ОБЗОР СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ ВЕРХОВНОГО СУДА РФ №4 (2019)
(Утв. Президиумом Верховного Суда РФ 25 декабря 2019 г.)
(Извлечение)
СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ
Разрешение споров, возникающих в сфере финансовых
услуг и сделок
2. Соглашение о возможности изменения условий банковского обслуживания, в том числе и установление иных размеров банковских комиссий или новых комиссий, должно быть достигнуто до оказания клиенту (физическому лицу) финансовой услуги в форме, позволяющей однозначно установить его согласие на обслуживание на этих условиях и добровольный выбор им объема оказанных услуг.
Действующее законодательство не предусматривает право банков устанавливать специальное комиссионное вознаграждение в качестве меры противодействия легализации доходов, полученных преступным путем.
Д. обратился в суд с иском к банку о взыскании денежных средств, процентов за пользование чужими денежными средствами, штрафа и компенсации морального вреда.
Как установлено судом, 4 октября 2016 г. между сторонами заключен договор банковского счета физического лица в рублях «Мой доход», по условиям которого стоимость оказываемых банком услуг по обслуживанию счета, а также выдача денежных средств со счета клиента регулируются тарифами банка, клиент предоставляет банку акцепт на списание со своего счета платы за услуги согласно тарифам банка, действующим на день совершения операции.
На основании данного договора был открыт текущий счет, предназначенный для осуществления расчетно-кассового обслуживания клиента Д., не связанного с осуществлением предпринимательской деятельности.
Согласно представленным банком платежным поручениям в безналичном порядке тремя банковскими транзакциями на счет Д. поступили денежные средства от юридических лиц в общей сумме 1 200 000 руб.
От указанной общей суммы, превышающей 600 000 руб., банком была удержана комиссия в размере 20%, что составило 120 000 руб.
Д. направил в банк претензию с требованием о возврате комиссии в размере 120 000 руб. Данное требование ответчиком исполнено не было.
Кроме того, судом установлено, что при заключении договора банковского счета физического лица в рублях «Мой доход» Д. был ознакомлен с условиями по договору банковского счета, размещенными на официальном сайте банка.
На момент заключения данного договора операции по зачислению денежных средств в безналичном порядке по финансовому продукту «Мой доход» не являлись платными.
С услугами и тарифами именно такого содержания был ознакомлен истец при заключении договора.
С 15 ноября 2016 г. введены иные тарифы по финансовому продукту «Мой доход», утвержденные решением правления банка, согласно которым при зачислении на счет в безналичном порядке денежных средств от юридических лиц и индивидуальных предпринимателей в размере свыше 600 000 руб. (накопительным итогом в течение месяца с момента поступления денежных средств) взимается комиссия в размере 20%.
На основании данных изменений банк 10 марта 2017 г. списал со счета истца комиссию в сумме 120 000 руб. в связи с зачислением на его счет поступивших от юридических лиц денежных средств в общей сумме 1 200 000 руб.
Списание данной комиссии было произведено ответчиком без согласия и распоряжения владельца счета Д.
Разрешая спор и частично удовлетворяя исковые требования, суд первой инстанции исходил из того, что банк, внося коррективы в тарифы, действовавшие на момент заключения с Д. договора банковского счета и не предусматривавшие комиссионное вознаграждение банка за зачисление денежных средств сверх установленного банком лимита, в одностороннем порядке изменил условия заключенного с истцом договора, не известив об этом самого клиента, что привело к возникновению у него убытков в виде незаконно удержанной комиссии.
Суд апелляционной инстанции не согласился с такими выводами суда первой инстанции, сославшись на то, что банк имел право взимать комиссию в размере 20% при зачислении на счет истца в безналичном порядке денежных средств от юридических лиц и индивидуальных предпринимателей свыше 600 000 руб. в соответствии с тарифами банка по расчетно-кассовому обслуживанию, с которыми истец был ознакомлен. По мнению суда, необоснованное непредставление истцом запрашиваемых банком документов свидетельствует о его попытке уклониться от соблюдения процедур обязательного контроля, введенных ответчиком на основании положений Федерального закона от 7 августа 2001 г. N 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма», в связи с чем действия банка по удержанию указанной комиссии являются законными и соответствующими как условиям договора банковского счета, так и тарифам банка, а потому оснований считать данную комиссию неосновательным обогащением ответчика не имеется. Кроме того, суд апелляционной инстанции указал, что тарифы банка по идентификационным картам также предусматривали комиссию за зачисление на счет в безналичном порядке денежных средств при выявлении обстоятельств, дающих основания полагать, что осуществление платежей несет репутационный риск для банка.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила апелляционное определение и направила дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции, указав следующее.
В соответствии с п. 1 ст. 845 ГК РФ по договору банковского счета банк обязуется принимать и зачислять поступающие на счет, открытый клиенту (владельцу счета), денежные средства, выполнять распоряжения клиента о перечислении и выдаче соответствующих сумм со счета и проведении других операций по счету.
Согласно п. 1 ст. 851 ГК РФ в случаях, предусмотренных договором банковского счета, клиент оплачивает услуги банка по совершению операций с денежными средствами, находящимися на счете.
В соответствии со ст. 30 Федерального закона Российской Федерации от 2 декабря 1990 г. N 395-1 «О банках и банковской деятельности» отношения между Банком России, кредитными организациями и их клиентами осуществляются на основе договоров, если иное не предусмотрено федеральным законом. В договоре должны быть указаны процентные ставки по кредитам и вкладам (депозитам), стоимость банковских услуг и сроки их выполнения, в том числе сроки обработки платежных документов, имущественная ответственность сторон за нарушения договора, включая ответственность за нарушение обязательств по срокам осуществления платежей, а также порядок его расторжения и другие существенные условия договора.
В ст. 29 данного федерального закона прямо предусмотрено, что комиссионное вознаграждение по банковским операциям устанавливается кредитной организацией по соглашению с клиентами, если иное не предусмотрено федеральным законом.
Согласно ст. 310 ГК РФ одностороннее изменение условий обязательства не допускается, за исключением случаев, предусмотренных данным кодексом, другими законами или иными правовыми актами. Договором между сторонами можно предусмотреть такую возможность только тогда, когда все его стороны являются лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность, либо для той стороны договора, которая не осуществляет предпринимательскую деятельность, за исключением случаев, когда законом такое право может быть предоставлено и другой стороне.
Таким образом, закон не содержит запрета банкам изменять условия банковского обслуживания и устанавливать иные размеры комиссий или новые комиссии, но в случаях с клиентами — физическими лицами до оказания услуги должно быть достигнуто соответствующее соглашение о возможности изменения договора банковского обслуживания в форме, которая позволяет однозначно установить согласие потребителя на обслуживание на этих условиях и добровольный выбор им объема оказанных услуг.
При этом п. 12 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2016 г. N 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении» предусмотрено, что если одностороннее изменение условий обязательства совершено тогда, когда это не предусмотрено законом, иным правовым актом или соглашением сторон или не соблюдено требование к их совершению, то, по общему правилу, такое одностороннее изменение условий договора не влечет юридических последствий, на которые они были направлены.
На момент заключения договора банковского счета операции по зачислению денежных средств в безналичном порядке по финансовому продукту «Мой доход» не являлись платными. Доказательств, свидетельствующих о достижении соглашения сторон об изменении условий договора банковского счета в этой части, равно как и сведений о том, что истец на момент совершения операции согласился на изменение размера комиссии на оказание банковской услуги по зачислению ему на счет денежных средств с учетом введенного тарифа, в материалах дела не имеется, судами не установлено.
При таких обстоятельствах суду апелляционной инстанции следовало руководствоваться теми условиями обслуживания банковского счета истца, которые были установлены в заключенном им договоре и содержались в правилах банка, существовавших на дату заключения этого договора.
Ссылаясь в своем определении на положения Федерального закона Российской Федерации от 7 августа 2001 г. N 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» и делая выводы, что банк был вправе взимать спорную комиссию при выявлении обстоятельств, дающих основание отнести сделки клиента к сомнительным, суд апелляционной инстанции не учел, что в данном федеральном законе не содержатся нормы, позволяющие кредитным организациям в качестве мер противодействия легализации доходов, полученных преступным путем, устанавливать специальное комиссионное вознаграждение.
Определение N 16-КГ18-57
3. В случае нарушения заемного обязательства сумма долга подлежит расчету исходя из валюты займа, указанной в договоре, в соответствии с п. 2 ст. 317 ГК РФ.
З. обратилась в суд с иском к Л. о расторжении договора займа, взыскании суммы займа в размере 4 935 034 руб.
В обоснование требований истец указала, что 21 марта 2016 г. между сторонами спора заключен договор займа в форме расписки, согласно которой Л. получила на 36 месяцев в долг от З. 65 000 евро с условием ежемесячного возврата равнозначными платежами в размере 1806 евро, что по курсу Банка России на день заключения договора займа составляло 139 405,14 руб., и 10 000 евро без процентов. Общая сумма займа на момент его получения согласно курсу Банка России была эквивалентна 5 789 250 руб. К октябрю 2016 г. ответчиком на счет З. зачислена денежная сумма, эквивалентная 10 030 евро, в октябре и ноябре 2016 г. платежей не поступало, в декабре 2016 г. на счет истца поступила сумма в размере 80 000 руб., с января 2017 г. платежей от ответчика по возврату займа не поступало. Истец, полагая, что неисполнение условий договора нарушает ее законные права и интересы, обратилась в суд с иском.
Судами первой и апелляционной инстанций исковые требования З. удовлетворены. Договор займа, заключенный 21 марта 2016 г. между З. и Л., расторгнут, с Л. в пользу З. взысканы долг по договору займа в размере 4 935 034 руб., судебные расходы на оплату государственной пошлины в размере 32 875,17 руб.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации вынесенные по делу судебные постановления отменила, указав следующее.
Согласно п. 1 ст. 9 ГК РФ граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права.
Пунктом 1 ст. 421 ГК РФ установлено, что граждане и юридические лица свободны в заключении договора.
В силу п. 2 ст. 317 ГК РФ в денежном обязательстве может быть предусмотрено, что оно подлежит оплате в рублях в сумме, эквивалентной определенной сумме в иностранной валюте или в условных денежных единицах. В этом случае подлежащая уплате в рублях сумма определяется по официальному курсу соответствующей валюты или условных денежных единиц на день платежа, если иной курс или иная дата его определения не установлены законом или соглашением сторон.
Как разъяснено в п. 29 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2016 г. N 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении», стороны вправе в соглашении установить курс пересчета иностранной валюты (условных денежных единиц) в рубли или установить порядок определения такого курса. Если законом или соглашением сторон курс и дата пересчета не установлены, суд в соответствии с п. 2 ст. 317 ГК РФ указывает, что пересчет осуществляется по официальному курсу на дату фактического платежа.
Судом денежные суммы, составляющие задолженность Л. по договору, заключенному в иностранной валюте, исчислены исходя из курса евро на день заключения договора займа.
Вместе с тем договор займа не содержит соглашения сторон по возврату долга в рублевом эквиваленте по курсу Банка России на день заключения договора.
Указанные требования закона и указания Пленума Верховного Суда Российской Федерации судами первой и апелляционной инстанций при рассмотрении данного дела выполнены не были.
Определение N 5-КГ19-55
Разрешение споров, возникающих из договорных отношений
4. К договорам ипотеки, заключенным после 1 июля 2014 г. , применяются общие положения о залоге, содержащиеся в ГК РФ и закрепляющие требования к государственной регистрации ипотеки путем внесения соответствующей записи об ограничении права в Единый государственный реестр недвижимости. Сам договор ипотеки регистрации не подлежит и считается заключенным с момента достижения сторонами соглашения по всем существенным условиям договора.
———————————
Дата вступления в силу Федерального закона от 21 декабря 2013 г. N 367-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации».
Д. обратился в суд с иском к обществу о регистрации договора залога недвижимого имущества.
В обоснование требований истец указал, что 3 августа 2015 г. между ним и М. заключен договор займа со сроком возврата до 30 декабря 2015 г. В обеспечение исполнения данного обязательства между истцом и обществом, единственным учредителем и директором которого является М., 16 декабря 2015 г. заключен договор залога принадлежащего обществу недвижимого имущества (ипотеки) нежилого здания. Поскольку ответчик уклоняется от регистрации договора залога, истец просил суд произвести государственную регистрацию указанного договора.
Решением суда, оставленным без изменения апелляционным определением, постановлено произвести государственную регистрацию договора залога от 16 декабря 2015 г., заключенного между Д. и обществом.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации с вынесенными судебными постановлениями не согласилась по следующим основаниям.
В соответствии со ст. 334, 334.1 и 339.1 ГК РФ (здесь и далее нормы права приведены в редакции, действовавшей на момент заключения договора залога) в силу залога кредитор по обеспеченному залогом обязательству (залогодержатель) имеет право в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения должником этого обязательства получить удовлетворение из стоимости заложенного имущества (предмета залога) преимущественно перед другими кредиторами лица, которому принадлежит заложенное имущество (залогодателя).
Залог между залогодателем и залогодержателем возникает на основании договора. В случаях, установленных законом, залог возникает при наступлении указанных в законе обстоятельств (залог на основании закона).
Залог подлежит государственной регистрации и возникает с момента такой регистрации в случаях, если в соответствии с законом права, закрепляющие принадлежность имущества определенному лицу, подлежат государственной регистрации (статья 8.1 ГК РФ).
В соответствии с пп. 1, 2 ст. 10 Федерального закона от 16 июля 1998 г. N 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)» (далее — Закон о залоге недвижимости) договор об ипотеке заключается в письменной форме путем составления одного документа, подписанного сторонами, и подлежит государственной регистрации. Договор об ипотеке считается заключенным и вступает в силу с момента его государственной регистрации.
Согласно п. 5 ст. 3 Федерального закона от 21 декабря 2013 г. N 367-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации», вступившего в силу с 1 июля 2014 г., правила о государственной регистрации договора ипотеки, содержащиеся в Федеральном законе от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» и Федеральном законе от 16 июля 1998 г. N 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)», не подлежат применению к договорам ипотеки, заключаемым после дня вступления в силу данного федерального закона.
Таким образом, к договорам ипотеки, заключенным после 1 июля 2014 г., применяются общие положения о залоге, содержащиеся в ГК РФ и закрепляющие требования к государственной регистрации ипотеки в виде обременения путем внесения записи об ограничении права в виде ипотеки в Единый государственный реестр недвижимости. Сам договор ипотеки регистрации не подлежит и считается заключенным с момента достижения сторонами соглашения по всем существенным условиям договора.
По данному делу договор залога недвижимого имущества (ипотеки) заключен 16 декабря 2015 г., то есть после вступления в силу Федерального закона от 21 декабря 2013 г. N 367-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации», а потому судебное постановление, обязывающее произвести государственную регистрацию такого договора в органе, осуществляющем регистрацию прав и сделок с недвижимостью, противоречит положениям приведенных правовых норм.
Это судом учтено не было и повлекло за собой вынесение решения, не отвечающего требованиям ст. 195 ГПК РФ.
Определение N 49-КГ19-9
5. Заключение договоров об участии в долевом строительстве и об уступке права требования по таким договорам с одновременной передачей их для государственной регистрации не противоречит требованиям закона.
Б. обратился в суд с иском к обществу о проведении государственной регистрации договоров уступки права требования.
Как установлено судом и следует из материалов дела, 16 ноября 2016 г. между Б. и обществом были заключены семь договоров уступки права требования (цессии), согласно которым ответчик передал истцу права требования от организации-застройщика семи однокомнатных квартир. Согласно условиям указанных договоров расчет между сторонами за уступаемые права производится полностью до подписания договора.
Права требования передачи от застройщика указанных квартир принадлежали ответчику на основании заключенных 15 ноября 2016 г. между организацией-застройщиком и обществом договоров участия в долевом строительстве объектов недвижимости.
После подписания договоров уступки права требования, в этот же день, 16 ноября 2016 г. истец и ответчик обратились в регистрирующий орган за государственной регистрацией семи договоров уступки права требования (цессии).
Одновременно на регистрацию были сданы договоры участия в долевом строительстве указанных объектов недвижимости от 15 ноября 2016 г., заключенные между организацией-застройщиком и обществом, государственная регистрация которых состоялась 21 ноября 2016 г.
10 января 2017 г. от общества в регистрирующий орган поступили заявления о прекращении государственной регистрации договоров уступки права требования (цессии).
Б., полагая, что сделки по уступке права требования состоялись по воле обеих сторон, все условия были согласованы, денежные средства по договору истцом переданы полностью, предъявил требование о проведении государственной регистрации указанных договоров.
Общество возражало против заявленных Б. требований и обосновывало свой встречный иск о расторжении указанных выше договоров уступки права требования тем, что в нарушение условий заключенных с истцом договоров цессии об оплате цены договоров до их заключения Б. денежные средства в кассу общества не внес, что послужило основанием для обращения общества в регистрирующий орган с заявлением о прекращении регистрационных действий по данным договорам уступки права требования.
Разрешая спор и принимая решение об отказе в удовлетворении исковых требований как Б., так и встречных исковых требований общества, суд первой инстанции исходил из того, что на момент заключения между обществом и Б. спорных договоров уступки права требования на передачу объектов недвижимости от 16 ноября 2016 г. общество каких-либо прав на данные объекты долевого строительства не имело, поскольку государственная регистрация договоров долевого участия в строительстве от 15 ноября 2016 г. между организацией-застройщиком и обществом была произведена только 21 ноября 2016 г. По мнению суда, общество не имело прав на заключение договоров цессии с истцом Б. до окончания процедуры государственной регистрации ранее заключенных с организацией-застройщиком договоров участия в долевом строительстве объектов недвижимости, что влечет признание заключенных между сторонами договоров цессии ничтожными в соответствии с п. 4 ст. 166 ГК РФ по инициативе суда. В качестве основания, по которым указанные сделки признаны судом ничтожными, суд сослался на ст. 170 ГК РФ, приведя в решении ее положения о ничтожности мнимых и притворных сделок.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводом суда первой инстанции о ничтожности договоров цессии между обществом и Б., указав при этом на то, что на момент подписания этих договоров у общества не было права на спорные объекты недвижимости и, следовательно, права на их отчуждение, в связи с чем договоры цессии между сторонами являются незаключенными.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Отказывая в удовлетворении иска Б. и встречного иска общества, суды исходили из того, что договор участия в долевом строительстве не зарегистрирован в установленном законом порядке, а значит, договоры цессии между Б. и обществом не могут считаться заключенными, а права (требования) по ним — перешедшими к Б. в силу нарушения положений ст. 17 Федерального закона от 30 декабря 2004 г. N 214-ФЗ «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации».
Между тем судами не учтено следующее.
В ст. 17 названного закона предусмотрено, что договор об участии в долевом строительстве и (или) уступка прав требований по такому договору подлежат государственной регистрации. Как в целом названный закон, так и требование о регистрации направлены на защиту участников долевого строительства (особенно граждан), поэтому позиция судов, посчитавших, что при отсутствии регистрации спорного договора и уступки прав по нему гражданин не может требовать от застройщика выполнения договора путем передачи оплаченного жилого помещения, не учитывает отмеченных целей указанного закона.
Данная позиция не учитывает также того, что в соответствии с п. 2 ст. 165 ГК РФ, если сделка, требующая государственной регистрации, совершена в надлежащей форме, но одна из сторон уклоняется от ее регистрации, суд по требованию другой стороны вправе вынести решение о регистрации сделки. В этом случае сделка регистрируется в соответствии с решением суда.
В п. 6 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2017 г. N 54 «О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки» разъяснено, что согласно взаимосвязанным положениям ст. 388.1, п. 5 ст. 454 и п. 2 ст. 455 ГК РФ договор, на основании которого производится уступка, может быть заключен не только в отношении требования, принадлежащего цеденту в момент заключения договора, но и в отношении требования, которое возникнет в будущем или будет приобретено цедентом у третьего лица (будущее требование). Если иное не установлено законом, будущее требование переходит к цессионарию, соответственно, непосредственно после момента его возникновения или его приобретения цедентом. Соглашением сторон может быть предусмотрено, что будущее требование переходит позднее (п. 2 ст. 388.1 ГК РФ).
Из материалов дела следует, что договоры участия в долевом строительстве объекта недвижимости от 15 ноября 2016 г. и договоры уступки права требования (цессии) от 16 ноября 2016 г. были сданы для регистрации перехода прав на объекты недвижимости одновременно.
Судами не принято во внимание, что заключение договоров об участии в долевом строительстве и об уступке права требования с одновременной передачей их для государственной регистрации не противоречило требованиям закона.
Из разъяснений, содержащихся в п. 8 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2017 г. N 54, следует, что по смыслу ст. 390, 396 ГК РФ невозможность перехода требования, например, по причине его принадлежности иному лицу или его прекращения сама по себе не приводит к недействительности договора, на основании которого должна была производиться такая уступка, и не освобождает цедента от ответственности за неисполнение обязательств, возникших из этого договора. Например, если стороны договора продажи имущественного права исходили из того, что названное право принадлежит продавцу, однако в действительности оно принадлежало иному лицу, покупатель вправе потребовать возмещения причиненных убытков (пп. 2 и 3 ст. 390, ст. 393, п. 4 ст. 454, ст. 460 и 461 ГК РФ), а также применения иных предусмотренных законом или договором мер гражданско-правовой ответственности.
Равным образом, если иное не вытекает из существа соглашения между цедентом и цессионарием, цедент, обязавшийся уступить будущее требование, отвечает перед цессионарием, если уступка не состоялась по причине того, что в предусмотренный договором срок или в разумный срок уступаемое право не возникло или не было приобретено у третьего лица.
Следовательно, вывод судов об уступке несуществующего требования является ошибочным, поскольку на момент рассмотрения дела в суде оно существовало, права по договору участия в долевом строительстве объекта недвижимости были зарегистрированы, тогда как в соответствии с законом права по договору уступки права требования у цессионария возникают не с момента заключения договора, а с момента государственной регистрации (п. 3 ст. 433, ст. 389 ГК РФ).
При таких условиях выводы судов о том, что договоры цессии между сторонами являются ничтожными сделками, поскольку на момент их заключения договоры участия в долевом строительстве между организацией-застройщиком и обществом не прошли государственную регистрацию, основаны на неправильном толковании и применении норм материального права о недействительности сделок, а вывод о том, что договоры цессии между сторонами являются незаключенными, противоречит как предыдущему выводу о его недействительности, так и материалам дела, а также правовым позициям сторон, признававших в суде и факт заключения данного договора, и факт совершения обеими сторонами действий по его реальному исполнению, включая передачу договоров цессии на государственную регистрацию.
Суд первой инстанции, отказывая в удовлетворении исковых требования Б., признал спорные договоры уступки права требования (цессии) ничтожными.
Вместе с тем из материалов дела видно, что обществом заявлено встречное исковое требование о расторжении договоров цессии в связи с их неоплатой, в качестве основания указано на ст. 450, 453 ГК РФ. При этом требований о признании сделки недействительной общество не предъявляло.
Согласно ст. 12 ГК РФ нарушенное гражданское право (законный интерес) подлежит защите способом, указанным в законе.
В силу ч. 3 ст. 196 ГПК РФ суд принимает решение по заявленным истцом требованиям и может выйти за пределы этих требований только в случаях, предусмотренных федеральным законом.
В абзаце втором п. 5 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2003 г. N 23 «О судебном решении» установлено, что выйти за пределы заявленных требований (разрешить требование, которое не заявлено, удовлетворить требование истца в большем размере, чем оно было заявлено) суд имеет право лишь в случаях, прямо предусмотренных федеральными законами.
Процессуальный закон не предоставляет суду полномочий по изменению по своему усмотрению основания и предмета иска с целью использования более эффективного способа защиты, а также выбора иного способа защиты.
Выводы суда первой инстанции о том, что к спорным правоотношениям возможно применить способ защиты путем признания сделки недействительной без заявления соответствующих требований со стороны общества, ошибочны.
КонсультантПлюс: примечание.
В официальном тексте документа, видимо, допущена опечатка: имеется в виду п. 4 ст. 166 ГК РФ, а не ст. 168.
В соответствии с п. 4 ст. 168 ГК РФ суд вправе применить последствия недействительности ничтожной сделки по своей инициативе, если это необходимо для защиты публичных интересов, и в иных предусмотренных законом случаях.
Согласно разъяснениям, содержащимся в п. 79 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 г. N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», суд вправе применить последствия недействительности ничтожной сделки (реституцию) по своей инициативе, если это необходимо для защиты публичных интересов, а также в иных предусмотренных законом случаях (п. 4 ст. 166 ГК РФ).
По смыслу ст. 56 ГПК РФ при решении вопроса о применении по своей инициативе последствий недействительности ничтожной сделки суду следует вынести указанный вопрос на обсуждение сторон.
В мотивировочной части решения должно быть указано, какие публичные интересы подлежат защите, либо содержаться ссылка на специальную норму закона, позволяющую применить названные последствия по инициативе суда.
Таким образом, положения ст. 168 ГК РФ судом первой инстанции применены вопреки данным разъяснениям Пленума Верховного Суда Российской Федерации. Решение не содержит указания ни на закон, позволяющий выйти за пределы заявленных требований, ни на нарушения публичных интересов.
Так, соглашаясь с выводами суда первой инстанции в части отказа в удовлетворении исковых требований Б., судебная коллегия пришла к выводу незаключенности договоров цессии, тогда как общество, предъявляя встречные требования о расторжении договоров уступки права требования, признавало эти сделки заключенными, ссылаясь в обоснование заявленных требований о расторжении договоров на неоплату Б. уступки права требования. При этом факт оплаты или неоплаты Б. уступки права требования по договорам судом апелляционной инстанции также не выяснялся, на обсуждение сторон не выносился.
При таких обстоятельствах у суда апелляционной инстанции также отсутствовали правовые основания для оставления решения суда в указанной части без изменения.
Определение N 14-КГ19-1
6. Сообщение Ростуризма о возникновении в стране (месте) временного пребывания туриста угрозы безопасности его жизни и здоровью, опубликованное до начала его путешествия, является основанием для расторжения договора о реализации туристического продукта и возврате туристу уплаченной им по договору суммы.
Н. обратился в суд с иском к турагентству, туроператору, индивидуальному предпринимателю К. (далее — ИП К.) о расторжении договора о реализации туристического продукта, взыскании стоимости туристического продукта, неустойки, компенсации морального вреда.
В обоснование иска указано, что 20 июля 2017 г. между ним и ИП К., действовавшей по поручению туроператора, заключен договор о реализации туристического продукта, предусматривающий путешествие истца, его супруги и двух малолетних детей в Турецкую Республику в период с 20 по 30 августа 2017 г. В соответствии с условиями указанного договора Н. произведена оплата стоимости туристического продукта.
До начала путешествия на официальном сайте Федерального агентства по туризму появилась информация о возникновении угрозы безопасности здоровью туристов, находящихся в Турецкой Республике, вызванной неблагоприятной эпидемиологической обстановкой, в связи с чем 14 августа 2017 г. истец обратился к турагенту с письменным заявлением о расторжении названного договора и возврате уплаченных за туристический продукт денежных средств. Не получив ответа на данное обращение, 25 августа 2017 г. истец обратился к ИП К. с претензией, ответа на которую также не последовало.
Н. просил суд расторгнуть договор о реализации туристического продукта и взыскать с туроператора всю уплаченную за туристический продукт денежную сумму, неустойку за неисполнение обязательства по возврату денежной суммы и компенсацию морального вреда. С ИП К. истец просил взыскать компенсацию морального вреда. Кроме того, с ИП К. и туроператора истец просил взыскать штраф в размере пятидесяти процентов от суммы удовлетворенных исковых требований и судебные расходы.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении части требований, суды первой и апелляционной инстанций пришли к выводу, что предусмотренные ст. 14 Федерального закона от 24 ноября 1996 г. N 132-ФЗ «Об основах туристской деятельности в Российской Федерации» (далее — Закон об основах туристской деятельности) основания для расторжения договора в данном случае отсутствуют, в связи с чем денежные средства, уплаченные истцом по названному договору, подлежат возврату за вычетом фактически понесенных ответчиком расходов.
Суды сослались на то, что размещенная на официальном сайте Ростуризма информация не подтверждает возникновение в Турецкой Республике угрозы безопасности здоровью туристов, поскольку согласно указанной статье наличие таких обстоятельств должно подтверждаться решениями федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, принимаемыми в соответствии с федеральными законами. По мнению судебных инстанций, соответствующие решения названными выше органами не принимались.
Как указали суды, информация, размещенная на сайте Ростуризма, носит рекомендательный характер и не подменяет решения органов государственной власти. Кроме того, в данной информации отсутствуют рекомендации по запрету на формирование и реализацию туристического продукта в Турецкую Республику и по запрету полетов на турецкие курорты, равно как и рекомендации российским гражданам воздержаться от поездок в Турецкую Республику.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала состоявшиеся судебные акты вынесенными с существенными нарушениями норм действующего законодательства.
Согласно ст. 3.1 Закона об основах туристской деятельности (здесь и далее в редакции, действовавшей на момент заключения договора о реализации туристского продукта от 20 июля 2017 г.) к полномочиям органов государственной власти Российской Федерации в сфере туризма относятся: обеспечение безопасности туризма, защита прав и законных интересов туристов на территории Российской Федерации и за пределами ее территории; информирование туроператоров, турагентов и туристов (экскурсантов) об угрозе безопасности туристов (экскурсантов) в стране (месте) временного пребывания.
Положения ст. 14 Закона об основах туристской деятельности предусматривают, что уполномоченный федеральный орган исполнительной власти информирует туроператоров, турагентов и туристов (экскурсантов) об угрозе безопасности туристов (экскурсантов) в стране (месте) временного пребывания, в том числе путем опубликования соответствующих сообщений в государственных средствах массовой информации. Указанное опубликование осуществляется в порядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации о средствах массовой информации для опубликования обязательных сообщений.
В случае возникновения обстоятельств, свидетельствующих о возникновении в стране (месте) временного пребывания туристов (экскурсантов) угрозы безопасности их жизни и здоровью, а равно опасности причинения вреда их имуществу, турист (экскурсант) и (или) туроператор (турагент) вправе потребовать в судебном порядке расторжения договора о реализации туристического продукта или его изменения.
Наличие указанных обстоятельств подтверждается соответствующими решениями федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, принимаемыми в соответствии с федеральными законами.
Согласно абзацу седьмому названной статьи при расторжении до начала путешествия договора о реализации туристического продукта в связи с наступлением обстоятельств, указанных в данной статье, туристу и (или) иному заказчику возвращается денежная сумма, равная общей цене туристического продукта, а после начала путешествия — ее часть в размере, пропорциональном стоимости не оказанных туристу услуг.
По смыслу приведенных положений закона в случае возникновения угрозы безопасности жизни и здоровью туристов в стране или месте временного пребывания уполномоченный государственный орган информирует об этом туроператоров, турагентов и туристов, в том числе путем размещения сообщений на своем официальном сайте в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет».
Такое сообщение осуществляется на основании решений соответствующих государственных органов и органов местного самоуправления.
Согласно п. 1 Положения о Федеральном агентстве по туризму, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 31 декабря 2004 г. N 901, Федеральное агентство по туризму (Ростуризм) является федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по оказанию государственных услуг, управлению государственным имуществом, а также правоприменительные функции в сфере туризма, туристской деятельности.
Пунктом 5.3.2 названного положения установлено, что Ростуризм информирует в установленном порядке туроператоров, турагентов и туристов об угрозе безопасности туристов в стране (месте) временного пребывания.
Таким образом, Ростуризм является федеральным органом исполнительной власти, уполномоченным на принятие решений в сфере туризма и туристской деятельности, включая принятие решений по вопросам угрозы безопасности туристов в стране или месте временного пребывания, и информирование об этом туроператоров, турагентов и туристов.
Как установлено судом по делу, Ростуризм как федеральный орган исполнительной власти принял решение об опубликовании сообщения об угрозе безопасности туристов в Турецкой Республике в указанный период.
Кроме того, в заключенном между Н. и турагентом договоре предусмотрено, что при его расторжении до начала путешествия в связи с наступлением обстоятельств, свидетельствующих о возникновении в стране (месте) временного пребывания туриста угрозы безопасности его жизни и здоровью, заказчику до начала путешествия возвращается денежная сумма, равная общей цене туристического продукта.
С учетом изложенного требования истца были основаны не только на положениях закона, но и на условиях заключенного сторонами договора.
Приведенные выше положения нормативных актов, а также заключенного сторонами договора судами учтены не были.
Определение N 77-КГ18-26
Разрешение споров, возникающих
из обязательственных отношений
7. Если решение суда о возложении на должника обязанности по исполнению обязательства в натуре исполняется после 1 июня 2015 г., то по заявлению кредитора на случай неисполнения указанного судебного решения в его пользу может быть присуждена денежная сумма в порядке, предусмотренном п. 1 ст. 308.3 ГК РФ.
Решением суда от 11 апреля 2011 г. в пользу А. выделена в натуре 1/2 доли спорного нежилого помещения, в пользу К. выделены в натуре 230/1000 доли из этого нежилого помещения, на А. и К. возложена обязанность по производству работ по переоборудованию и изоляции помещений с учетом принадлежащих им долей.
Определением того же суда от 8 июля 2014 г. указанное решение разъяснено: на А. возложена обязанность выполнить работы по устройству двух перегородок, устройству шести дверных проемов, заделки трех дверных проемов с несением расходов для выполнения указанных работ.
7 апреля 2017 г. К. обратилась в суд с заявлением о взыскании с А. в ее пользу за неисполнение названного решения суда в части требований о возложении на него обязанности по выполнению перечисленных выше работ судебной неустойки с 1 июня 2015 г. в размере 300 руб. в сутки.
Определением суда заявление К. удовлетворено: постановлено взыскивать с А. в ее пользу в счет судебной неустойки по 250 руб. в сутки начиная с 1 июня 2015 г. по день фактического исполнения решения того же суда от 11 апреля 2011 г. При удовлетворении заявления К. о взыскании с должника судебной неустойки суд первой инстанции, указывая на установление факта неисполнения А. решения суда от 11 апреля 2011 г., руководствовался положениями ст. 308.3 ГК РФ, пп. 28 — 35 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 г. N 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств».
Отменяя определение суда первой инстанции и отказывая в удовлетворении заявления К. о присуждении в ее пользу судебной неустойки в связи с неисполнением должником решения суда, вступившего в законную силу в 2011 г., суд апелляционной инстанции исходил из того, что данная мера ответственности не может быть применена, поскольку на момент вынесения решения суда такая мера ответственности за неисполнение судебного акта (как судебная неустойка), предусмотренная ст. 308.3 ГК РФ, не была введена.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила апелляционное определение и направила дело на новое апелляционное рассмотрение по следующим основаниям.
В соответствии с п. 1 ст. 308.3 ГК РФ (введенной в действие с 1 июня 2015 г. Федеральным законом от 8 марта 2015 г. N 42-ФЗ) в случае неисполнения должником обязательства кредитор вправе требовать по суду исполнения обязательства в натуре, если иное не предусмотрено данным кодексом, иными законами или договором либо не вытекает из существа обязательства. Суд по требованию кредитора вправе присудить в его пользу денежную сумму на случай неисполнения указанного судебного акта в размере, определяемом судом на основе принципов справедливости, соразмерности и недопустимости извлечения выгоды из незаконного или недобросовестного поведения.
В пп. 1 и 2 ст. 2 Федерального закона от 8 марта 2015 г. N 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее — Закон N 42-ФЗ) предусмотрено, что указанный федеральный закон вступает в силу с 1 июня 2015 г. Положения ГК РФ (в редакции указанного закона) применяются к правоотношениям, возникшим после дня вступления в силу названного федерального закона. По правоотношениям, возникшим до дня вступления в силу данного федерального закона, положения ГК РФ (в редакции указанного закона) применяются к тем правам и обязанностям, которые возникнут после дня вступления в силу этого федерального закона, если иное не предусмотрено названной статьей.
Согласно пп. 82 и 83 приведенного выше постановления Пленума положения ГК РФ в редакции Закона N 42-ФЗ применяются к правоотношениям, возникшим после дня вступления его в силу, если иное не предусмотрено ст. 2 названного закона. По правоотношениям, возникшим до дня вступления в силу Закона N 42-ФЗ, положения ГК РФ в измененной редакции применяются к тем правам и обязанностям, которые возникнут после дня вступления этого закона в силу (1 июня 2015 г.).
Положения ГК РФ в измененной Законом N 42-ФЗ редакции не применяются к правам и обязанностям, возникшим из договоров, заключенных до дня вступления его в силу (до 1 июня 2015 г.). При рассмотрении споров из названных договоров следует руководствоваться ранее действовавшей редакцией ГК РФ с учетом сложившейся практики ее применения (п. 2 ст. 4, абзац второй п. 4 ст. 421, п. 2 ст. 422 ГК РФ).
Суд апелляционной инстанции, применяя изложенное выше положение закона и акта его толкования, не учел, что предметом рассмотрения являлась возможность присуждения судебной неустойки не за неисполнение договора, а на случай неисполнения публично-правового акта — вступившего в законную силу решения суда, которое согласно ч. 2 ст. 13 ГПК РФ является обязательным для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, граждан, организаций и подлежит неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации.
В ч. 3 этой же статьи предусмотрено, что неисполнение судебного постановления, а равно иное проявление неуважения к суду влечет за собой ответственность, предусмотренную федеральным законом.
Таким образом, если решение суда, согласно которому на должника судом возложена обязанность исполнения какого-либо обязательства в натуре, исполняется после 1 июня 2015 г., то по заявлению кредитора на случай неисполнения указанного судебного решения может быть присуждена в его пользу денежная сумма в порядке, предусмотренном п. 1 ст. 308.3 ГК РФ, и после названной даты независимо от того, когда был постановлен судебный акт.
В связи с изложенным выше выводы суда апелляционной инстанции об отказе в удовлетворении заявления К. о присуждении в ее пользу судебной неустойки в связи с неисполнением должником решения суда, поскольку на момент вынесения решения суда такая мера ответственности за неисполнение судебного акта (как судебная неустойка), предусмотренная ст. 308.3 ГК РФ, не была введена, основан на неправильном толковании норм права.
Определение N 14-КГ19-5
Разрешение споров, возникающих из причинения вреда
8. Если после возбуждения исполнительного производства должник располагал денежными средствами и иным имуществом, достаточным для погашения задолженности перед взыскателем в полном объеме, однако в результате бездействия судебного пристава-исполнителя такая возможность была утрачена, взыскатель вправе требовать возмещения вреда в порядке, установленном ст. 1069 ГК РФ.
А. обратился в суд с иском к ФССП России о возмещении ущерба в размере 1 018 228,66 руб. и расходов на уплату государственной пошлины в размере 13 291,14 руб.
Судом установлено и из материалов дела следует, что вступившим в законную силу решением суда от 8 июня 2015 г. с общества в пользу А. взысканы денежные средства в общей сумме 1 009 990 руб.
На основании указанного выше решения суда А. выдан исполнительный лист.
Постановлением судебного пристава-исполнителя от 12 августа 2015 г. на основании указанного выше исполнительного листа возбуждено исполнительное производство.
Постановлением судебного пристава-исполнителя от 14 августа 2015 г. наложен запрет на регистрационные действия в отношении зарегистрированных за ответчиком автомобилей.
Постановлением судебного пристава-исполнителя от 30 ноября 2015 г. обращено взыскание на денежные средства должника в размере 1 009 990 руб., находящиеся на счете в банке.
Вступившим в законную силу решением суда от 24 мая 2017 г. признано незаконным бездействие судебного пристава-исполнителя, выразившееся в длительном неисполнении решения суда по взысканию с общества денежных средств в пользу А. по исполнительному производству.
Постановлением судебного пристава-исполнителя от 18 декабря 2017 г. исполнительное производство окончено, а исполнительный лист возвращен взыскателю.
Из указанного выше постановления судебного пристава-исполнителя следует, что у должника отсутствует имущество, на которое может быть обращено взыскание, и все принятые меры по отысканию его имущества оказались безрезультатными.
В ходе исполнительного производства с должника взыскана сумма в размере 62 460,64 руб., в остальной части решение не исполнено.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции сослался на отсутствие причинно-следственной связи между бездействием ответчика и заявленными А. к возмещению убытками.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации находит, что судебными инстанциями по данному делу допущены существенные нарушения норм материального и процессуального права.
В соответствии со ст. 2 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» (далее — Закон об исполнительном производстве) задачами исполнительного производства являются правильное и своевременное исполнение судебных актов, актов других органов и должностных лиц, а в предусмотренных законодательством Российской Федерации случаях исполнение иных документов в целях защиты нарушенных прав, свобод и законных интересов граждан и организаций.
Исполнительное производство осуществляется на принципах законности и своевременности совершения исполнительных действий, применения мер принудительного исполнения (пп. 1 и 2 ст. 4 Закона об исполнительном производстве).
Согласно абзацу второму п. 1 ст. 12 Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 118-ФЗ «О судебных приставах» (далее — Закон о судебных приставах) в процессе принудительного исполнения судебных актов и актов других органов, предусмотренных федеральным законом об исполнительном производстве, судебный пристав-исполнитель принимает меры по своевременному, полному и правильному исполнению исполнительных документов.
В ч. 1 ст. 36 Закона об исполнительном производстве установлено, что содержащиеся в исполнительном документе требования должны быть исполнены судебным приставом-исполнителем в двухмесячный срок со дня возбуждения исполнительного производства.
В силу ч. 2 ст. 119 этого же закона заинтересованные лица вправе обратиться в суд с иском о возмещении убытков, причиненных им в результате совершения исполнительных действий и (или) применения мер принудительного исполнения.
Аналогичные положения содержатся в пп. 2 и 3 ст. 19 Закона о судебных приставах, регулирующих вопросы ответственности судебных приставов за противоправные действия, повлекшие причинение ущерба.
В соответствии со ст. 1069 ГК РФ вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, в том числе в результате издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежит возмещению. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования.
Как разъяснено в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 ноября 2015 г. N 50 «О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства», защита прав взыскателя, должника и других лиц при совершении исполнительных действий осуществляется по правилам гл. 17 Закона об исполнительном производстве, но не исключает применения мер гражданской ответственности за вред, причиненный незаконными постановлениями, действиями (бездействием) судебного пристава-исполнителя (п. 80).
По делам о возмещении вреда суд должен установить факт причинения вреда, вину причинителя вреда и причинно-следственную связь между незаконными действиями (бездействием) судебного пристава-исполнителя и причинением вреда (п. 82).
Если в ходе исполнительного производства судебный пристав-исполнитель не осуществил необходимые исполнительные действия по исполнению исполнительного документа за счет имевшихся у должника денежных средств или другого имущества, оказавшихся впоследствии утраченными, то на истца по иску о возмещении вреда, причиненного незаконным бездействием судебного пристава-исполнителя, не может быть возложена обязанность по доказыванию того обстоятельства, что должник не владеет иным имуществом, на которое можно обратить взыскание.
В то же время отсутствие реального исполнения само по себе не является основанием для возложения на государство обязанности по возмещению не полученных от должника сумм по исполнительному документу, поскольку ответственность государства в сфере исполнения судебных актов, вынесенных в отношении частных лиц, ограничивается надлежащей организацией принудительного исполнения этих судебных актов и не подразумевает обязательности положительного результата, если таковой обусловлен объективными обстоятельствами, зависящими от должника (п. 85).
По данному делу основанием иска являлся не сам факт неисполнения решения суда, а его неисполнение вследствие незаконного бездействия судебного пристава-исполнителя, что повлекло прекращение исполнительного производства в 2017 г. в связи с отсутствием у должника денежных средств и имущества.
Из установленных судом обстоятельств следует, что после возбуждения исполнительного производства должник располагал денежными средствами и иным имуществом, достаточным для погашения задолженности перед истцом в полном объеме, однако в результате бездействия судебного пристава-исполнителя такая возможность была утрачена.
Согласно вступившему в законную силу решению суда от 24 мая 2017 г. судебный пристав-исполнитель несвоевременно принял меры по аресту денежных средств, находящихся на счете должника в банке, поскольку вынес постановление о наложении ареста лишь 22 декабря 2015 г., то есть спустя месяц с момента поступления информации о наличии денежных средств на счете должника, когда денежные средства уже были сняты.
Также в названном выше судебном постановлении указано на то, что судебным приставом-исполнителем не представлено доказательств направления в банк постановления об обращении взыскания на денежные средства должника от 3 ноября 2015 г., что способствовало распоряжению денежными средствами должником не в интересах взыскателя.
Не представлено таких сведений ответчиком и по данному делу, равно как и не объяснены причины столь длительного бездействия.
В подтверждение своих доводов заявитель ссылается на имеющуюся в материалах дела выписку по счету должника, открытому в банке, согласно которой должником с июля по декабрь 2015 г. были произведены выплаты третьим лицам в размере, превышающем 40 000 000 руб.
Согласно данной выписке на основании постановления судебного пристава-исполнителя от 30 ноября 2015 г., а не от 3 ноября 2015 г. с должника в пользу истца взысканы денежные средства лишь 30 декабря 2015 г. и 13 января 2016 г. в размере 16 531 руб. и 41 500 руб. соответственно.
Однако ответчиком, в том числе и в суде кассационной инстанции, никак не объяснено, почему при наличии у должника автотранспорта и нахождения на его счете в банке денежных сумм более 40 000 000 руб. в течение длительного времени не было исполнено решение суда о взыскании в пользу истца 1 009 990 руб.
Поскольку судом не установлено иное, то при указанных выше обстоятельствах отказ судами в иске о возмещении вреда Судебная коллегия признала противоречащим приведенным выше нормам права, а также разъяснениям Пленума Верховного Суда Российской Федерации.
Определение N 5-КГ19-56
9. Каждый из страховщиков, застраховавших ответственность владельцев транспортных средств, в результате взаимодействия которых причинен вред третьим лицам, обязан произвести соответствующую страховую выплату потерпевшим в возмещение вреда по каждому из договоров страхования.
К. обратилась в суд к страховщику (1) с иском о взыскании страхового возмещения, в том числе сумм в счет возмещения вреда здоровью и утраченного заработка, а также о компенсации морального вреда и взыскании расходов на оплату услуг представителя, убытков и штрафа в соответствии со ст. 16.1 Федерального закона от 25 апреля 2002 г. N 40-ФЗ «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств» (далее — Закон об ОСАГО). В обоснование заявленных требований указано, что в результате дорожно-транспортного происшествия с участием автомобиля под управлением Т., гражданская ответственность которого застрахована страховщиком (2), и автомобиля под управлением З., гражданская ответственность которого была застрахована страховщиком (1), водитель З. погиб, а К. (пассажиру автомобиля под управлением З.) причинен тяжкий вред здоровью.
По приговору суда Т. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 264 УК РФ.
К. обратилась с заявлением о страховой выплате к страховщику (1), который письмом в выплате страхового возмещения отказал. Претензия К. также оставлена ответчиком без удовлетворения.
К участию в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, привлечен страховщик (2).
Представители страховщика (1) и страховщика (2) исковые требования не признали, просили отказать в их удовлетворении.
Разрешая спор по существу и удовлетворяя заявленные требования в части, суд первой инстанции, руководствуясь ст. 929 — 931, 1079 и 1080 ГК РФ, ст. 1, 4, 7 и 12 Закона об ОСАГО, пришел к выводу о том, что причинение вреда третьему лицу в результате взаимодействия источников повышенной опасности влечет наступление страхового случая по каждому заключенному их владельцами договору обязательного страхования гражданской ответственности и страховая выплата должна быть произведена по каждому из этих договоров.
При определении подлежащего взысканию размера страхового возмещения суд первой инстанции согласился с расчетом утраченного заработка, произведенным истцом. Сумма же страхового возмещения при причинении вреда здоровью определена судом первой инстанции, исходя из поставленного истцу диагноза, с учетом Правил расчета суммы страхового возмещения при причинении вреда здоровью потерпевшего, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 15 ноября 2012 г. N 1164.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводом суда первой инстанции о наличии у К. права требовать выплаты страхового возмещения одновременно с двух страховщиков.
Вместе с тем, указав, что с учетом солидарной ответственности страховщиков страховое возмещение страховщиком (1) подлежит взысканию в пользу истца за вычетом уже выплаченного страховщиком (2) страхового возмещения, суд апелляционной инстанции изменил решение суда первой инстанции, снизив размер подлежащих взысканию в пользу К. денежных средств.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила апелляционное определение и направила дело на новое апелляционное рассмотрение по следующим основаниям.
Согласно ст. 1079 ГК РФ юридические лица и граждане, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих (использование транспортных средств, механизмов, электрической энергии высокого напряжения, атомной энергии, взрывчатых веществ, сильнодействующих ядов и т.п.; осуществление строительной и иной, связанной с ней деятельности и др.), обязаны возместить вред, причиненный источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего (п. 1).
При этом владельцы источников повышенной опасности солидарно несут ответственность за вред, причиненный в результате взаимодействия этих источников (столкновения транспортных средств и т.п.) третьим лицам (п. 3).
Таким образом, в последнем случае ответственность наступает для каждого из владельцев источников повышенной опасности.
В п. 1 ст. 10 Закона Российской Федерации от 27 ноября 1992 г. N 4015-1 «Об организации страхового дела в Российской Федерации» предусмотрено, что страховая сумма — это денежная сумма, которая определена в порядке, установленном федеральным законом и (или) договором страхования при его заключении, и исходя из которой устанавливаются размер страховой премии (страховых взносов) и размер страховой выплаты при наступлении страхового случая.
В силу п. 1 ст. 4 Закона об ОСАГО владельцы транспортных средств обязаны на условиях и в порядке, которые установлены данным законом и в соответствии с ним, страховать риск своей гражданской ответственности, которая может наступить вследствие причинения вреда жизни, здоровью или имуществу других лиц при использовании транспортных средств.
В соответствии со ст. 1 данного закона страховым случаем является наступление гражданской ответственности владельца транспортного средства за причинение вреда жизни, здоровью или имуществу потерпевших при использовании транспортного средства, влекущее в соответствии с договором обязательного страхования обязанность страховщика осуществить страховую выплату.
Таким образом, страховым случаем по договору ОСАГО является наступление ответственности владельца транспортного средства при причинении вреда третьим лицам взаимодействием транспортных средств, когда в силу п. 3 ст. 1079 ГК РФ наступает ответственность для каждого из владельцев транспортных средств, имеет место не один страховой случай, а страховой случай для каждого договора ОСАГО.
Такая правовая позиция изложена в утвержденном 10 октября 2012 г. Президиумом Верховного Суда Российской Федерации Обзоре судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за второй квартал 2012 года, в частности в ответе на вопрос 1 дано разъяснение о том, что при причинении вреда третьему лицу взаимодействием источников повышенной опасности взыскание страховых выплат в максимальном размере, установленном Законом об ОСАГО, производится одновременно с двух страховщиков, у которых застрахована гражданская ответственность владельцев транспортных средств, в том числе и в случае, если вина одного из владельцев в причинении вреда отсутствует.
В п. 47 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 декабря 2017 г. N 58 «О применении судами законодательства об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств» также разъяснено, что страховое возмещение в связи с причинением вреда, возникшего в результате дорожно-транспортного происшествия вследствие взаимодействия двух источников повышенной опасности, третьему лицу производится каждым страховщиком, у которых застрахована гражданская ответственность владельцев транспортных средств в пределах страховой суммы, установленной ст. 7 Закона об ОСАГО, по каждому договору страхования.
Подпунктом «а» ст. 7 названного закона определено, что страховая сумма, в пределах которой страховщик при наступлении каждого страхового случая (независимо от их числа в течение срока действия договора обязательного страхования) обязуется возместить потерпевшим причиненный вред, в части возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью каждого потерпевшего, составляет 500 000 руб.
Согласно п. 2 ст. 12 Закона об ОСАГО страховая выплата, причитающаяся потерпевшему за причинение вреда его здоровью в результате дорожно-транспортного происшествия, осуществляется в соответствии с указанным законом в счет возмещения расходов, связанных с восстановлением здоровья потерпевшего, и утраченного им заработка (дохода) в связи с причинением вреда здоровью в результате дорожно-транспортного происшествия.
Размер страховой выплаты за причинение вреда здоровью потерпевшего определяется в соответствии с нормативами и в порядке, которые установлены Правительством Российской Федерации, в зависимости от характера и степени повреждения здоровья потерпевшего в пределах страховой суммы, указанной в подп. «а» ст. 7 данного закона.
Правилами расчета суммы страхового возмещения при причинении вреда здоровью потерпевшего, утвержденными постановлением Правительства Российской Федерации от 15 ноября 2012 г. N 1164, установлен порядок определения суммы страхового возмещения путем умножения предусмотренной законом страховой суммы на выраженные в процентах нормативы, установленные исходя из характера и степени повреждения здоровья.
Учитывая, что при повреждении здоровья размер страховой выплаты в счет возмещения расходов на восстановление здоровья потерпевшего не связан с какими-либо конкретными материальными убытками и определяется лишь характером и степенью повреждения здоровья потерпевшего в порядке, установленном названным выше нормативным актом, исходя из установленной законом страховой суммы, то такая сумма является страховым возмещением по каждому договору ОСАГО, в отношении которого страховой случай наступил.
Таким образом, при наступлении у застраховавших ответственность владельцев транспортных средств обязанности возместить третьему лицу вред, причиненный вследствие использования транспортного средства, каждый из застраховавших такую ответственность страховщиков обязан произвести соответствующую выплату по каждому из договоров страхования.
Определение N 16-КГ19-4
Разрешение споров, возникающих из наследственных отношений
10. Задолженность наследодателя по алиментам и по уплате неустойки, исчисленной на день смерти наследодателя, является имущественной обязанностью, которая переходит к его наследнику, принявшему наследство, в пределах стоимости перешедшего к нему наследственного имущества.
Поскольку обязанность по уплате алиментов носит ежемесячный характер, срок исковой давности по требованию о взыскании неустойки за неуплату алиментов исчисляется отдельно по каждому просроченному месячному платежу, а не с даты смерти наследодателя.
И. обратилась в суд с иском к А. о взыскании неустойки за несвоевременную уплату алиментов на содержание несовершеннолетней Д. в размере 561 538 руб. 46 коп. В обоснование заявленных требований истец указала, что решением районного суда О. лишен родительских прав в отношении дочери Д., с него взысканы алименты в пользу И. на содержание дочери Д. в размере 1/4 части всех видов заработка начиная с 25 августа 2009 г. и до совершеннолетия дочери. На основании данного решения отделом судебных приставов возбуждено исполнительное производство. 27 апреля 2016 г. О. умер. После смерти наследодателя О. наследниками первой очереди по закону являются несовершеннолетняя дочь Д. и мать А., которые в установленный законом срок приняли наследство. В состав наследственного имущества входит квартира. Общая сумма неустойки по алиментным обязательствам на дату смерти должника составляла 1 123 076 руб. 93 коп. Истец полагала, что поскольку А. приняла наследство, то она также должна отвечать по обязательствам наследодателя, возникшим в связи с несвоевременной уплатой им алиментов.
Решением суда, оставленным без изменения апелляционным определением, исковые требования И. удовлетворены. С А. в пользу И. взыскана неустойка за несвоевременную уплату алиментов на содержание несовершеннолетней Д. в сумме 561 538 руб. 46 коп.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, указав следующее.
Из постановлений судебного пристава-исполнителя о расчете задолженности О. по алиментам по состоянию на 27 апреля 2016 г. за период с 25 августа 2009 г. по 19 июля 2013 г. и с 20 июля 2013 г. по 27 апреля 2016 г. следует, что она составляет 632 900 руб. 72 коп.
В соответствии со ст. 1110 ГК РФ при наследовании имущество умершего (наследство, наследственное имущество) переходит к другим лицам в порядке универсального правопреемства, то есть в неизменном виде как единое целое и в один и тот же момент.
В силу ст. 1112 ГК РФ в состав наследства входят принадлежавшие наследодателю на день открытия наследства вещи, иное имущество, в том числе имущественные права и обязанности. Не входят в состав наследства права и обязанности, неразрывно связанные с личностью наследодателя, в частности право на алименты, право на возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина, а также права и обязанности, переход которых в порядке наследования не допускается названным кодексом или другими законами. Не входят в состав наследства личные неимущественные права и другие нематериальные блага.
В силу п. 1 ст. 1175 ГК РФ наследники, принявшие наследство, отвечают по долгам наследодателя солидарно (ст. 323 ГК РФ). Каждый из наследников отвечает по долгам наследодателя в пределах стоимости перешедшего к нему наследственного имущества.
Как разъяснено в п. 14 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 мая 2012 г. N 9 «О судебной практике по делам о наследовании», в состав наследства входит принадлежавшее наследодателю на день открытия наследства имущество, в частности: вещи, включая деньги и ценные бумаги (ст. 128 ГК РФ); имущественные права (в том числе права, вытекающие из договоров, заключенных наследодателем, если иное не предусмотрено законом или договором; исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности или на средства индивидуализации; права на получение присужденных наследодателю, но не полученных им денежных сумм); имущественные обязанности, в том числе долги в пределах стоимости перешедшего к наследникам наследственного имущества (п. 1 ст. 1175 ГК РФ).
Имущественные права и обязанности не входят в состав наследства, если они неразрывно связаны с личностью наследодателя, а также если их переход в порядке наследования не допускается ГК РФ или другими федеральными законами (ст. 418, часть вторая ст. 1112 ГК РФ). В частности, в состав наследства не входит право на алименты и алиментные обязательства (раздел V СК РФ).
Выплата алиментов, взыскиваемых в судебном порядке, прекращается смертью лица, получающего алименты, или лица, обязанного уплачивать алименты (абзац шестой п. 2 ст. 120 СК РФ).
Из содержания указанных норм в их взаимосвязи следует, что не связанные с личностью наследодателя имущественные права и обязанности входят в состав наследства (наследственного имущества). При этом к наследникам одновременно переходят как права на наследственное имущество, так и обязанности по погашению соответствующих долгов наследодателя, если они имелись на день его смерти. Наследник должника при условии принятия им наследства становится должником кредитора наследодателя в пределах стоимости перешедшего к нему наследственного имущества. Не наследуются и с момента смерти должника прекращаются на будущее обязательства по уплате алиментов, как обязательства, неразрывно связанные с личностью должника.
Судебное постановление, предусматривающее взыскание алиментов с обязанного лица, возлагает на него обязанность ежемесячно выплачивать определенную денежную сумму, неуплата которой влечет возникновение денежной задолженности (денежного обязательства).
В силу п. 2 ст. 115 СК РФ (в редакции Федерального закона от 30 июня 2008 г. N 106-ФЗ, действовавшей на момент возникновения спорных правоотношений) при образовании задолженности по вине лица, обязанного уплачивать алименты по решению суда, виновное лицо уплачивает получателю алиментов неустойку в размере одной второй процента от суммы невыплаченных алиментов за каждый день просрочки.
При переходе долга наследодателя по алиментным обязательствам в порядке универсального правопреемства к новому должнику (наследнику) к нему же переходит и обязанность по уплате неустойки, исчисленной на день смерти наследодателя, если задолженность по алиментам возникла по вине наследодателя, обязанного уплачивать алименты.
Такое денежное обязательство, так же как и задолженность по алиментам, является долгом, не связанным с личностью, а потому обязанность по его уплате переходит к наследнику должника, которую последний, при условии принятия им наследства, обязан погасить в пределах стоимости перешедшего к нему наследственного имущества.
Учитывая изложенное, суд первой инстанции пришел к правильному выводу о том, что обязанность по уплате неустойки по алиментам, исчисленной по день открытия наследства, переходит по наследству.
Между тем, удовлетворяя исковые требования И. в полном объеме и отказывая в применении срока исковой давности, о применении которого было заявлено представителем ответчика при рассмотрении дела судом первой инстанции, суд исходил из того, что срок исковой давности истцом не пропущен, поскольку на требования, вытекающие из семейных отношений, исковая давность не распространяется.
Суд апелляционной инстанции согласился с указанными выводами суда первой инстанции.
Однако согласно п. 1 ст. 9 СК РФ на требования, вытекающие из семейных отношений, исковая давность не распространяется, за исключением случаев, если срок для защиты нарушенного права установлен Кодексом.
Вместе с тем в соответствии со ст. 4 СК РФ к названным в ст. 2 этого кодекса имущественным и личным неимущественным отношениям между членами семьи, не урегулированным семейным законодательством (ст. 3 данного кодекса), применяется гражданское законодательство постольку, поскольку это не противоречит существу семейных отношений.
Пунктом 1 ст. 196 ГК РФ установлен общий срок исковой давности — три года со дня, определяемого в соответствии со ст. 200 этого кодекса.
Согласно п. 2 ст. 199 ГК РФ исковая давность применяется судом только по заявлению стороны в споре, сделанному до вынесения судом решения. Истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске.
Таким образом, исходя из положений ст. 4 СК РФ и ст. 196 и 199 ГК РФ суд может по заявлению стороны в споре применить исковую давность и отказать в удовлетворении иска (полностью или в части) о взыскании неустойки по мотиву пропуска срока исковой давности, исчисляемого отдельно по каждому просроченному месячному платежу, поскольку обязанность по уплате алиментов носит ежемесячный характер.
Вывод суда об исчислении срока исковой давности с даты смерти наследодателя не основан на законе.
Поскольку срок давности по иску о взыскании неустойки по алиментам исчисляется отдельно по каждому просроченному месячному платежу, то для правильного разрешения спора суду следовало установить, по каким из месячных платежей срок исковой давности не пропущен.
Между тем суд указанные обстоятельства не определил в качестве юридически значимых, они не вошли в предмет доказывания по делу и, соответственно, не получили правовой оценки суда.
Определение N 18-КГ18-267
Разрешение споров, возникающих из жилищных отношений
11. Управляющая компания, на которую возложена обязанность по осуществлению эксплуатационного контроля за техническим состоянием зданий и внутриквартирного оборудования путем осуществления периодических осмотров, имеет право требовать допуска своих представителей в занимаемое потребителем жилое или нежилое помещение.
Управляющая компания обратилась в суд с иском к И.М., И.И. о возложении обязанности предоставить доступ в жилое помещение.
Как установлено судом и следует из материалов дела, управляющая компания (истец) осуществляет деятельность по управлению многоквартирным домом на основании протокола итогов заочного голосования собственников помещений многоквартирного дома. Ответчики являются собственниками квартиры в доме, обслуживаемом истцом по договору управления.
По имеющейся у истца информации, в квартире, принадлежащей ответчикам, произведена перепланировка, истец направил ответчикам требование о предоставлении документов, подтверждающих согласование осуществленной перепланировки.
Таких документов истцу предоставлено не было, в связи с чем истец направил ответчикам требование о предоставлении доступа в квартиру для осмотра технического и санитарного состояния внутриквартирного оборудования в целях обеспечения надлежащего обслуживания инженерных систем многоквартирного дома.
Из акта осмотра общедомового имущества в указанной квартире следует, что ответчиками был предоставлен частичный доступ в принадлежащее им жилое помещение.
Разрешая спор и удовлетворяя исковые требования, суд первой инстанции, сославшись на положения ст. 31 и 161 ЖК РФ, Правила предоставления коммунальных услуг собственникам и пользователям помещений в многоквартирных домах и жилых домов, утвержденные постановлением Правительства Российской Федерации от 6 мая 2011 г. N 354 (далее — Правила N 354), исходил из того, что истец имеет право на осмотр внутриквартирного оборудования для предотвращения аварийных ситуаций.
Отменяя решение суда первой инстанции о возложении на ответчиков обязанности обеспечить представителям управляющей компании доступ в принадлежащее им жилое помещение, суд апелляционной инстанции исходил из того, что основания для предоставления доступа в квартиру для осмотра кухни и комнаты отсутствуют, поскольку в указанных помещениях не имеется технического и санитарного внутриквартирного оборудования, с учетом отсутствия аварийных ситуаций. Истцом не представлено доказательств наличия жалоб собственников других помещений многоквартирного дома в связи с проведенным переоборудованием жилого помещения, что свидетельствует об отсутствии нарушения прав истца и иных лиц действиями ответчиков.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации с выводами суда апелляционной инстанции не согласилась, признав их основанными на неправильном толковании и применении норм материального права.
Согласно ч. 4 ст. 17 ЖК РФ пользование жилым помещением осуществляется с учетом соблюдения прав и законных интересов проживающих в этом жилом помещении граждан, соседей, требований пожарной безопасности, санитарно-гигиенических, экологических и иных требований законодательства, а также в соответствии с Правилами пользования жилыми помещениями, утвержденными постановлением Правительства Российской Федерации от 21 января 2006 г. N 25 (далее — Правила пользования жилыми помещениями), которые предписывают немедленно принимать возможные меры к устранению обнаруженных неисправностей жилого помещения или санитарно-технического и иного оборудования, находящегося в нем, и в случае необходимости сообщать о них наймодателю или в соответствующую управляющую организацию. В качестве пользователя жилым помещением наниматель обязан допускать в заранее согласованное время в жилое помещение работников наймодателя или уполномоченных им лиц, представителей органов государственного контроля и надзора для осмотра технического и санитарного состояния жилого помещения, санитарно-технического и иного оборудования, находящегося в нем, а также для выполнения необходимых ремонтных работ (подп. «д» и «и» п. 10).
Обязанность поддерживать жилое помещение в надлежащем состоянии, не допуская бесхозяйственного обращения с ним, соблюдать права и законные интересы соседей, Правила пользования жилыми помещениями, а также правила содержания общего имущества собственников помещений в многоквартирном доме ч. 4 ст. 30 ЖК РФ возложена на собственника жилого помещения.
В соответствии с ч. 1 ст. 161 ЖК РФ управление многоквартирным домом должно обеспечивать благоприятные и безопасные условия проживания граждан, надлежащее содержание общего имущества в многоквартирном доме, решение вопросов пользования указанным имуществом, а также предоставление коммунальных услуг гражданам, проживающим в таком доме. Правительство Российской Федерации устанавливает стандарты и правила деятельности по управлению многоквартирными домами.
КонсультантПлюс: примечание.
В официальном тексте документа, видимо, допущена опечатка: имеется в виду ч. 1.1 ст. 161 ЖК РФ, а не ч. 1.2.
Согласно пп. 1, 2, 4 ч. 1.2 указанной статьи надлежащее содержание общего имущества собственников помещений в многоквартирном доме должно осуществляться в соответствии с требованиями законодательства Российской Федерации, в том числе в области обеспечения санитарно-эпидемиологического благополучия населения, о техническом регулировании, пожарной безопасности, защите прав потребителей и должно обеспечивать:
соблюдение требований к надежности и безопасности многоквартирного дома;
безопасность жизни и здоровья граждан, имущества физических лиц, имущества юридических лиц, государственного и муниципального имущества;
соблюдение прав и законных интересов собственников помещений в многоквартирном доме, а также иных лиц.
Согласно чч. 6, 7, 8 ст. 55.24 Градостроительного кодекса РФ в целях обеспечения безопасности зданий, сооружений в процессе их эксплуатации должны обеспечиваться техническое обслуживание зданий, сооружений, эксплуатационный контроль, текущий ремонт зданий, сооружений.
Эксплуатационный контроль за техническим состоянием зданий, сооружений проводится в период эксплуатации таких зданий, сооружений путем осуществления периодических осмотров, контрольных проверок и (или) мониторинга состояния оснований, строительных конструкций, систем инженерно-технического обеспечения и сетей инженерно-технического обеспечения в целях оценки состояния конструктивных и других характеристик надежности и безопасности зданий, сооружений, систем инженерно-технического обеспечения и сетей инженерно-технического обеспечения и соответствия указанных характеристик требованиям технических регламентов, проектной документации.
Техническое обслуживание зданий, сооружений, текущий ремонт зданий, сооружений проводятся в целях обеспечения надлежащего технического состояния таких зданий, сооружений. Под надлежащим техническим состоянием зданий, сооружений понимаются поддержание параметров устойчивости, надежности зданий, сооружений, а также исправность строительных конструкций, систем инженерно-технического обеспечения, сетей инженерно-технического обеспечения, их элементов в соответствии с требованиями технических регламентов, проектной документации.
Эксплуатация многоквартирных домов осуществляется с учетом требований жилищного законодательства (ч. 10 ст. 55.24 Градостроительного кодекса РФ).
Состав минимального перечня необходимых для обеспечения надлежащего содержания общего имущества в многоквартирном доме услуг и работ, порядок их оказания и выполнения устанавливаются Правительством Российской Федерации (ч. 1.2 ст. 161 ЖК РФ).
Согласно подп. «а», «б» и «г» п. 10 Правил содержания общего имущества в многоквартирном доме и правил изменения размера платы за содержание жилого помещения в случае оказания услуг и выполнения работ по управлению, содержанию и ремонту общего имущества в многоквартирном доме ненадлежащего качества и (или) с перерывами, превышающими установленную продолжительность, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 13 августа 2006 г. N 491, общее имущество должно содержаться в соответствии с требованиями законодательства Российской Федерации (в том числе о санитарно-эпидемиологическом благополучии населения, техническом регулировании, защите прав потребителей) в состоянии, обеспечивающем:
соблюдение характеристик надежности и безопасности многоквартирного дома;
безопасность для жизни и здоровья граждан, сохранность имущества физических или юридических лиц, государственного, муниципального и иного имущества;
соблюдение прав и законных интересов собственников помещений, а также иных лиц.
Содержание общего имущества в зависимости от состава, конструктивных особенностей, степени физического износа и технического состояния общего имущества, а также в зависимости от геодезических и природно-климатических условий расположения многоквартирного дома включает в себя осмотр общего имущества, осуществляемый собственниками помещений и указанными в п. 13 приведенных правил ответственными лицами, обеспечивающий своевременное выявление несоответствия состояния общего имущества требованиям законодательства Российской Федерации, а также угрозы безопасности жизни и здоровью граждан (п. 10 Правил содержания общего имущества в многоквартирном доме).
Осмотры общего имущества в зависимости от способа управления многоквартирным домом проводятся собственниками помещений, лицами, привлекаемыми собственниками помещений на основании договора для проведения строительно-технической экспертизы, или ответственными лицами, являющимися должностными лицами органов управления товарищества собственников жилья, жилищного, жилищно-строительного кооператива или иного специализированного потребительского кооператива (далее — ответственные лица) или управляющей организацией, а при непосредственном управлении многоквартирным домом — лицами, оказывающими услуги и (или) выполняющими работы (пп. 11, 13 Правил содержания общего имущества в многоквартирном доме).
В соответствии с подп. «б» п. 32 Правил N 354 исполнитель (юридическое лицо независимо от организационно-правовой формы или индивидуальный предприниматель, предоставляющие потребителю коммунальные услуги — абзац седьмой п. 2 данных правил) имеет право требовать допуска в заранее согласованное с потребителем время, но не чаще 1 раза в 3 месяца в занимаемое потребителем жилое или нежилое помещение представителей исполнителя (в том числе работников аварийных служб) для осмотра технического и санитарного состояния внутриквартирного оборудования, для выполнения необходимых ремонтных работ и проверки устранения недостатков предоставления коммунальных услуг — по мере необходимости, а для ликвидации аварий — в любое время.
В силу подп. «е» п. 34 Правил N 354 потребитель обязан допускать представителей исполнителя (в том числе работников аварийных служб), представителей органов государственного контроля и надзора в занимаемое жилое помещение для осмотра технического и санитарного состояния внутриквартирного оборудования в заранее согласованное с исполнителем в порядке, указанном в п. 85 данных правил, время, но не чаще 1 раза в 3 месяца для проверки устранения недостатков предоставления коммунальных услуг и выполнения необходимых ремонтных работ — по мере необходимости, а для ликвидации аварий — в любое время.
По смыслу приведенных норм требования по осуществлению технического обслуживания и текущего ремонта носят обязательный характер, относятся как к зданию и сооружению в целом, так и к входящим в состав таких объектов системам инженерно-технического обеспечения и их элементам, внутриквартирному оборудованию и являются неотъемлемой частью процесса эксплуатации этих систем, оборудования, обеспечивающей его безопасность. При этом техническое состояние внутриквартирного оборудования, которое должно соответствовать установленным требованиям и быть готово для предоставления коммунальных услуг, является условием предоставления коммунальных услуг потребителю в многоквартирном доме или в жилом доме (домовладении) (подп. «е» п. 3 Правил N 354).
Приведенные нормы определяют порядок обслуживания и ремонта жилищного фонда с целью обеспечения сохранности жилищного фонда всех форм собственности; обеспечения выполнения требований действующих нормативов по содержанию и ремонту жилых домов, их конструктивных элементов и инженерных систем и предусматривают обязанность исполнителя осуществлять эксплуатационный контроль за техническим состоянием зданий и внутриквартирного оборудования путем осуществления периодических осмотров, для чего он имеет право требовать допуска в заранее согласованное с потребителем время, но не чаще 1 раза в 3 месяца в занимаемое потребителем жилое или нежилое помещение представителей исполнителя.
С учетом изложенного Судебная коллегия признала ошибочным вывод суда апелляционной инстанции о том, что право требовать допуска в занимаемое потребителем помещение у представителей исполнителя имеется только тогда, когда такое требование обусловлено аварийной ситуацией или жалобами других потребителей на нарушение их законных прав. Как было изложено выше, такое право имеется у представителей исполнителя в силу прямого указания в законе, не зависит от конкретных обстоятельств и установлено в том числе для профилактики и предупреждения аварийных ситуаций или возможных нарушений прав граждан в будущем.
Определение N 4-КГ19-6
12. Ни федеральным законодательством, ни региональной адресной программой не установлена доплата гражданами, переселяемыми из жилых помещений в аварийном многоквартирном доме, разницы между стоимостью изымаемого жилого помещения и вновь предоставляемого.
П., Ш.Н., Ш.И. обратились в суд с иском к местной администрации об урегулировании разногласий, возникших между сторонами при заключении соглашения об изъятии принадлежащего истцам на праве собственности жилого помещения.
Как установлено судом, истцы являются сособственниками спорной квартиры.
Заключением межведомственной комиссии жилой дом, в котором расположена указанная квартира, признан аварийным и подлежащим сносу. Данный жилой дом включен в список домов, участвующих в адресной программе Архангельской области «Переселение граждан из аварийного жилищного фонда» на 2013 — 2017 годы, утвержденной постановлением правительства Архангельской области от 23 апреля 2013 г. N 173-пп.
В силу распоряжения местной администрации от 10 февраля 2016 г. N 65-риз указанная квартира истцов подлежит изъятию.
Соглашением от 21 ноября 2017 г. стороны предусмотрели изъятие принадлежащего истцам на праве собственности жилого помещения с предоставлением взамен другого жилого помещения с доплатой за предоставляемое жилое помещение в размере 1 813 000 руб.
Доплата обусловлена разницей между рыночной стоимостью предоставляемого собственникам жилого помещения (4 192 000 руб.) и рыночной стоимостью изымаемого жилого помещения (2 379 000 руб.).
Указанное соглашение было подписано истцами с учетом протокола разногласий к соглашению, в котором собственники выразили несогласие с пунктами соглашения, предусматривающими предоставление жилого помещения взамен изымаемого при условии доплаты в пользу муниципального органа разницы между выкупной стоимостью изымаемого жилого помещения и рыночной стоимостью предоставляемой квартиры.
Протоколом согласования разногласий к протоколу разногласий к договору местная администрация не согласилась с предложенной истцами редакцией договора, оставив условия в первоначальном виде.
Разрешая спор и возлагая обязанность на ответчика предоставить истцам жилые помещения, суд первой инстанции со ссылкой на п. 3 ст. 2, ст. 16 Федерального закона от 21 июля 2007 г. N 185-ФЗ «О Фонде содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства» (далее — Федеральный закон от 21 июля 2007 г. N 185-ФЗ) указал, что, поскольку жилой дом, в котором находится принадлежащее истцам жилое помещение, признан аварийным и подлежащим сносу и включен в региональную адресную программу по переселению граждан из аварийного жилищного фонда, истцами избран способ обеспечения своих прав путем предоставления иного жилого помещения в собственность взамен аварийного, следовательно, требования местной администрации о выплате собственниками разницы между изымаемым и предоставленным за счет муниципальной казны жилыми помещениями являются незаконными, в связи с чем удовлетворил заявленные требования частично.
Отменяя решение суда первой инстанции, судебная коллегия указала на то, что жилищное законодательство предусматривает в отсутствие соглашения сторон возникновение обязанности собственника изымаемого жилого помещения в случае предоставления жилого помещения стоимостью выше выкупной цены оплатить разницу между ними. Ввиду превышения стоимости нового жилого помещения над выкупной ценой изымаемой квартиры местной администрацией в проект соглашения включено условие о выплате истцами денежной суммы в счет имеющейся разницы, с чем они не согласились. Указанные обстоятельства в своей совокупности свидетельствуют о недостижении органом местной власти и истцами соглашения относительно условий изъятия у них жилого помещения и предоставления другого жилого помещения взамен изымаемого.
Поскольку, обращаясь в суд, истцы настаивали на заключении соглашения в редакции, не предусматривающей доплаты разницы между стоимостью предоставляемого жилого помещения и выкупной ценой изымаемого жилого помещения, что противоречит действующему законодательству, суд апелляционной инстанции пришел к выводу об отказе в удовлетворении исковых требований.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила апелляционное определение и направила дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции по следующим основаниям.
В соответствии со ст. 40 Конституции Российской Федерации каждый имеет право на жилище. Никто не может быть произвольно лишен жилища. Органы государственной власти и органы местного самоуправления поощряют жилищное строительство, создают условия для осуществления права на жилище. Малоимущим, иным указанным в законе гражданам, нуждающимся в жилище, оно предоставляется бесплатно или за доступную плату из государственных, муниципальных и других жилищных фондов в соответствии с установленными законом нормами.
Федеральный закон от 21 июля 2007 г. N 185-ФЗ в целях создания безопасных и благоприятных условий проживания граждан, повышения качества реформирования жилищно-коммунального хозяйства, формирования эффективных механизмов управления жилищным фондом, внедрения ресурсосберегающих технологий устанавливает правовые и организационные основы предоставления финансовой поддержки субъектам Российской Федерации и муниципальным образованиям на проведение капитального ремонта многоквартирных домов, переселение граждан из аварийного жилищного фонда, модернизацию систем коммунальной инфраструктуры путем создания некоммерческой организации, осуществляющей функции по предоставлению такой финансовой поддержки, определяет компетенцию, порядок создания некоммерческой организации и ее деятельности, регулирует отношения между указанной некоммерческой организацией, органами государственной власти субъектов Российской Федерации и органами местного самоуправления (ст. 1).
В п. 3 ст. 2 этого закона определено, что под переселением граждан из аварийного жилищного фонда понимается принятие решений и проведение мероприятий в соответствии со ст. 32, 86, чч. 2 и 3 ст. 88 ЖК РФ.
Согласно правовой позиции, изложенной в разделе втором Обзора судебной практики по делам, связанным с обеспечением жилищных прав граждан в случае признания жилого дома аварийным и подлежащим сносу или реконструкции, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 29 апреля 2014 г., в случае если жилой дом, признанный аварийным и подлежащим сносу, включен в региональную адресную программу по переселению граждан из аварийного жилищного фонда, то собственник жилого помещения в таком доме в силу п. 3 ст. 2, ст. 16 Федерального закона от 21 июля 2007 г. N 185-ФЗ имеет право на предоставление другого жилого помещения в собственность либо его выкуп.
При этом собственник жилого помещения имеет право выбора любого из названных способов обеспечения его жилищных прав.
Разделом V адресной программы Архангельской области «Переселение граждан из аварийного жилищного фонда» на 2013 — 2018 годы, утвержденной постановлением Правительства Архангельской области от 23 апреля 2013 г. N 173-пп (далее — Программа), предусмотрено, что в рамках реализации мероприятий Программы по заявкам Архангельской области, одобренным правлением фонда после 1 августа 2013 г., то есть начиная со второго этапа Программы, при строительстве и (или) приобретении жилых помещений оплата общей площади построенных и (или) приобретенных жилых помещений в размере, превышающем общую площадь соответствующих расселяемых жилых помещений, осуществлять за счет средств фонда и областного бюджета. При этом стоимость приобретенного и (или) построенного жилого помещения за счет средств фонда и областного бюджета не может превышать стоимость переселения соответствующего многоквартирного дома за счет средств фонда и областного бюджета, которая рассчитана в соответствии с разделом III Программы и указана в приложении N 1 к Программе. В случае если стоимость приобретаемого и (или) строящегося жилого помещения в рамках Программы превышает стоимость переселения, определенную в соответствии с Программой исходя из общей площади расселяемого жилого помещения соответствующего многоквартирного дома, данное превышение оплачивается за счет средств местного бюджета муниципального образования, на территории которого находится расселяемый многоквартирный дом.
Гражданам, выселяемым из жилых помещений в аварийном многоквартирном доме, принадлежащих им на праве собственности, предоставляется право выбора в соответствии со ст. 32 ЖК РФ получить возмещение за изымаемые у них жилые помещения или по соглашению с собственником ему предоставляется другое жилое помещение.
Таким образом, ни федеральным законодательством, ни региональной адресной программой не установлена доплата гражданами, переселяемыми из жилых помещений в аварийном многоквартирном доме, разницы между стоимостью изымаемого жилого помещения и вновь предоставляемого.
Данный вывод также подтверждается разделом VI Программы, который не содержит положений, предусматривающих возможность приобретения жилых помещений за счет средств граждан, переселяемых из аварийного жилья. Согласно указанному разделу источниками финансирования Программы являются средства областного бюджета, средства местных бюджетов и средства фонда.
Определение N 1-КГ19-9
Разрешение споров, возникающих из пенсионных отношений
13. Переселение пенсионера в пределах государств — участников Соглашения о гарантиях прав граждан государств — участников Содружества Независимых Государств в области пенсионного обеспечения от 13 марта 1992 г. влечет прекращение выплаты ему пенсии по прежнему месту жительства в случае, если пенсия того же вида ему выплачивается по новому месту жительства.
К. первоначально обратился 21 декабря 2017 г. в суд с иском к пенсионному органу о признании незаконным решения об удержании пенсии, об обязании возобновить выплату пенсии, о взыскании судебных расходов.
В обоснование требований истец ссылался на то, что с 1 декабря 1997 г. является получателем пенсии за выслугу лет по линии Министерства обороны Российской Федерации (далее — Минобороны России), которая с 1 января 2012 г. выплачивается ему через военный комиссариат.
В связи с наличием у К. с 4 января 2014 г. вида на жительство в Республике Беларусь 3 марта 2017 г. военным комиссариатом принято решение о приостановлении К. с 1 апреля 2017 г. выплаты пенсии за выслугу лет.
К. в адрес военного комиссариата направлены заявления о незаконном приостановлении выплаты пенсии за выслугу лет и о возобновлении выплаты пенсии в связи с наличием у него постоянной регистрации по месту жительства на территории Российской Федерации (далее — территории РФ) и аннулированием в 2017 г. вида на жительство в Республике Беларусь.
На обращения К. по вопросу приостановления выплаты пенсии за выслугу лет письмом военного комиссариата от 31 октября 2017 г. ему было сообщено о том, что по результатам проверочных мероприятий подтвержден факт получения К. разрешения на постоянное проживание на период с 4 января 2014 г. по 20 июля 2017 г. в Республике Беларусь. В названный период военным комиссариатом К. незаконно выплачена пенсия по линии Минобороны России, в связи с чем военным комиссариатом принято решение об удержании из выплачиваемой К. пенсии за выслугу лет 20% от причитающейся К. к выплате пенсии.
В дальнейшем распоряжением военного комиссариата от 18 января 2018 г. К. возобновлена выплата пенсии с 1 апреля 2017 г.
По мнению К., действия военного комиссариата по приостановлению выплаты ему пенсии за выслугу лет и удержанию суммы выплаченной ему пенсии в период с 4 января 2014 г. по 20 июля 2017 г. являются незаконными, поскольку правом постоянного проживания в Республике Беларусь он не воспользовался, с 22 января 2014 г. осуществлял трудовую деятельность в РФ в районе Крайнего Севера, с января 2012 г. имел регистрацию по месту пребывания на территории РФ, с апреля 2017 г. — регистрацию по месту жительства на территории РФ.
С учетом уточненных исковых требований К. просил суд признать незаконным решение военного комиссариата об удержании суммы пенсии, взыскать с ответчика судебные расходы.
Представители ответчика исковые требования в суде не признали.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований К. о признании незаконным решения военного комиссариата об удержании суммы пенсии, суд первой инстанции со ссылкой на положения Соглашения о гарантиях прав граждан государств — участников Содружества Независимых Государств в области пенсионного обеспечения от 13 марта 1992 г. (далее — Соглашение от 13 марта 1992 г.), Соглашения о порядке пенсионного обеспечения военнослужащих и их семей и государственного страхования военнослужащих государств — участников Содружества Независимых Государств от 15 мая 1992 г. (далее — Соглашение от 15 мая 1992 г.), нормы Закона Российской Федерации от 12 февраля 1993 г. N 4468-1 «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, войсках национальной гвардии Российской Федерации, и их семей» (далее — Закон РФ от 12 февраля 1993 г. N 4468-1), Федерального закона от 15 декабря 2001 г. N 166-ФЗ «О государственном пенсионном обеспечении в Российской Федерации» и Федерального закона от 28 декабря 2013 г. N 400-ФЗ «О страховых пенсиях» исходил из того, что общий порядок назначения и выплаты пенсии за выслугу лет предполагает ее выплату по месту жительства или месту пребывания пенсионера в пределах территории РФ и что необходимым условием выплаты пенсии на территории РФ является постоянное проживание пенсионера в РФ. Поскольку по результатам проведенных военным комиссариатом проверочных мероприятий был установлен факт выезда К. на постоянное место жительства в Республику Беларусь, а также отсутствовали сведения о его постоянном проживании по месту регистрации на территории РФ в период с 4 января 2014 г. по 20 июля 2017 г., суд первой инстанции пришел к выводу о наличии у ответчика оснований для принятия решения о приостановлении истцу выплаты пенсии с 1 апреля 2017 г. и об удержании суммы пенсии, выплаченной в период с 4 января 2014 г. по 20 июля 2017 г. (период наличия у К. вида на жительство в Республике Беларусь).
В обоснование вывода о законности принятия военным комиссариатом решения об удержании с К. суммы пенсии, выплаченной ему в период с 4 января 2014 г. по 20 июля 2017 г., суд первой инстанции также сослался на то, что К., приняв на себя обязательство по сообщению в пенсионный орган о своем убытии на постоянное место жительства в другое государство или о переселении в пределах РФ, о данных фактах в пенсионный орган не сообщил, что повлекло выплату военным комиссариатом пенсии не по месту постоянного проживания К.
Установив, что военный комиссариат возобновил с 1 апреля 2017 г. выплату К. пенсии за выслугу лет ввиду устранения обстоятельств, препятствующих ее получению, суд пришел к выводу об отсутствии оснований для удовлетворения требований истца об обязании ответчика возобновить выплату пенсии.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции и их правовым обоснованием, дополнительно указав на то, что К. допустил злоупотребление правом, не сообщив в пенсионный орган военного комиссариата о выезде в Республику Беларусь на постоянное проживание и получении в связи с этим права на пенсионное обеспечение на территории этого государства.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судов первой и апелляционной инстанций о наличии у военного комиссариата оснований для принятия решения об удержании с К. суммы пенсии, выплаченной ему в период с 4 января 2014 г. по 20 июля 2017 г., неправомерными ввиду следующего.
В п. 1 ст. 8 Федерального закона от 15 декабря 2001 г. N 166-ФЗ «О государственном пенсионном обеспечении в Российской Федерации» предусмотрено, что пенсия за выслугу лет, пенсия по инвалидности военнослужащим (за исключением граждан, проходивших военную службу по призыву в качестве солдат, матросов, сержантов и старшин) и пенсия по случаю потери кормильца членам их семей назначаются в порядке, предусмотренном Законом РФ от 12 февраля 1993 г. N 4468-1.
В ст. 1 Закона РФ от 12 февраля 1993 г. N 4468-1 перечислены категории лиц, на которых распространяется действие данного закона, в частности на лиц, проходивших военную службу в качестве офицеров, прапорщиков и мичманов или военную службу по контракту в качестве солдат, матросов, сержантов и старшин в Вооруженных Силах РФ, других воинских формированиях РФ, созданных в соответствии с законодательством РФ, и семьи этих лиц.
Согласно п. «а» ч. 1 ст. 11 Закона РФ от 12 февраля 1993 г. N 4468-1 пенсионное обеспечение военнослужащих, уволенных из Объединенных Вооруженных Сил СНГ, Вооруженных Сил РФ, железнодорожных войск и других воинских формирований РФ, созданных в соответствии с законодательством РФ (кроме формирований, перечисленных в пп. «б» и «в» этой статьи), лиц, указанных в ч. 1 ст. 3 данного закона, а также их семей осуществляется Минобороны России.
В ч. 1 ст. 56 Закона РФ от 12 февраля 1993 г. N 4468-1 установлено, что выплата пенсий, предусмотренных этим законом, осуществляется по месту жительства или месту пребывания пенсионеров в пределах территории РФ пенсионными органами федеральных органов исполнительной власти и федеральных государственных органов, указанных в ст. 11 данного закона, через публичное акционерное общество «Сбербанк России» путем зачисления соответствующих сумм во вклады либо перевода соответствующих сумм через организации федеральной почтовой связи.
При переезде пенсионера на новое место жительства или место пребывания в пределах территории РФ выплата и доставка пенсии осуществляются по его новому месту жительства или месту пребывания в пределах территории РФ на основании пенсионного дела и документов о регистрации по месту жительства или месту пребывания, выданных в установленном порядке органами регистрационного учета, а при отсутствии у пенсионера регистрации по новому месту жительства или месту пребывания на территории РФ — на основании его пенсионного дела и личного заявления с указанием места жительства или места пребывания (ч. 9 ст. 56 Закона РФ от 12 февраля 1993 г. N 4468-1).
По желанию пенсионера пенсия может выплачиваться по доверенности, выдаваемой в порядке, установленном законодательством Российской Федерации. Выплата пенсии по доверенности, срок действия которой превышает один год, производится в течение всего срока действия доверенности при условии ежегодного подтверждения пенсионером факта регистрации его по месту жительства или месту пребывания в пределах территории РФ (ч. 10 ст. 56 Закона РФ от 12 февраля 1993 г. N 4468-1).
В силу ч. 12 ст. 56 Закона РФ от 12 февраля 1993 г. N 4468-1 лица, указанные в ст. 1 данного закона, несут ответственность за недостоверность сведений, содержащихся в заявлениях, представляемых ими в пенсионный орган для назначения и выплаты пенсии. В случае, если представление недостоверных сведений или несвоевременное представление сведений повлекло перерасход средств на выплату пенсий, виновные лица возмещают государству причиненный ущерб в порядке, установленном законодательством РФ.
Согласно ч. 1 ст. 62 Закона РФ от 12 февраля 1993 г. N 4468-1 удержания из пенсии, выплачиваемой в соответствии с данным законом, производятся на основании судебных решений, определений, постановлений и приговоров (в части имущественных взысканий), исполнительных надписей нотариальных контор и других решений и постановлений, исполнение которых в соответствии с законодательством производится в порядке, установленном для исполнения судебных решений. Сумма пенсии или пособия, излишне выплаченная пенсионеру вследствие злоупотребления с его стороны, может удерживаться из пенсии на основании решения соответствующего пенсионного органа ежемесячно в размере, не превышающем 20% причитающейся к выплате пенсии, сверх удержаний по другим основаниям. Во всех случаях обращения взыскания на пенсию за пенсионером сохраняется не менее 50% причитающейся ему пенсии.
Исходя из приведенного нормативного правового регулирования возложение на пенсионера ответственности по возмещению ущерба, причиненного органу, осуществляющему пенсионное обеспечение, в виде удержания части суммы выплачиваемой ему на основании Закона РФ от 12 февраля 1993 г. N 4468-1 пенсии за выслугу лет возможно, если установлена вина этого пенсионера в представлении недостоверных сведений в пенсионный орган для назначения и выплаты ему пенсии, а также если причиненный ущерб являлся следствием противоправных действий (или бездействия) пенсионера, неисполнения или ненадлежащего исполнения возложенных на него законом обязанностей. При этом причиненный пенсионером государству ущерб должен быть выражен в перерасходе средств при необоснованной выплате этому лицу пенсии.
Статьей 2 Соглашения от 13 марта 1992 г. определено, что пенсионное обеспечение военнослужащих Вооруженных Сил государств — участников Содружества регулируется специальным соглашением.
Специальным соглашением, регулирующим вопросы пенсионного обеспечения военнослужащих, является Соглашение от 15 мая 1992 г.
В ст. 1 Соглашения от 15 мая 1992 г. предусмотрено, что пенсионное обеспечение военнослужащих Вооруженных Сил государств — участников Содружества, осуществляется на условиях, по нормам и в порядке, которые установлены или будут установлены законодательством государств — участников, на территории которых проживают указанные военнослужащие.
Согласно ст. 7 Соглашения от 13 марта 1992 г. при переселении пенсионера в пределах государств — участников Соглашения выплата пенсии по прежнему месту жительства прекращается, если пенсия того же вида предусмотрена законодательством государства по новому месту жительства пенсионера. Размер пенсии пересматривается в соответствии с законодательством государств-участников Соглашения по новому месту жительства пенсионера.
В силу названных положений соглашений от 13 марта 1992 г. и от 15 мая 1992 г. для пенсионера, пенсионное обеспечение которого осуществляется в соответствии с данными соглашениями, необходимым условием выплаты пенсии на территории РФ является постоянное проживание пенсионера в РФ. Переселение пенсионера в пределах государств — участников указанных соглашений влечет прекращение выплаты ему пенсии по прежнему месту жительства в случае, если пенсия того же вида предусмотрена законодательством государства по новому месту жительства пенсионера.
При решении вопроса о законности действий военного комиссариата по удержанию с К. суммы пенсии, выплаченной ему в период с 4 января 2014 г. по 20 июля 2017 г., судебные инстанции исходили из того, что в названный период К. фактически не проживал на территории РФ, поскольку имел вид на жительство и был зарегистрирован по месту жительства в Республике Беларусь, однако, приняв на себя обязательство по уведомлению пенсионного органа о смене места жительства, не сообщил в пенсионный орган достоверные сведения о постоянном проживании на территории другого государства. Ссылаясь на указанные обстоятельства, судебные инстанции пришли к выводу о наличии у ответчика оснований для взыскания с истца выплаченной ему суммы пенсии за период с 4 января 2014 г. по 20 июля 2017 г.
Между тем с учетом подлежащих применению к спорным отношениям норм материального права, заявленных истцом требований и их обоснования, а также доводов ответчика о незаконности выплаты К. пенсии за выслугу лет в спорный период суду при решении вопроса о возможности возложения на истца ответственности по возмещению ущерба, причиненного органу, осуществляющему пенсионное обеспечение, в виде удержания части суммы выплачиваемой ему пенсии за выслугу лет (20% ежемесячно) следовало установить юридически значимые по данному делу обстоятельства, а именно: выплачивалась ли К. в спорный период пенсия за выслугу лет в Республике Беларусь, что в случае подтверждения данного факта свидетельствовало бы о необоснованной выплате ему пенсионным органом военного комиссариата пенсии за выслугу на территории РФ и в связи с этим о перерасходе денежных средств на пенсионное обеспечение.
Из материалов дела следует, что К. является гражданином РФ, в период с 14 ноября 2011 г. по 14 ноября 2014 г. и позже по август 2017 г. К. был зарегистрирован по месту пребывания на территории РФ. С 7 апреля 2017 г. К. зарегистрирован по месту жительства в РФ в жилом доме, принадлежащем ему на праве собственности. К. имеет право на получение пенсии за выслугу лет на основании Закона РФ от 12 февраля 1993 г. N 4468-1, каких-либо сведений о назначении К. пенсии за выслугу лет на территории Республики Беларусь в период с 4 января 2014 г. по 20 июля 2017 г. материалы дела не содержат.
Определение N 91-КГ19-2
Процессуальные вопросы
14. Льгота в виде освобождения пенсионеров от уплаты государственной пошлины по искам имущественного характера к пенсионным органам предоставляется им не только при подаче исков в суд, но и на всех стадиях рассмотрения дела.
Решением суда удовлетворены исковые требования И. к пенсионному органу о включении в страховой стаж периода работы, перерасчете размера страховой пенсии по старости.
Апелляционным определением решение суда первой инстанции было отменено, по делу принято новое решение об отказе в удовлетворении исковых требований И.
Пенсионный орган обратился в суд с заявлением о взыскании с И. судебных расходов на оплату государственной пошлины за подачу апелляционной жалобы в сумме 3000 руб.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения апелляционным определением, заявление пенсионного органа удовлетворено. С И. в пользу пенсионного органа взысканы расходы на уплату государственной пошлины в размере 3000 руб.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила вынесенные по делу судебные постановления и отказала в удовлетворении заявления пенсионного органа по следующим основаниям.
В силу ч. 1 ст. 88 ГПК РФ судебные расходы состоят из государственной пошлины и издержек, связанных с рассмотрением дела.
Размер и порядок уплаты государственной пошлины устанавливаются федеральными законами о налогах и сборах (ч. 2 ст. 88 ГПК РФ).
В соответствии со ст. 89 ГПК РФ льготы по уплате государственной пошлины предоставляются в случаях и порядке, которые установлены законодательством Российской Федерации о налогах и сборах.
По общему правилу, предусмотренному ч. 1 ст. 98 ГПК РФ, стороне, в пользу которой состоялось решение суда, суд присуждает возместить с другой стороны все понесенные по делу судебные расходы, за исключением случаев, предусмотренных ч. 2 ст. 96 указанного кодекса. В случае, если иск удовлетворен частично, указанные в этой статье судебные расходы присуждаются истцу пропорционально размеру удовлетворенных судом исковых требований, а ответчику пропорционально той части исковых требований, в которой истцу отказано.
Правила, изложенные в ч. 1 ст. 98 ГПК РФ, относятся также к распределению судебных расходов, понесенных сторонами в связи с ведением дела в апелляционной, кассационной и надзорной инстанциях (ч. 2 ст. 98 ГПК РФ).
Вместе с тем в целях предоставления дополнительных гарантий гражданам-пенсионерам при обращении их в суд с исками по требованиям, вытекающим из пенсионных отношений, и обеспечения их права на судебную защиту при рассмотрении судом споров по таким требованиям в НК РФ установлено исключение из общего правила о распределении судебных расходов.
Согласно подп. 5 п. 2 ст. 333.36 НК РФ от уплаты государственной пошлины по делам, рассматриваемым Верховным Судом Российской Федерации в соответствии с гражданским процессуальным законодательством Российской Федерации и законодательством об административном судопроизводстве, судами общей юрисдикции, мировыми судьями, освобождаются истцы — пенсионеры, получающие пенсии, назначаемые в порядке, установленном пенсионным законодательством Российской Федерации, — по искам имущественного характера, по административным искам имущественного характера к Пенсионному фонду Российской Федерации, негосударственным пенсионным фондам либо к федеральным органам исполнительной власти, осуществляющим пенсионное обеспечение лиц, проходивших военную службу. Из содержания приведенной нормы НК РФ следует, что льгота названной категории лиц предоставляется в виде освобождения их от уплаты государственной пошлины не только при подаче иска в суд, но и на всех стадиях рассмотрения дела.
Как разъяснено в п. 4 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 11 декабря 2012 г. N 30 «О практике рассмотрения судами дел, связанных с реализацией прав граждан на трудовые пенсии», если истец был освобожден от уплаты государственной пошлины, она взыскивается с ответчика в соответствующий бюджет пропорционально удовлетворенной части исковых требований исходя из той суммы, которую должен был уплатить истец, если бы он не был освобожден от уплаты государственной пошлины (ч. 1 ст. 103 ГПК РФ, подп. 8 п. 1 ст. 333.20 НК РФ).
В Обзоре законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за второй квартал 2005 г., утвержденном постановлением Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 10 августа 2005 г., в разделе «Процессуальные вопросы» (вопрос 1), содержится правовая позиция, согласно которой возложение на истца, освобожденного в соответствии с действующим законодательством от уплаты государственной пошлины, обязанности ее уплатить в случае, если при рассмотрении дела в первой инстанции удовлетворены требования истца, а при дальнейшем пересмотре дела вынесено решение в пользу ответчика, неправомерно.
Исходя из приведенных нормативных положений и разъяснений Верховного Суда Российской Федерации по их применению законодатель, предопределяя обязанность государства обеспечивать надлежащую защиту прав и законных интересов граждан-пенсионеров как экономически более слабой стороны в пенсионном правоотношении, учитывая материальные возможности пенсионеров, предоставил дополнительную гарантию таким гражданам при обращении их в суд с иском к пенсионному органу о защите нарушенных или оспариваемых пенсионных прав, освободив их от уплаты государственной пошлины.
Таким образом, на гражданина-пенсионера, обратившегося в суд с иском к пенсионному органу, в том числе с требованием о включении в страховой стаж периода работы, перерасчете размера страховой пенсии по старости, не может быть возложена обязанность по оплате судебных расходов пенсионного органа, в пользу которого состоялось решение суда, включая оплату им государственной пошлины за подачу апелляционной жалобы.
КонсультантПлюс: примечание.
В официальном тексте документа, видимо, допущена опечатка: имеется в виду подп. 5 п. 2 ст. 333.36 НК РФ, а не ст. 333.3.
Суд первой инстанции не применил положения подп. 5 п. 2 ст. 333.3 НК РФ при разрешении вопроса по заявлению пенсионного органа о взыскании с И. в пользу пенсионного органа судебных расходов.
Суд апелляционной инстанции, признавая правильным вывод суда первой инстанции об удовлетворении заявления пенсионного органа о взыскании с И. судебных расходов (госпошлины, уплаченной пенсионным органом при подаче апелляционной жалобы), вследствие неправильного толкования положений подп. 5 п. 2 ст. 333.36 НК РФ пришел к ошибочному выводу о том, что, поскольку И. обращалась в суд с требованием о перерасчете размера страховой пенсии по старости, которая назначена ей не в связи с прохождением военной службы, данная норма не подлежит применению при разрешении вопроса о взыскании судебных расходов.
Однако, делая такой вывод, суд апелляционной инстанции неправильно истолковал указанную норму НК РФ и не принял во внимание, что спор по иску И. к пенсионному органу о включении в страховой стаж периода работы, перерасчете размера страховой пенсии по старости относится к категории пенсионных споров, при разрешении которого с учетом предъявленных пенсионером требований к пенсионному органу о защите нарушенных пенсионных прав подлежат применению нормы подп. 5 п. 2 ст. 333.36 НК РФ об освобождении истцов-пенсионеров от оплаты государственной пошлины вне зависимости от результатов рассмотрения дела.
При таких обстоятельствах оснований для возложения на истца И., являющуюся пенсионером, обязанности по возмещению пенсионному органу понесенных расходов, связанных с оплатой государственной пошлины за подачу апелляционной жалобы, у судебных инстанций не имелось.
Определение N 4-КГ19-14
15. Изменение статуса третьего лица на соответчика на стадии рассмотрения дела в суде апелляционной инстанции признано неправомерным.
Прокурор в интересах Б. обратился в суд с иском к обществу о взыскании ущерба, причиненного заливом квартиры, компенсации морального вреда.
В обоснование иска прокурор указал, что в результате повреждения внутридомовой инженерной системы отопления произошло затопление принадлежащей Б. квартиры. Управляющей организацией многоквартирного дома, в котором расположена квартира Б., является общество (ответчик по делу). По мнению истца, общество ненадлежащим образом выполняло обязанности по содержанию общедомового имущества — стояка отопления, вследствие чего произошло затопление, повлекшее для Б. ущерб.
Определением суда к участию в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, на стороне ответчика привлечены индивидуальный предприниматель К. (далее — ИП К.) и государственное предприятие Еврейской автономной области «Облэнергоремонт».
Разрешая спор и частично удовлетворяя исковые требования, суд первой инстанции, руководствуясь положениями ст. 15, 1064 ГК РФ, ст. 161, 162 ЖК РФ, Закона Российской Федерации от 7 февраля 1992 г. N 2300-1 «О защите прав потребителей», Правил содержания общего имущества в многоквартирном доме, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 13 августа 2006 г. N 491, пришел к выводу о том, что в результате ненадлежащего выполнения управляющей организацией возложенных на нее обязанностей по содержанию общего имущества многоквартирного дома произошел прорыв стояка отопления, относящегося к общему имуществу многоквартирного дома, имуществу истца причинен ущерб, обязанность по возмещению которого должна быть возложена на общество (управляющую организацию).
Отменяя решение суда первой инстанции и принимая новое решение об отказе в удовлетворении исковых требований к обществу и о частичном удовлетворении иска к ИП К., суд апелляционной инстанции исходил из того, что залив квартиры истца произошел по вине лица, установившего при проведении капитального ремонта многоквартирного дома трубу системы отопления ненадлежащего качества в рамках заключенного между ТСЖ и ИП К. договора. При этом процессуальный статус ИП К. с третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований, в рамках рассмотрения апелляционной жалобы судебной коллегией был изменен на соответчика.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила апелляционное определение и направила дело на новое апелляционное рассмотрение, указав следующее.
Согласно ч. 1 ст. 43 ГПК РФ третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора, могут вступить в дело на стороне истца или ответчика до принятия судом первой инстанции судебного постановления по делу, если оно может повлиять на их права или обязанности по отношению к одной из сторон.
Из материалов дела следует, что процессуальный статус ИП К. в суде первой инстанции — третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора, на стороне ответчика.
В силу ч. 1 ст. 327 ГПК РФ суд апелляционной инстанции повторно рассматривает дело в судебном заседании по правилам производства в суде первой инстанции с учетом особенностей, предусмотренных гл. 39 ГПК РФ.
Согласно разъяснениям, содержащимся в п. 21 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 июня 2012 г. N 13 «О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции», по смыслу ст. 327 ГПК РФ повторное рассмотрение дела в суде апелляционной инстанции предполагает проверку и оценку фактических обстоятельств дела и их юридическую квалификацию в пределах доводов апелляционных жалобы, представления и в рамках тех требований, которые уже были предметом рассмотрения в суде первой инстанции.
Правила о соединении и разъединении нескольких исковых требований, об изменении предмета или основания иска и размера исковых требований, о предъявлении встречного иска, замене ненадлежащего ответчика и привлечении к участию в деле третьих лиц в суде апелляционной инстанции в силу ч. 6 ст. 327 ГПК РФ не применяются.
Только в случае, когда суд апелляционной инстанции в соответствии с чч. 4 и 5 ст. 330 ГПК РФ переходит к рассмотрению дела по правилам производства в суде первой инстанции без учета особенностей, предусмотренных гл. 39 ГПК РФ, ограничения, предусмотренные ч. 6 ст. 327 ГПК РФ, не применяются.
Поскольку по данному делу отсутствуют предусмотренные чч. 4 и 5 ст. 330 ГПК РФ обстоятельства, суд апелляционной инстанции рассматривал дело по правилам производства в суде первой инстанции с учетом особенностей, предусмотренных гл. 39 ГПК РФ.
Между тем в нарушение требований ч. 6 ст. 327 ГПК РФ определением судебной коллегии по гражданским делам суда Еврейской автономной области от 15 августа 2018 г. изменен процессуальный статус ИП К. — с третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, на стороне ответчика на соответчика.
Как усматривается из материалов дела, иск заявлен к обществу о взыскании ущерба, причиненного заливом квартиры, со ссылкой на ненадлежащее содержание общего имущества в многоквартирном доме.
При этом в судебном заседании суда апелляционной инстанции прокурор, истец Б., представитель третьего лица ИП К. возражали против изменения процессуального статуса ИП К., полагая необходимым разрешить дело по тому иску, который предъявлен в рамках заявленных правоотношений, и в отношении того ответчика, к которому заявлен иск.
Требований к ИП К. о возмещении ущерба, основанных на некачественном выполнении работ по замене системы трубопровода при проведении капитального ремонта, которые рассмотрел суд апелляционной инстанции, истец не заявлял, в силу чего они не были предметом рассмотрения в суде первой инстанции и также не могли быть рассмотрены судом апелляционной инстанции, поскольку суд обязан разрешить дело по тому иску, который предъявлен, и в отношении тех ответчиков, которые указаны истцом, что согласуется с положениями ч. 3 ст. 196 и ст. 327 ГПК РФ.
Рассматривая апелляционную жалобу общества и проверяя законность решения суда первой инстанции, суд апелляционной инстанции в нарушение положений ст. 327, 327.1 ГПК РФ вышел за пределы рассмотрения дела в суде апелляционной инстанции, по собственной инициативе изменил статус третьего лица, привлеченного в порядке ст. 43 ГПК РФ, на соответчика.
Вместе с тем изменение процессуального статуса ИП К. с третьего лица на соответчика на стадии рассмотрения дела в суде апелляционной инстанции ограничило его процессуальные права как стороны по делу, в то время как в силу ч. 3 ст. 38 ГПК РФ стороны должны пользоваться равными процессуальными правами, предусмотренными ст. 35 ГПК РФ.
Также судом апелляционной инстанции при разрешении спора не учтен тот факт, что внутридомовая система отопления, состоящая из стояков, включается в состав общего имущества, обязанность содержания которого в соответствии с ч. 2.3 ст. 161 ЖК РФ при управлении многоквартирным домом управляющей организацией возложена на управляющую организацию, которая несет ответственность перед собственниками помещений в многоквартирном доме за оказание всех услуг и выполнение работ, которые обеспечивают надлежащее содержание общего имущества в данном доме и качество которых должно соответствовать требованиям технических регламентов и установленных Правительством Российской Федерации правил содержания общего имущества в многоквартирном доме.
Определение N 65-КГ19-3
16. В качестве уважительных причин пропуска срока подачи кассационной жалобы могут быть признаны не только обстоятельства, относящиеся к личности заявителя, такие как тяжелая болезнь, беспомощное состояние, неграмотность и т.п., но и обстоятельства, объективно препятствовавшие лицу, добросовестно пользующемуся своими процессуальными правами, реализовать право на обжалование судебного постановления в установленный законом срок, включая разумный срок для ознакомления с судебным актом и для подготовки документа лицом, которому судебный акт был направлен по почте.
Т. через своего представителя 15 апреля 2016 г. обратилась в суд с иском к организации о признании приказа об увольнении незаконным, восстановлении на работе, взыскании пособия по беременности и родам, единовременного пособия при рождении ребенка и ежемесячного пособия по уходу за ребенком, компенсации морального вреда и судебных расходов.
Судом установлено и следует из материалов дела, что решением суда от 2 сентября 2016 г. Т. отказано в удовлетворении исковых требований к организации о признании приказа об увольнении незаконным, восстановлении на работе, взыскании пособия по беременности и родам, единовременного пособия при рождении ребенка и ежемесячного пособия по уходу за ребенком, компенсации морального вреда и судебных расходов.
Апелляционным определением от 15 декабря 2016 г. решение суда первой инстанции оставлено без изменения.
13 июня 2017 г. Т. в президиум суда кассационной инстанции была подана кассационная жалоба на решение суда от 2 сентября 2016 г. и апелляционное определение от 15 декабря 2016 г.
Определением судьи суда кассационной инстанции от 23 июня 2017 г. кассационная жалоба была возвращена заявителю без рассмотрения по существу. Основанием для возврата жалобы явилось невыполнение заявителем требований пп. 5 и 7 ч. 1 и ч. 5 ст. 378 ГПК РФ: жалоба не содержала надлежащего указания на обжалуемое судебное постановление и просьбу об отмене судебного постановления с правильной датой, принятого по гражданскому делу по иску Т.; приложенная к кассационной жалобе копия апелляционного определения от 15 декабря 2016 г. не была оформлена надлежащим образом, так как содержала пометки, подчеркивания и неоговоренные судом исправления.
28 июня 2017 г. копия данного определения была направлена по адресу, указанному в кассационной жалобе, и получена Т. 7 июля 2017 г.
Полагая, что срок на подачу кассационной жалобы пропущен ею по уважительным причинам, Т. 10 июля 2017 г. обратилась в районный суд с заявлением о восстановлении пропущенного срока на подачу кассационной жалобы на решение суда от 2 сентября 2016 г. и апелляционное определение от 15 декабря 2016 г.
Определением районного суда от 27 июля 2017 г. Т. отказано в удовлетворении заявления о восстановлении пропущенного процессуального срока подачи кассационной жалобы.
Отказывая в удовлетворении указанного заявления, суд первой инстанции пришел к выводу об отсутствии уважительных причин пропуска данного срока. При этом суд первой инстанции исходил из того, что Т. при проявлении должной заботливости и осмотрительности, действуя разумно и в своем интересе, имела как право, так и возможность подать кассационную жалобу на вынесенные по ее гражданскому делу судебные постановления в разумные сроки после вступления решения суда в законную силу и начала исчисления шестимесячного срока на кассационное обжалование. Суд указал, что нахождение Т. в отпуске по уходу за ребенком не может быть расценено в качестве исключительного обстоятельства, препятствовавшего ей в подаче кассационной жалобы в более ранние сроки.
Суд первой инстанции также сослался на то, что, обращаясь с кассационной жалобой за два календарных дня до истечения срока на кассационное обжалование принятых по делу судебных актов, с учетом наличия в ГПК РФ положений о возможности возвращения кассационной жалобы заявителю без рассмотрения по существу в случае несоответствия ее требованиям ст. 378 ГПК РФ в течение десяти дней со дня поступления такой жалобы в суд кассационной инстанции (ст. 379 ГПК РФ) Т. несла риск последствий возвращения жалобы без рассмотрения по существу в виде пропуска срока на кассационное обжалование, который могла предвидеть при разумной осмотрительности и заботливости. Кроме того, суд принял во внимание, что Т. была оказана квалифицированная юридическая помощь при составлении и подаче кассационной жалобы.
Ввиду изложенного суд первой инстанции сделал вывод о том, что у Т. отсутствовали обстоятельства, объективно препятствующие ей подать кассационную жалобу в президиум суда кассационной инстанции в более ранние сроки, а нахождение заявителя в отпуске по уходу за ребенком к таковым обстоятельствам не может быть отнесено.
Суд апелляционной инстанции, рассмотрев частную жалобу Т. на определение суда первой инстанции об отказе в восстановлении процессуального срока подачи кассационной жалобы, согласился с выводами суда первой инстанции об отсутствии оснований для удовлетворения заявления Т. о восстановлении пропущенного процессуального срока на подачу кассационной жалобы.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила судебные постановления об отказе заявителю Т. в восстановлении пропущенного процессуального срока подачи кассационной жалобы и приняла по делу новое судебное постановление об удовлетворении заявления о восстановлении данного срока, указав следующее.
Согласно ч. 1 ст. 46 Конституции Российской Федерации каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод.
Право на судебную защиту подразумевает создание условий для эффективного и справедливого разбирательства дела, реализуемых в процессуальных формах, регламентированных федеральным законом, а также возможность пересмотреть ошибочный судебный акт в целях восстановления в правах посредством правосудия.
Так, вступившие в законную силу судебные постановления, за исключением судебных постановлений Верховного Суда Российской Федерации, могут быть обжалованы в порядке, установленном гл. 41 ГПК РФ, в суд кассационной инстанции лицами, участвующими в деле, и другими лицами, если их права и законные интересы нарушены судебными постановлениями (часть 1 статьи 376 ГПК РФ).
В ч. 2 ст. 376 ГПК РФ установлено, что судебные постановления могут быть обжалованы в суд кассационной инстанции в течение шести месяцев со дня их вступления в законную силу при условии, что лицами, указанными в ч. 1 данной статьи, были исчерпаны иные установленные данным кодексом способы обжалования судебного постановления до дня вступления его в законную силу.
Гарантией для лиц, не имеющих возможности реализовать свое право на совершение процессуальных действий в установленный срок по уважительным причинам, является институт восстановления процессуальных сроков.
В соответствии с ч. 1 ст. 112 ГПК РФ лицам, пропустившим установленный федеральным законом процессуальный срок по причинам, признанным судом уважительными, пропущенный срок может быть восстановлен.
Частью 4 ст. 112 ГПК РФ в редакции Федерального закона от 9 декабря 2010 г. N 353-ФЗ, действовавшей на момент обращения Т. с заявлением о восстановлении пропущенного процессуального срока подачи кассационной жалобы и рассмотрения его судом первой инстанции, было предусмотрено, что заявление о восстановлении пропущенного процессуального срока, установленного ч. 2 ст. 376, ч. 2 ст. 391.2 и ч. 2 ст. 391.11 ГПК РФ, подается в суд, рассмотревший дело по первой инстанции. Указанный срок может быть восстановлен только в исключительных случаях, когда суд признает уважительными причины его пропуска по обстоятельствам, объективно исключающим возможность подачи кассационной или надзорной жалобы в установленный срок (тяжелая болезнь лица, подающего жалобу, его беспомощное состояние и другое), и эти обстоятельства имели место в период не позднее одного года со дня вступления обжалуемого судебного постановления в законную силу.
В п. 10 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 11 декабря 2012 г. N 29 «О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регулирующих производство в суде кассационной инстанции» разъяснено, что исходя из положений ч. 4 ст. 112 ГПК РФ пропущенный процессуальный срок, установленный ч. 2 ст. 376 ГПК РФ, может быть восстановлен по заявлению как физического, так и юридического лица и только в исключительных случаях, когда суд признает уважительными причины его пропуска по обстоятельствам, объективно исключающим возможность подачи кассационной жалобы в установленный срок. В отношении физических лиц, участвующих в деле, к таким обстоятельствам, в частности, могут относиться тяжелая болезнь, беспомощное состояние, иные относящиеся к личности заявителя обстоятельства, а также другие независящие от лица обстоятельства, в силу которых оно было лишено возможности своевременно обратиться с кассационной жалобой в суд. При этом следует иметь в виду, что заявление о восстановлении срока может быть удовлетворено, если обстоятельства, объективно исключающие возможность подачи кассационных жалобы, представления, имели место в период не позднее одного года со дня вступления обжалуемого судебного постановления в законную силу (ч. 4 ст. 112 ГПК РФ) (абзацы третий, четвертый и седьмой п. 10 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 11 декабря 2012 г. N 29).
Из приведенных норм процессуального права и разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по их применению следует, что в случае пропуска срока подачи кассационной жалобы он может быть восстановлен судом при наличии уважительных причин, перечень которых содержится в ч. 4 ст. 112 ГПК РФ и не является исчерпывающим. Уважительными причинами могут быть признаны не только обстоятельства, относящиеся к личности заявителя, такие как тяжелая болезнь, беспомощное состояние, неграмотность и т.п., но и обстоятельства, объективно препятствовавшие лицу, добросовестно пользующемуся своими процессуальными правами, реализовать право на обжалование судебного постановления в установленный законом срок. При этом суд также должен учитывать и необходимость для лица, получившего судебный акт, разумного срока для ознакомления с ним и для подготовки документа. Вопрос о возможности восстановления пропущенного процессуального срока решается судом в каждом конкретном случае на основе установления и исследования фактических обстоятельств дела и оценки представленных сторонами доказательств по правилам, определенным ст. 67, 71 ГПК РФ.
Однако при разрешении заявления представителя Т. о восстановлении пропущенного процессуального срока на обжалование судебных постановлений в кассационном порядке приведенные нормы процессуального права и разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации по их применению судами первой и апелляционной инстанций не были учтены, а вывод судебных инстанций об отсутствии оснований для восстановления этого срока противоречит установленным при разрешении заявления обстоятельствам.
Как видно из материалов дела, 13 июня 2017 г., то есть в пределах предусмотренного ч. 2 ст. 376 ГПК РФ шестимесячного срока подачи кассационной жалобы, Т. в президиум суда кассационной инстанции была направлена кассационная жалоба на решение суда от 2 сентября 2016 г. и апелляционное определение от 15 декабря 2016 г.
Определением судьи суда кассационной инстанции от 23 июня 2017 г. указанная кассационная жалоба была возвращена заявителю без рассмотрения по существу в связи с несоблюдением требований пп. 5 и 7 ч. 1 и ч. 5 ст. 378 ГПК РФ (указание в просительной части кассационной жалобы неправильной даты вынесения обжалуемого решения суда первой инстанции, наличие карандашных отметок на копии обжалуемого апелляционного определения). В данном определении было разъяснено, что после устранения препятствий, послуживших основаниями для возвращения без рассмотрения по существу жалобы, заявитель вправе вновь обратиться в суд кассационной инстанции с кассационной жалобой с учетом срока, установленного ч. 2 ст. 376 ГПК РФ.
Т. копия определения судьи суда кассационной инстанции от 23 июня 2017 г. была получена 7 июля 2017 г. на почте.
Таким образом, на момент вынесения судьей суда кассационной инстанции определения от 23 июня 2017 г. и получения 7 июля 2017 г. Т. копии этого определения предусмотренный законом шестимесячный срок подачи кассационной жалобы истек, что исключало для Т. возможность совершения дальнейших процессуальных действий, направленных на исправление указанных в определении судьи недостатков, и повторного обращения в суд кассационной инстанции с кассационной жалобой на решение суда от 2 сентября 2016 г. и апелляционное определение от 15 декабря 2016 г., то есть препятствовало реализации права на судебную защиту в суде кассационной инстанции.
Как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации в определениях по жалобам граждан на нарушение права на судебную защиту нормами, регулирующими порядок обращения в суд с исковыми заявлениями и жалобами, устанавливаемые законодателем требования — при обеспечении каждому возможности обратиться в суд — обязательны для граждан.
Это относится и к нормам, регламентирующим порядок обращения в суд кассационной инстанции, в том числе устанавливающим правило, согласно которому поданные лицами, участвующими в деле, и другими лицами, если их права и законные интересы нарушены судебными постановлениями, кассационные жалоба, представление изучаются и рассматриваются судьями, указанными в ст. 380 ГПК РФ, при условии соблюдения требований, предусмотренных ст. 376 — 378 данного кодекса.
Возвращение кассационной жалобы не препятствует заинтересованным лицам, принимая на себя последствия совершения или несовершения ими процессуальных прав и обязанностей, своевременно воспользоваться правом на обжалование вступившего в законную силу судебного постановления путем повторной подачи жалобы после устранения недостатков и не лишает заинтересованное лицо права на рассмотрение его жалобы в суде кассационной инстанции по существу (определение Конституционного Суда Российской Федерации от 27 марта 2018 г. N 731-0).
Ввиду того, что первоначально кассационная жалоба Т. в президиум суда кассационной инстанции была подана в предусмотренный ч. 2 ст. 376 ГПК РФ шестимесячный срок со дня вступления в силу решения суда первой инстанции (13 июня 2017 г.), на момент окончания этого срока (15 июня 2017 г.) кассационная жалоба Т. с приложенными к ней документами находилась в суде кассационной инстанции, возвращение данной кассационной жалобы имело место по истечении названного процессуального срока (копия определения судьи от 23 июня 2017 г. получена Т. на почте 7 июля 2017 г.), Т. по обстоятельствам, не зависящим от нее, была лишена возможности исправить указанные в определении судьи недостатки и повторно обратиться в суд кассационной инстанции с кассационной жалобой до истечения срока на кассационное обжалование принятых по делу судебных постановлений.
Изложенные обстоятельства свидетельствуют о наличии у Т. уважительных причин пропуска установленного ч. 2 ст. 376 ГПК РФ срока для повторного обращения в президиум суда кассационной инстанции после исправления недостатков кассационной жалобы.
Ссылка суда первой инстанции на то, что, обращаясь с кассационной жалобой за два календарных дня до истечения срока на кассационное обжалование принятых по делу судебных актов, Т. несла риск последствий возвращения жалобы без рассмотрения по существу в виде пропуска срока на кассационное обжалование, который могла предвидеть при разумной осмотрительности и заботливости, противоречит нормам, регламентирующим порядок обращения в суд кассационной инстанции, так как исходя из содержания ч. 2 ст. 376 ГПК РФ судебные постановления могут быть обжалованы в суд кассационной инстанции в любое время в течение установленных данной нормой шести месяцев со дня вступления обжалуемых судебных постановлений в законную силу. Срок на подачу кассационной жалобы не считается пропущенным, если жалоба, документы были сданы в организацию почтовой связи до двадцати четырех часов последнего дня срока (ч. 3 ст. 108 ГПК РФ).
Судебная коллегия признала неправильным и указание суда первой инстанции в обоснование вывода об отсутствии уважительных причин пропуска срока, установленного ч. 2 ст. 376 ГПК РФ, на то, что Т. при проявлении должной заботливости и осмотрительности, действуя разумно и в своем интересе, имела как право, так и возможность подать кассационную жалобу на вынесенные по ее гражданскому делу судебные постановления в разумные сроки после вступления решения суда в законную силу и начала исчисления шестимесячного срока на кассационное обжалование.
Судом первой инстанции оставлено без внимания, что к заявлению о восстановлении пропущенного процессуального срока Т. приложена копия удостоверения многодетной семьи, согласно которому у нее имеется трое детей в возрасте до 18 лет, в том числе дочь, 2015 года рождения. В судебном заседании 27 июля 2017 г. представитель Т. по доверенности Ш. на вопрос председательствующего о причинах, препятствовавших обращению Т. в суд кассационной инстанции с жалобой в более ранние сроки, пояснила, что Т. ранее не имела возможности собрать все необходимые документы для подачи кассационной жалобы и обратиться за юридической помощью, так как ее супруг в этот период отсутствовал дома в связи с работой вахтовым методом, а она сама находится в отпуске по уходу за малолетним ребенком, которого не с кем оставить (протокол судебного заседания от 27 июля 2017 г.).
В нарушение положений ст. 67 ГПК РФ суд первой инстанции при рассмотрении заявления о восстановлении процессуального срока подачи кассационной жалобы не дал надлежащей оценки всем указанным доводам заявителя и ее представителя, а также совокупности представленных ими доказательств в подтверждение наличия причин, объективно препятствующих подаче Т. кассационной жалобы с соблюдением установленного ч. 2 ст. 376 ГПК РФ срока. Не были устранены эти нарушения и судом апелляционной инстанции при рассмотрении частной жалобы Т. на определение районного суда от 27 июля 2017 г.
Определение N 11-КГ18-17
СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО ЭКОНОМИЧЕСКИМ СПОРАМ
Практика применения законодательства о юридических лицах
17. Если после исполнения первой части договора репо в отношении продавца по второй части договора возбуждено конкурсное производство и обязательство по передаче имущества покупателю не исполнено, то продавец по второй части договора не вправе требовать от покупателя уплаты покупной цены в полном объеме.
Между банком и Обществом был заключен договор репо с условием об обратном выкупе ипотечных сертификатов участия. После исполнения первой части договора и получения банком сертификатов в отношении последнего возбуждено конкурсное производство, и сертификаты включены в конкурсную массу банка. Банк обратился к обществу с иском о взыскании долга и процентов, ссылаясь на неисполнение ответчиком второй части договора репо.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения апелляционным судом и судом округа, заявленные истцом требования удовлетворены в полном объеме.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила решение суда первой инстанции, постановления суда апелляционной инстанции и окружного суда и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Согласно п. 1 ст. 51.3 Федерального закона от 22 апреля 1996 г. N 39-ФЗ «О рынке ценных бумаг» (далее — Закон о рынке ценных бумаг) договором репо признается договор, по которому одна сторона (продавец) обязуется в срок, установленный этим договором, передать в собственность другой стороне (покупателю) ценные бумаги, а покупатель обязуется принять ценные бумаги и уплатить за них определенную денежную сумму (первая часть договора репо), а также обязуется в срок, установленный этим договором, передать ценные бумаги в собственность продавца, а продавец обязуется принять ценные бумаги и уплатить за них определенную денежную сумму (вторая часть договора репо).
В соответствии с п. 3 ст. 420 ГК РФ к обязательствам, возникшим из договора, применяются общие положения об обязательствах (ст. 307 — 419 ГК РФ), если иное не предусмотрено правилами гл. 27 ГК РФ и правилами об отдельных видах договоров, содержащимися в ГК РФ.
К договору репо применяются, соответственно, общие положения ГК РФ о купле-продаже, если это не противоречит правилам ст. 51.3 Закона о рынке ценных бумаг и существу договора репо. При этом продавец по договору репо и покупатель по договору репо признаются продавцами ценных бумаг, которые они должны передать во исполнение обязательств по первой и второй частям договора репо, и покупателями ценных бумаг, которые они должны принять и оплатить во исполнение обязательств по первой и второй частям договора репо (п. 21 ст. 51.3 Закона о рынке ценных бумаг).
Договор купли-продажи является двусторонним, встречным, синаллагматическим договором, поскольку исполнение покупателем обязательств по оплате товара обусловлено исполнением продавцом своих обязательств по передаче товара покупателю (п. 1 ст. 328 ГК РФ).
В соответствии с п. 2 ст. 328 ГК РФ в случае непредоставления обязанной стороной предусмотренного договором исполнения обязательства либо при наличии обстоятельств, очевидно свидетельствующих о том, что такое исполнение не будет произведено в установленный срок, сторона, на которой лежит встречное исполнение, вправе приостановить исполнение своего обязательства или отказаться от исполнения этого обязательства и потребовать возмещения убытков.
Положения п. 2 ст. 328 ГК РФ применимы независимо от того, на ком лежит обязанность по исполнению первым. В случае если лицо, обязанное первым совершить предоставление, обнаруживает признаки, указанные в п. 2 ст. 328 ГК РФ, она также вправе воспользоваться соответствующими мерами защиты.
Пунктами 16, 16.1 ст. 51.3 Закона о рынке ценных бумаг предусмотрены условия, при наличии которых прекращаются обязательства по договору репо в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательств по второй части договора репо одной из сторон или обеими сторонами по договору репо либо в случае, если стоимость ценных бумаг, переданных по договору репо, становится больше (меньше) значения, установленного договором репо, или равной ему.
Ввиду того, что для принятия решения по существу спора необходима оценка доказательств и установление обстоятельств, связанных с наличием оснований для приостановления ответчиком встречного исполнения, для прекращения обязательств по договору, обоснованности требований продавца об исполнении обязательств по оплате ценных бумаг в полном объеме по второй части и о привлечении Общества к ответственности за неисполнение денежного обязательства, судебные акты отменяются в полном объеме и дело направляется на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Определение N 305-ЭС19-4324
Практика применения законодательства о банкротстве
18. Неисполнение бывшим руководителем должника обязанности передать документацию должника вследствие объективных факторов, находящихся вне его контроля, не может свидетельствовать о наличии интереса такого руководителя в сокрытии соответствующей информации и, соответственно, являться основанием для применения презумпции вины в доведении должника до банкротства.
В рамках дела о банкротстве должника конкурсный управляющий обратился с заявлением о привлечении его бывшего руководителя к субсидиарной ответственности по обязательствам должника.
По мнению конкурсного управляющего, ответчик, будучи директором должника, не исполнил обязанность по передаче документации должника конкурсному управляющему, возложенную на него определением суда, рассматривающего дело о банкротстве.
Пользуясь установленной ст. 61.10, 61.11, 64 и 126 Федерального закона от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве) презумпцией, управляющий ссылался на то, что неисполнение бывшим руководителем должника возложенной на него арбитражным судом обязанности передать копии учредительных документов и бухгалтерской документации должника означает вину руководителя в доведении должника до банкротства и перекладывает на него бремя доказывания обратного.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями судов апелляционной инстанции и округа, заявление управляющего удовлетворено.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила принятые по делу судебные акты, направила обособленный спор на новое рассмотрение по следующим основаниям.
Ссылка судов на положения ст. 61.10 и 61.11 Закона о банкротстве являлась ошибочной, сделанной без учета того, что в период совершения ответчиком вменяемых ему неправомерных действий законодателем еще не была принята гл. III.2 Закона о банкротстве, а отношения по привлечению контролирующих лиц к субсидиарной ответственности регулировались, в первую очередь, положениями ст. 10 данного закона.
Однако, с учетом того факта, что предусмотренное ст. 10 Закона о банкротстве (в редакции Федерального закона от 28 июня 2013 г. N 134-ФЗ) такое основание для привлечения к субсидиарной ответственности, как «признание должника несостоятельным вследствие поведения контролирующих лиц», по существу, незначительно отличается от предусмотренного действующей в настоящее время ст. 61.11 Закона основания ответственности в виде «невозможности полного погашения требований кредитора вследствие действий контролирующих лиц», а потому значительный объем разъяснений норм материального права, изложенных в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2017 г. N 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» (далее — постановление N 53), может быть применен и к ст. 10 Закона о банкротстве в редакции Федерального закона от 28 июня 2013 г. N 134-ФЗ.
При этом как ранее, так и в настоящее время процесс доказывания обозначенных выше оснований привлечения к субсидиарной ответственности был упрощен законодателем для истцов посредством введения соответствующих опровержимых презумпций, при подтверждении условий которых предполагается наличие вины ответчика в доведении должника до банкротства, и на ответчика перекладывается бремя доказывания отсутствия оснований для удовлетворения иска. При этом как ранее, так и в настоящее время действовала презумпция, согласно которой отсутствие (непередача руководителем арбитражному управляющему) финансовой и иной документации должника, существенно затрудняющее проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве, указывает на вину руководителя. Смысл этой презумпции состоит в том, что руководитель, уничтожая, искажая или производя иные манипуляции с названной документацией, скрывает данные о хозяйственной деятельности должника. Предполагается, что целью такого сокрытия, скорее всего, является лишение арбитражного управляющего и конкурсных кредиторов возможности установить факты недобросовестного осуществления руководителем или иными контролирующими лицами своих обязанностей по отношению к должнику. Кроме того, отсутствие определенного вида документации затрудняет наполнение конкурсной массы, например, посредством взыскания дебиторской задолженности, возврата незаконно отчужденного имущества. Именно поэтому предполагается, что непередача документации указывает на наличие причинно-следственной связи между действиями руководителя и невозможностью погашения требований кредиторов.
Однако, когда передача документации становится невозможной ввиду объективных факторов, находящихся вне сферы контроля директора, соответствующая презумпция применена быть не может. В частности, подобная объективная невозможность исполнения руководителем обязанности по передаче арбитражному управляющему документации должника возникает при изъятии документации должника правоохранительными органами.
Поскольку на наличие именно подобных объективных препятствий и ссылался бывший руководитель должника при рассмотрении настоящего обособленного спора, обращая, в частности, внимание на то, что в материалах дела имеется его запрос в УЭБ и ПК ГУ МВД, а также ответ указанного выше органа, согласно которому полномочия ответчика как руководителя должника прекращены, в силу чего ему не может быть предоставлена информация о следственных действиях, применение презумпции ст. 61.10, 61.11, 64 и 126 Закона о банкротстве противоречит выраженному в ней смыслу и искажает существо действующего регулирования.
Кроме того, суды не дали должной оценки тому, что конкурсный управляющий как лицо, осуществляющее полномочия руководителя должника и иных органов управления (п. 1 ст. 129 Закона о банкротстве), для решения задач, возложенных на него этим законом, имел возможность обратиться в правоохранительные органы с требованием о выдаче копий изъятых документов, а при отказе — просить содействия в получении документации у суда, рассматривающего дело о банкротстве, применительно к правилам ч. 4 ст. 66 АПК РФ, однако соответствующие действия не предпринял и вместо этого, зная о совершении в отношении должника следственных действий, направил заявление о привлечении руководителя последнего к субсидиарной ответственности.
Равным образом руководитель должника, также зная о совершении правоохранительными органами следственных действий, в ответ на запросы управляющего о предоставлении документации не ссылался на ее изъятие, а заявил соответствующее возражение только в рамках данного обособленного спора.
Судам ввиду изложенного выше надлежало исследовать причины подобного поведения управляющего и ответчика и оценить их действия на предмет разумности и добросовестности (ст. 10 ГК РФ, п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой ГК РФ»).
Определение N 305-ЭС19-10079
19. Акты взаимозачета не могут быть оспорены по правилам об оспаривании сделок, совершенных с предпочтением (ст. 61.1 Закона о банкротстве), если они носят сверочный характер и констатируют объем исполненного каждой стороной в рамках одного обязательства при эквивалентности встречных предоставлений.
В рамках дела о банкротстве должника конкурсный управляющий обратился с заявлением о признании недействительными актов взаимозачета задолженности, заключенных должником с одним из его конкурсных кредиторов и направленных на погашение встречных требований, вытекающих из разных договоров (договор подряда, по которому должник выступал в роли подрядчика, и договор долевого участия, по которому должник выступал в роли покупателя) соответствующих сторон.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, заявление удовлетворено. Суды исходили из того, что оспариваемая сделка зачета совершена после возбуждения дела о банкротстве с предпочтением по отношению к требованиям иных кредиторов, которые впоследствии не были удовлетворены.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации, отменив принятые по делу судебные акты, направила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям.
Между сторонами было подписано два договора:
— договор подряда, на основании которого должник выполнял работы по строительству жилых домов, а общество было обязано оплачивать выполненные работы;
— договор долевого участия в строительстве, по условиям которого основное исполнение осуществляло уже общество, являясь обязанным передать квартиры должнику, на последнем лежала обязанность по оплате данных квартир.
Кроме того, продаваемые квартиры находились в тех домах, которые строил должник по условиям договора подряда. При этом из материалов дела следует, что в разделе договора подряда, посвященном оплате выполненных работ, указано на то, что застройщик (общество) передает подрядчику (должнику) права на часть квартир в объекте — жилом доме, подлежащем возведению. Равным образом в договорах участия в долевом строительстве имеется указание на то, что уплата участником строительства (должником) цены договора возможна путем зачета встречных однородных требований по каждому акту приемки выполненных работ.
Таким образом, несмотря на подписание нескольких документов, в действительности воля сторон (ст. 431 ГК РФ) была направлена на установление между ними единой договорной связи с двумя основными встречными обязанностями: 1) со стороны должника — строительство домов; 2) со стороны общества — передача части квартир (прав на квартиры).
При этом обязанность по расчету за основное исполнение являлась для каждого контрагента альтернативной: как действия по передаче результата выполненных работ могли носить расчетный характер по отношению к полученным правам на квартиры, так и передача квартир могла иметь аналогичный эффект в отношении выполненных работ.
Подобное оформление отношений может быть обусловлено особенностями правовой конструкции договоров участия в долевом строительстве. В частности, как пояснил представитель общества, разделение договора на несколько документов упрощало процедуру государственной регистрации договора участия в долевом строительстве.
Исходя из дат, в которые между сторонами подписывались оформляющие их договор документы, следует заключить, что выполнение должником подрядных работ являлось первоначальным исполнением по договору; затем стороны подписывали договоры участия в долевом строительстве, по которым передавались права на квартиры стоимостью, соотносимой с ценой выполненных работ; и затем уже стороны подписывали оспариваемые акты взаимозачета.
В такой ситуации оспариваемые документы, поименованные как акты взаимозачета, фактически констатировали объем осуществленного обеими сторонами исполнения по договору, внося определенность в состояние расчетов между ними.
Подобные акты сами по себе не влекли наступление правовых последствий, не опосредовали выбытие из имущественной сферы должника какого-либо актива, а носили сверочный характер, поэтому они не могут быть оспорены в качестве самостоятельных сделок в рамках дела о банкротстве (ст. 61.1 Закона о банкротстве, ст. 153 ГК РФ). При этом исполнение должника по единому договору являлось не последующим, а первоначальным, прежде всего он выполнял работы, а уже затем происходил расчет с ним посредством передачи прав на квартиры, то есть в данной ситуации отсутствовал признак предпочтения (ст. 61.3 Закона о банкротстве). В то же время конкурсный управляющий эквивалентность осуществляемых по договору предоставлений под сомнение не ставил.
Таким образом, у судов не имелось оснований для признания спорных актов взаимозачета или действий должника по исполнению договора недействительными.
Определение N 305-ЭС19-10064
20. Установленное п. 5 ст. 37 Закона о банкротстве правило о том, что при подаче должником заявления о собственном банкротстве он не вправе предлагать саморегулируемую организацию и кандидатуру арбитражного управляющего, подлежит применению по аналогии (п. 1 ст. 6 ГК РФ) в ситуации, когда кандидатура управляющего и саморегулируемая организация управляющих предложены заявителем по делу о банкротстве, аффилированным по отношению к должнику или имеющим возможность иным образом определять его действия.
Единственным участником общества принято решение о ликвидации этой организации, ликвидатором назначен А. Впоследствии судом возбуждено дело о банкротстве общества по заявлению кредитора, предложившего утвердить в качестве арбитражного управляющего аффилированного с кредитором и с ликвидатором общества Б.
Отклоняя данную кандидатуру, суд первой инстанции исходил из того, что действия заявителя по делу о банкротстве, ликвидатора должника А. и арбитражного управляющего Б. являлись согласованными и были направлены на преодоление установленного п. 5 ст. 37 Закона о банкротстве специального порядка выбора саморегулируемой организации, из числа членов которой подлежит утверждению конкурсный управляющий должником. В связи с этим судом с учетом особенностей рассмотрения дел о несостоятельности, возбужденных по заявлению самого должника или аффилированного с ним лица, посредством случайного выбора саморегулируемой организации арбитражных управляющих арбитражным управляющим в деле о банкротстве общества определен В.
Постановлением апелляционного суда, поддержанным постановлением арбитражного суда округа, решение суда первой инстанции изменено в части утверждения арбитражного управляющего, конкурсным управляющим должником утвержден Б., в остальной части судебный акт оставлен без изменения. По мнению вышестоящих судов, в деле отсутствуют прямые доказательства заинтересованности Б. по отношению к кредитору общества, вследствие чего решение суда первой инстанции нарушает права и законные интересы последнего.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, оставив в силе решения суда первой инстанции, по следующим основаниям.
В соответствии с п. 5 ст. 37 Закона о банкротстве должник при подаче заявления о собственном банкротстве не вправе предлагать саморегулируемую организацию и кандидатуру арбитражного управляющего.
Поскольку данное правило установлено законодателем в целях предотвращения конфликта интересов арбитражного управляющего и создания гарантий того, что он не будет в приоритетном порядке отстаивать интересы должника в ущерб интересам гражданско-правового сообщества, оно подлежит применению по аналогии (п. 1 ст. 6 ГК РФ) и в ситуации, когда кандидатура управляющего, саморегулируемая организация предложены заявителем по делу о банкротстве, аффилированным по отношению к должнику или имеющим возможность иным образом определять его действия. Данная правовая позиция содержится в п. 27.1 Обзора судебной практики по вопросам, связанным с участием уполномоченных органов в делах о банкротстве и применяемых в этих делах процедурах банкротства, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 20 декабря 2016 г. (в редакции от 26 декабря 2018 г.).
В рассматриваемом случае суд первой инстанции установил, что ликвидатор должника А. и арбитражный управляющий Б., предложенный кредитором-заявителем в деле о банкротстве общества, использовали один и тот же абонентский ящик для переписки с третьими лицами и приема от них корреспонденции; что ранее А., обращаясь с заявлением о признании банкротом другого хозяйствующего общества, предложил утвердить арбитражным управляющим Б., а также что в рамках того дела интересы арбитражного управляющего Б. представлял кредитор-заявитель по настоящему делу о банкротстве общества.
Поскольку, несмотря на неоднократные предложения суда представить дополнительные письменные объяснения о возможности утверждения Б. конкурсным управляющим в рамках настоящего дела о банкротстве ликвидируемого общества, кредитор, располагающий всем объемом информации об отношениях и договоренностях с арбитражным управляющим Б. и ликвидатором А., отказался раскрыть мотивы своего выбора, подобный отказ следовало квалифицировать как признание факта заинтересованности. Это, в свою очередь, позволяет говорить о наличии косвенных доказательств связанности кредитора, ликвидатора должника А. и арбитражного управляющего Б. и, следовательно, об ошибочности отказа судов апелляционной и кассационной инстанций считать доказанным факт независимости указанных лиц в ситуации возникновения у суда первой инстанции обоснованных в нем сомнений (ч. 2 ст. 9 и ч. 1 ст. 65 АПК РФ).
Определение N 301-ЭС19-12957
21. Поскольку процедура реализации имущества гражданина, признанного банкротом, не погашает все оставшиеся неудовлетворенными требования кредиторов, в частности требования, при возникновении и исполнении которых должник действовал недобросовестно, кредиторы по оставшимся непогашенными требованиям, не подпадающим под положения пп. 5 и 6 ст. 213.28 Закона о банкротстве, вправе обратиться в суд с заявлением о выдаче по ним исполнительных листов.
Кредиторы признанного банкротом гражданина обратились в арбитражный суд с заявлениями о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение той части их требований, которые не были удовлетворены в ходе процедуры реализации имущества гражданина, завершенной без освобождения последнего от дальнейшего исполнения своих обязательств перед кредиторами.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявлений отказано. Суды посчитали, что выдача исполнительных листов по требованиям, которые не были исполнены в рамках процедуры реализации имущества гражданина-банкрота, предусмотрена только по требованиям, перечисленным в пп. 5 и 6 ст. 213.28 Закона о банкротстве, и что в отношении остальных требований имеется квалифицированное умолчание законодателя, указывающее на то, что даже в условиях неосвобождения гражданина от долгов исполнительные листы по ним не выдаются.
Судебная коллегия Верховного Суда принятые по делу судебные акты отменила и направила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям.
По смыслу пп. 4 — 6 ст. 213.28 Закона о банкротстве предъявляемые к должнику требования могут быть поделены на два основных вида в зависимости от того, допустимо ли их списание (прекращение соответствующего обязательства) по завершении процедуры реализации.
(i) От требований, указанных в пп. 5 и 6 данной статьи, должник не может быть освобожден, в то время как
(ii) пункт 4 предусматривает возможность списания остальных долгов, если только не будет доказано, что при возникновении или исполнении обязательств перед кредиторами должник действовал недобросовестно (в частности, осуществлял действия по сокрытию своего имущества, воспрепятствованию деятельности арбитражного управляющего и т.п.). Требования кредиторов, в отношении которых должник проявил недобросовестность, сохраняют силу и могут быть предъявлены после окончания производства по делу о банкротстве.
Хотя для последнего вида требований законодатель и не определил механизм реализации требований кредиторов к должн