением предоставления указанных прав на такое имущество в силу закона.
Указанные требования регулируют обязательственные отношения, связанные с передачей прав владения и (или) пользования в отношении государственного или муниципального имущества, и касаются только тех ситуаций, когда такое имущество передается на основании договоров аренды, договоров безвозмездного пользования, договоров доверительного управления имуществом, иных договоров.
Статья 28.1 Закона о теплоснабжении, устанавливая особые требования к передаче прав владения и (или) пользования объектами теплоснабжения, не затрагивает правомочий собственника по распоряжению принадлежащим ему имуществом и не исключает возможности по передаче собственником имущества на праве хозяйственного ведения и оперативного управления в порядке, предусмотренным ГК РФ.

Определение N 303-КГ17-4054

Практика применения законодательства о налогах и сборах и законодательства о взносах в государственные внебюджетные фонды

32. Обязанность по уплате сумм налогов в бюджет считается исполненной налогоплательщиком с момента предъявления в банк поручения о перечислении денежных средств в бюджетную систему Российской Федерации со счета налогоплательщика при наличии на нем достаточного денежного остатка на день платежа, за исключением случаев, когда налогоплательщик действовал в обход закона.
На основании заключенного с банком договора налогоплательщик 22 октября 2015 г. направил в банк платежные поручения и дал банку распоряжение о перечислении с его расчетного счета в бюджет денежных средств с назначением платежа об уплате налога по упрощенной системе налогообложения.
Денежные суммы списаны с банковского счета налогоплательщика 28 октября 2015 г. и 3 ноября 2015 г., но не поступили в бюджет.
Приказом Банка России от 16 ноября 2015 г. с даты его издания у банка отозвана лицензия на осуществление банковских операций.
Налогоплательщик обратился в арбитражный суд с заявлением к налоговому органу о признании исполненной обязанности по уплате налога.
Решением суда первой инстанции заявление удовлетворено.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения постановлением арбитражного суда округа, решение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении заявления отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям.
При исполнении конституционной обязанности по уплате налогов, установленной ст. 57 Конституции Российской Федерации, налогоплательщик не несет ответственность за действия всех организаций, участвующих в многостадийном процессе уплаты и перечисления налогов в бюджет: на налогоплательщика возложена публично-правовая обязанность уплатить законно установленные налоги и сборы, а на кредитные учреждения возлагается публично-правовая обязанность обеспечить перечисление соответствующих платежей в бюджет.
Как указал Конституционный Суд Российской Федерации в постановлении от 12 октября 1998 г. N 24-П, конституционная обязанность каждого налогоплательщика по уплате налогов должна считаться исполненной в тот момент, когда изъятие части его имущества, предназначенной для уплаты в бюджет в качестве налога, фактически произошло. Такое изъятие происходит в момент списания банком с расчетного счета налогоплательщика соответствующих средств в уплату налога. Иное приводило бы к повторному взысканию с добросовестного налогоплательщика не поступивших в бюджет налогов, что нарушает конституционные гарантии частной собственности и принцип равенства всех перед законом (ст. 19 и 35 Конституции Российской Федерации).
Положениями подп. 1 п. 3 ст. 45 НК РФ установлено, что обязанность по уплате налога считается исполненной налогоплательщиком с момента предъявления в банк поручения на перечисление денежных средств в бюджетную систему Российской Федерации со счета налогоплательщика в банке при наличии на нем достаточного денежного остатка на день платежа.
Вместе с тем в силу вытекающего из ч. 3 ст. 17 Конституции Российской Федерации запрета злоупотребления правом никто не вправе извлекать преимущество (выгоду) из своего недобросовестного поведения.
Таким образом, выдача распоряжения банку о списании денежных средств со счета клиента для уплаты налогов не создает правовых последствий, предусмотренных подп. 1 п. 3 ст. 45 НК РФ, если к моменту предъявления соответствующего платежного поручения плательщик знал (не мог не знать) о неспособности кредитного учреждения обеспечить перечисление налогов в бюджетную систему Российской Федерации.
Об известности этого факта налогоплательщику — владельцу банковского счета должны свидетельствовать прямые доказательства осведомленности владельца счета о невозможности осуществления платежа (например, наличие ранее неисполненных банком платежных поручений клиента), либо достаточная совокупность косвенных доказательств, прежде всего, не получившее разумного объяснения несоответствие поведения налогоплательщика при направлении платежных поручений о перечислении налогов в бюджет его собственному предшествующему поведению при исполнении налоговой обязанности и поведению любого иного плательщика, ожидаемому в сравнимой ситуации (формирование остатка денежных средств на счете путем совершения внутрибанковских операций, не являвшихся обычными для налогоплательщика; направление имевшихся на счете клиента денежных средств только на уплату налогов при одновременном осуществлении расчетов с иными кредиторами за счет средств, имевшихся на счете, открытом налогоплательщиком в другом банке, и т.п).
Само по себе высказывание в узкоспециализированных средствах массовой информации, не направленных на массового потребителя, предположений о техническом сбое в работе банка, тем более при наличии комментариев сотрудника банка о его устранении в короткое время, при отсутствии ограничений на проведение платежей в банке со стороны органа банковского надзо&#

Оцените статью
Юридические услуги